«Вчера в кабульской школе-интернате для сирот скоропостижно скончалось двадцать человек из младшей группы. Причина смерти — отравленное молоко, которое они пили во время завтрака. Ведется следствие».

Из сообщения газеты «Тулуйи афган»:

«На ковровой фабрике Кандагара произошло массовое отравление работниц, несколько человек из которых, несмотря на принятые энергичные медицинские меры, вскоре скончались на месте. Остальные были доставлены в госпиталь и находятся в тяжелом состоянии. Как стало известно нашему корреспонденту от представителей следственных органов, несчастье произошло в результате употребления в пищу отравленного неизвестным ядом мяса баранины в общем котле столовой».

Выдержка из заключения судебно-медицинской специальной правительственной комиссии:

«Установлено, что за последний месяц на территории ДРА зарегистрировано свыше тысячи тяжелых отравлений. Четыреста десять человек спасти не удалось. Проведенные медико-патологические исследования трупов подтвердили идентичность во всех случаях отравления новым, еще неизвестным в нашей стране, препаратом, который действует только на организм человека и не оказывает смертельного действия на животных. Захваченные на месте преступления диверсанты из-за рубежа показали на следствии, что препарат изготовлен в секретной лаборатории профессора Адины Муртазы и носит имя „Джамиля“».

Из резолюции общего собрания ученых Академии наук Демократической Республики Афганистан:

«Мы, ученые революционного Афганистана, клеймим позором тех, кто создал препарат „Джамиля“, препарат смерти. Мы решительно требуем сурового суда над душманами в белых халатах. Пусть на их головы обрушится гнев всех народов нашей горячо любимой родины и да свершится как можно скорее справедливое возмездие над преступниками человечества!»

Документы сменяют фотографии. На Джамилю смотрят сведенные мукой и болью мертвые лица сотен людей разного возраста и пола. А вот и лицо ее мужа. Оно радостное, живое. Развеваются на ветру полы профессорского шелкового халата, сбился немного в сторону модный узкий галстук. Он пожимает крепко руку какому-то человеку, который на голову его выше, заросший от самых глаз жесткой бородой, с засученными рукавами рубашки, сверх которой расстегнутый жилет… За широким поясом торчит увесистая ручка полицейского кольта. Чуть в стороне, на брезенте, труп мальчика лет пяти. Ему не успели закрыть глаза… Большие, стеклянные, они удивленно смотрят на кусочек далекого неба. К фотокарточке есть и пояснение. Печатные арабские буквы сообщают, что на снимке профессор Адина, который благодарит одного из диверсантов, доставившего в лабораторию первое доказательство действия препарата «Джамиля».

Она не стала смотреть дальше, с нее хватит. Иначе, чувствует, сойдет с ума. Захлопнула страшную папку, отодвинула ее подальше от себя на журнальный столик. Рывком сбросив плед на пол, поднялась с кресла и медленно пошла к телефону. Долго смотрела она на вишневую пластмассовую коробку аппарата. Наконец, решилась, стала набирать нужный ей номер. Сказала сразу осевшим, чужим голосом:

— Алло! Говорит Джамиля! Передайте Ахмаду — я согласна!

В джему, хотя было и грешно по мусульманскому обычаю, но вокруг учебного лагеря афганских мятежников собирался настоящий базар. Неизвестно как, но предприимчивый торговый люд на своих машинах за десятки километров привозил сюда нехитрый, но, оказывается, нужный товар.

С раннего утра высоко поднимался полосатый шлагбаум проходной лагеря, и толпа загорелых, здоровых парней спешила к торговым палаткам и машинам, радуясь предоставленной на несколько часов свободе, возможности потолкаться на базаре, купить что надо, а главное — поболтать в свое удовольствие, узнать последние новости. Здесь же на горячих углях шипел, вертелся на шампурах шашлык, румянились на огне ноздреватые лепешки. Торговали, чем только могли. Лезвиями для бритья и нижним бельем, порнографическими открытками и сигаретами, мылом и обувью. А если покупатель интересуется оружием, тут же из-под прилавка к его услугам автоматы, пистолеты, стилеты, гранаты с патронами…

Шепотом предлагается чарс или марихуана, виски и джин.

Среди бойких торговцев был и мой друг Ахмад. Он торговал портативными японскими магнитофонами и транзисторами. Вряд ли кто из знакомых в этом дуканщике узнал бы подполковника Ахмада Хана.

Окладистая густая борода до самых глаз, белая чалма и пестрый халат, сандалии на босу ногу. Кричит, зазывает мятежников шутками и прибаутками в свою лавчонку, что разместилась под брезентовым навесом походного шатра. Ахмад не первый раз приезжает на базар. Многие из покупателей его уже знают в лицо, им нравится веселый и острый язык этого парня, заглядывают к нему под навес. Редко кто за покупками, больше просто так, постоять, почесать языки со словоохотливым торговцем, послушать музыкальные записи, от которых теплее на душе становится. Ахмад каждый раз привозил новые афганские песни и устраивал, как говорится, магнитофонный концерт по желанию своих покупателей.

Вот и сейчас старая песня о нелегкой судьбе кочевников собрала с десяток мятежников. Но среди них не было того, кого он ждал.

…Лейтенант Хизри из оперативной группы Ахмада довольно быстро внедрился в логово врага. Сразу же после перехода границы он попал в лагерь афганских беженцев. Здесь и взялись за него люди Бури. Они, конечно, пропустили мимо ушей его заявление, что бежал он в Пакистан «по сугубо политическим соображениям, как непримиримый противник нового режима в его стране».

— Не дури нам голову, парень. Твои сказки давно известны. Их рассказывают все беженцы, чтобы получить у местных властей похлебку погуще и тюфяк помягче, — говорит один из вербовщиков. А другой за пистолет хватается, вороненым стволом в живот тычет:

— Говори правду, сын шайтана. А не то всю обойму в тебя разряжу!

— Ты пасть свою широко не открывай! — отвечает спокойно Хизри, — и «пушку» убери подальше, если хочешь, чтобы я вам всю правду о себе поведал. А она вот какая, парни, я — профессиональный кабульский вор! — И пошел излагать свою легенду, рассказывать о недавно нашумевшем на весь Кабул ограблении банка. Преступникам, как сообщалось в газетах, удалось скрыться.

— Руководил этим налетом я… нас было пять человек. Забрали три мешка афгани, — рассказывал Хизри. — Только стали у меня во дворе дома считать деньги, нагрянули царандоевцы, завязалась стрельба. Мне удалось перемахнуть через дувал и бежать… Вот там-то я и попал в этот вонючий лагерь.

Вербовщики вроде поверили Хизри. Его не нужно было долго уговаривать, чтобы он встал под знамена партии «Шамшари ислами». В политике он мало что смыслит, но если Аллаху угодно, то почему бы и не податься ему в отряд мятежников. Дело знакомое и привычное — грабить и убивать. А там на караванных дорогах есть где разгуляться вору-профессионалу, почистить пухлые кошельки купцов, заглянуть в переметные сумы кочевников. Правда, еще нужно пройти специальное обучение в военном лагере… Он хотя и учебным называется, но все же за колючей проволокой, как в заключении, и дисциплина, говорят, строгая, в нарды не поиграешь, с приятелем тутовой водки не разопьешь. Но зато потом воля будет, можно озолотиться.

— Согласен! — говорит Хизри. — Берите в свою компанию! Думаю, что такие, как я, вам в самый раз!

…Вот уже третий месяц Хизри находится в лагере афганских мятежников. Ахмад поставил перед ним нелегкую задачу: