В результате этой войны и последующих вскоре после нее событий политическое положение в Европе изменилось, и изменилось оно не в пользу Бургундского королевства. Вестготы были разгромлены, и все стремления их королей к великодержавию рухнули. Однако вместо старых соперников Гундобад увидел у своих границ новые мощные силы. С одной стороны, это была фактически общеготская держава Теодориха, а с другой, находящееся на подъеме франкское королевство Хлодвига. И это были силы, гораздо более грозные для бургундов, чем вестготы. В этих условиях особо важными казались отношения с Империей и императором.
В отличие от других варварских королей правители второго Бургундского королевства никогда не предъявляли претензий на абсолютный суверенитет, постоянно подчеркивая свой статус как федератов Империи. И воевали они от имени императора. Даже когда они выступили против Майориана, это выступление могло выглядеть как сохранение верности свергнутому и убитому императору Авиту и непризнание, как они могли считать, узурпатора. Для бургундов, как и для римлян, император был dominus noster (наш господин). С одной стороны, в условиях противостояния со своими варварскими соперниками это давало им, по крайней мере, идеологическое преимущество. С другой, оно облегчало им взаимоотношения со своими романскими подданными. С их точки зрения, свержение Ромула Августула ничего не изменило. Только теперь они должны были ориентироваться не на Равенну, а на Константинополь. Бургундский король в своем послании Анастасию писал, что и он сам, и его народ служат императору. Бургундская элита, включая королевскую фамилию, стремилась представить себя частью правящего класса Империи, а бургундских воинов — частью римской армии. Может быть, под этим предлогом Гундобад вмешался в войну между Теодорихом и Одоакром, поскольку Одоакр, как и он сам, являлся римским патрицием и управлял Италией по поручению императора[333]. И многие галло-римляне рассматривали бургундов как защитников от других варваров, прежде всего вестготов.
Такое подчеркивание связей с Империей не мешало сохранению религиозных различий между бургундами и романским населением их королевства. К моменту своего появления в Галлии бургунды являлись христианами, но не католиками, как местное население, а арианами. Время и обстоятельства обращения бургундов в эту разновидность христианства неизвестны. Вероятнее всего, они восприняли арианство от готов в какое-то время после 370 г.[334] Однако, оставаясь арианами, бургундские короли стремились наладить отношения со своими католическими подданными, и в первую очередь с католической Церковью. Католическая Церковь во всей Галлии представляла значительную силу, и конфликт с ней привел бы к столкновению с большинством подданных бургундского короля, а также к конфликту и с императором, и франкским королем, который тоже стал католиком. Характерно, что, захватив Виенну и подвергнув жестоким репрессиям ее жителей, Гундобад не только не тронул ее католического епископа Авита (в отличие от арианского, который был убит как сторонник Годигисела) и оставил его на его кафедре в этом городе, но и приблизил его к себе, вступал с ним в различные ученые дискуссии и поддерживал его как одного из самых влиятельных иерархов не только Бургундского королевства, но и всей Галлии. Через него Гундобад и его сын Сигизмунд поддерживали связи с Константинополем.
Бургундские короли стремились привлечь к себе и светскую знать подчиненных им земель. Собственно говоря, и светская и церковная элита относилась к одному и тому же социальному слою — к крупным землевладельцам, магнатам. И короли привлекали к себе обе фракции этой элиты. Советником Гундобада был знатный галло-римлянин Лаконий. Видную роль при его дворе играл поэт Гераклий, который даже осмеливался перед арианским королем защищать католицизм. Несколько раньше действовал Сиагрий, принадлежавший к самым «сливкам» галло-римской аристократии[335]. Он был внуком Флавия Афрания Сиагрия, занимавшего в свое время высшие посты в Империи, включая префектуру претория и Рима, а также консульство, Его родственником был один из самых влиятельных магнатов Галлии Тонанций Ферреол. Сиагрий сознательно стал служить бургундским королям, изучив даже бургундский язык. В результате Сиагрий стал фактически посредником между бургундским двором и местным населением. Он сыграл значительную роль в распространении римской культуры среди варваров. Но особенно важна была его роль в судебной практике. Видимо, Сиагрий занимался судопроизводством среди местного населения. Его называли «новым Солоном бургундов». Можно предположить, что он играл какую-то роль в работе над созданием бургундского законодательства. Датировка письма Сидония Аполлинария к Сиагрию точно неизвестна. Однако, во всяком случае, оно было написано до того, как Гундобад захватил верховную власть в королевстве. По-видимому, вопрос о законодательстве возник еще до прихода к власти Гундобада. Но именно Гундобад издал первые писаные бургундские законы.
Проблема законодательства не могла не возникнуть. С одной стороны, у бургундов появилась масса романского населения, правовое поведение которого в новых условиях было необходимо урегулировать. С другой, положение самих бургундов по сравнению с их состоянием до поселения на имперской территории и создания королевства изменилось, и оно также требовало правового определения. Какие-то шаги в этом направлении предпринял, по-видимому, уже Гундиох[336]. Но Хильперих II явно уже занимался этой проблемой и, несомненно, издал ряд законов. Наконец, около 500 г. появились законы Гундобада. Самый ранний из точно датированных относится к 3 сентября 501 г. Несколько позже, может быть, по примеру вестготского короля Алариха II Гундобад издал Lex Romana Burgundionum, который относился к романским подданным бургундского короля[337]. Он представлял собой извлечения из римских законов. Учитывая общую проримскую позицию бургундских королей, можно говорить, что целью издания этого кодекса было, действительно, стремление облегчить правовую практику местного населения, а не противопоставление имперским законам. Разумеется, для создания этих кодексов необходимо было привлечь римских юристов, поскольку собственных правоведов у бургундов, как и у других варваров, разумеется, не было. Имена этих prudentes (знатоков) неизвестны. Впрочем, не исключено, что еще продолжал свою деятельность Сиагрий[338].
Еще при своей жизни Гундобад дал титул короля своему старшему сыну Сигизмунду. Он явно с помощью Авита добился от Анастасия присвоения Сигизмунду титула патриция. За год до смерти отца Сигизмунд основал монастырь Св. Маврикия в Акауне. Акаун находился на территории Сапаудии. Поэтому можно предположить, что Сигизмунд получил «в удел» старую территорию королевства, как ранее Годигисел. Так как в 494 г. он был помолвлен с дочерью Теодориха, то возможно, что родился он около 474 г. Если так, то в момент убийства его дяди Годигисела ему было приблизительно 26 лет, так что он вполне мог стать его наследником на территории, отнятой его отцом. Однако в отличие от дяди он никакой самостоятельности не имел и полностью подчинялся отцу. Единственное, в чем он мог отклоняться от курса Гундобада, был религиозный вопрос. Находясь в тесных отношениях с Авитом, он еще при жизни Гундобада стал католиком. Впрочем, учитывая стремление Гундобада установить хорошие отношения со своими католическими подданными и с католическим клиром, это обращение Сигизмунда не шло в разрез с политикой отца.
В 516 г. после смерти Гундобада Сигизмунд, уже имевший титул короля, реально взошел на бургундский трон. Уже первые годы его правления ознаменовались двумя важными событиями. Первым стало полное обращение бургундов в католицизм. Как только что говорилось, сам Сигизмунд еще при жизни был католиком. Вполне возможно, что он был не единственным католиком среди бургундской аристократии[339]. Очень вероятно, что католиками были зарейнские бургунды, и их вхождение в общую массу бургундов после их вытеснения аламанами усилило католическую составляющую населения королевства. Теперь пришла очередь и других бургундов. Сам Сигизмунд вскоре после своего воцарения крестил по католическому обряду своих детей. Созванный в 517 г. поместный собор, проходивший под председательством Авита, закрепил переход бургундов в католицизм. Сразу, однако, надо отметить, что это не означало поголовного обращения всех бургундов. Вплоть до самого конца существования Бургундского королевства в нем сохранялась относительно значительная группа ариан, по отношению к которым теперь уже католические короли проводили политику веротерпимости. Но большинство бургундов все же стали католиками. Этот акт, несомненно, имел и политические аспекты. Он «снимал» препятствия для еще большего сближения бургундов и галло-римлян. Во внешнеполитическом плане переход в католицизм носил явную антиготскую направленность. Правда, Теодорих, который, несмотря на свое арианство, стремился к сохранению и даже укреплению связей с католической Церковью, разрешил Сигизмунду после его обращения совершить паломничество в Рим и встретиться там с папой Симмахом, и это, несомненно, было с его стороны жестом доброй воли. Но в целом акт Сигизмунда далеко не улучшил его отношения с готами, и так довольно напряженные. Арианство считалось «готской верой», и на этом основании говорили, что бургунды подчиняются «готскому закону». Это ставило бургундов, хотя бы на ментальном уровне, на более низкую ступень по сравнению с готами. Теперь они явно освобождались от этого комплекса. В то же время он облегчал сношения с франками и Империей. Многие католические магнаты имели владения и на территории, подчиненной бургундским королям, и на землях, правителями которых были франкские монархи. Так. в районе Лиона располагались виноградники, принадлежавшие реймскому епископу Ремигию, который в свое время крестил самого Хлодвига. Переход в католицизм, естественно, облегчал связи с этой группой галльской знати. Важен еще один момент. Несмотря на смерть Хлодвига, франки оставались значительной силой, претендуя по-прежнему на подчинение всей Галлии. Как и Хлодвиг, его преемники выступали под знаменем воинственного антиарианства. Таким образом, обращение бургундов в католицизм в большой мере выбивало из рук франкских королей это идеологическое оружие. В то же время это не означало никакого, даже мысленного, подчинения бургундских католиков церковным властям в других частях Галлии. Хотя официально папским викарием в Галлии являлся арелатский епископ, реально его полномочия за пределами территории, подчиненной готам, не признавались, и бургундская Церковь, самым видным деятелем которой был Авит, соперничавший с Цезарием Арелатским, пользовалась фактической самостоятельностью. На поместном соборе 517 г. принимали участие только епископы самой Бургундии, и не было сделано никакого намека на примат арелатского епископа. Главой бургундской Церкви являлся епископ Виенны, каковым в момент собора был Авит.
