Вестготский король перестал быть военным вождем. Хотя он считался главой всей армии и войны велись от его имени, реально войсками командовали посылаемые им герцоги. Правда, в случае необходимости король мог и сам возглавить войско. Гораздо важнее было то, что король выступал как законодатель — artifex legorum, создатель законов, и он же являлся их исполнителем. Издавал он также «королевские приказания», декреты и эдикты, и все они были обязаны исполняться под страхом самого сурового наказания. Король являлся также верховным судьей. Своим приказом он назначал всех судей, но мог и сам вершить судопроизводство.
Очень важным моментом в формировании вестготской монархии явилось создание постоянной столицы. Во время пребывания в Галлии таковой была Тулуза. После изгнания из Галлии долгое время король со своим двором находился там, где считал необходимым. Но Леувигильд, явно следуя примеру императора, избрал «королевским городом» Толедо. С этого времени там находились королевский дворец и все центральные органы власти, там хранилась государственная казна, там собирались общегосударственные соборы, а толедский митрополит сначала фактически, а затем и официально осуществлял высшую церковную власть во всем королевстве. Установление официальной столицы возвышало королевскую власть и делало Вестготское королевство неким подобием Империи.
Положение вестготского короля было довольно парадоксальным. Сосредотачивая в своих руках законодательную, исполнительную, судебную и военную власть, специальным образом Церковью благословленный на трон, король являлся владыкой своих подданных. Он мог карать и миловать любого человека, как гота, так и римлянина. Подданные с полным основанием называли его dominus noster (наш господин), как это делали позднеимперские римляне и византийцы. Как и император, вестготский король считал себя государем милостью Божьей и ответственным только перед Ним. Но в то же время он в отличие от императора приносил присягу своим подданным, и это вносило некоторый элемент зависимости государя от населения, во всяком случае, от знати. Однако король не мог передать трон своему сыну. В принципе любой гот мог претендовать на престол. Короли пытались выйти из этого положения, делая сыновей соправителями при своей жизни, но это удавалось далеко не всем. Король считал себя властелином страны и народа, но готские аристократы по-прежнему видели в нем только «первого среди равных». По закону Вамбы знатные аристократы, и вестготы, и римляне, являлись в армию со своими отрядами, и, таким образом, они легально обладали собственной вооруженной силой, которая фактически подчинялась только им и которую они могли противопоставить силе монарха. Да и в сфере реального управления король был вынужден считаться со своим ближайшим окружением, с теми, кто входил в aula regia, включающую в себя как высшую вестготскую аристократию, так и верхи церковной иерархии, в которой была значительна доля испано-римлян.
Значительную роль в политической структуре Испании играла Церковь. Она обладала не только духовной монополией, но и довольно большой политической властью. На местах епископы в значительной степени осуществляли административное управление, разделяя эти обязанности с готскими герцогами и графами. Еще важнее было то, что церковные соборы, собираемые королями, занимались не только внутрицерковными и религиозными, но и политическими и административными проблемами, вплоть до участия в выборах короля и утверждения законов. Участие в соборах в качестве полноправных их членов принимали и представители светской знати по поручению короля. Все же говорить о теократической монархии нельзя. Во-первых, соборы созывались не регулярно, их созывы зависели от воли короля[440], а короли предпочитали созывать соборы в начале своего правления, желая утвердить свою власть авторитетом соборных решений. Во-вторых, король обращался к собору со специальным посланием (tomus), которое и определяло темы последующих обсуждений. В-третьих, епископов, которые составляли большинство участников соборов, назначал король, так что те зависели от королевской власти. В результате не было случая, чтобы собор каким-либо образом противопоставил себя королевской власти. Можно говорить не о подчинении светской власти церковной, а о согласии этих двух властей. А конкретные взаимоотношения государственной власти и церковной иерархии зависели от конкретного же соотношения сил. При сильных королях, как Хиндасвинт и Вамба, Церковь превращалась в оружие королевской власти — важное, но лишь оружие. С ослаблением королевской власти роль церковной иерархии увеличивалась. Едва ли случайно столь большое количество соборов собиралось в последние два с небольшим десятилетия существования Вестготского королевства.
Можно говорить, что политическая система Вестготского королевства явилась результатом соединения двух структур — позднеримской и германской. Политическую власть осуществляли готы. Только вестгот мог быть королем, только из вестготов состояли высшие органы государственного управления. Если какие-либо римляне и проникали в верхи политической иерархии, то это было редчайшим исключением. Однако власть вестготских королей и их чиновников осуществлялась в соответствии с правом, созданным на основе римского, и в согласии с Церковью. являвшейся носительницей романского начала. Германские институты в значительной степени романизировались, и военные предводители как из окружения короля, так и из родоплеменных структур, становясь либо членами центрального управления, либо главами территориальных единиц, превращались в королевских чиновников, какими были их римские коллеги во времена Империи. Поэтому надо говорить о романизации политической системы королевства, но с сохранением основных рычагов управления за германцами. Лишь в военной сфере римская система была полностью ликвидирована. Издавна готская политическая организация была одновременно и военной, и такое положение сохранялось долго. Но с течением времени и она изменилась. С разложением вестготского общества и резким уменьшением боеспособного свободного населения военное ополчение собирать было невозможно, и «военные законы» Вамбы и Эрвигия создали новую армию. Основной ее силой становятся наряду с королевской дружиной отряды магнатов. Такая структура войска отвечала реалиям нового социально-политического бытия и являлась совершенной новостью по сравнению и с римской армией, и с германским всеобщим ополчением. Но она не выдержала испытания в столкновении с арабами.
К концу VII в. арабы захватили всю Северную Африку и угрожали вторжением с юга Испании. Уже Витице пришлось отражать их первые атаки. Граф Сеуты, расположенной на африканском берегу, но подчиненной вестготам, Юлиан вступил в переговоры с арабами. Он предложил не только сдать Сеуту, но и помочь переправиться на испанское побережье. Традиция обычно приписывает эту измену Юлиана его личным недовольством: так Юлиан хотел отмстить королю за надругательство над своей дочерью. Вполне возможно, что этот факт, действительно, имел место и гнев мог толкнуть графа на предательство. Но поведение Юлиана трудно не связать с той борьбой, которая не только предшествовала избранию Родриго, но и продолжалась и после его вступления на трон.
Правителем Северо-Западной Африки был в это время Муса ибн Нусайр, действовавший практически независимо от халифа, находившегося в далеком Дамаске. С ним и завел переговоры Юлиан. Он даже предоставил арабам корабли, на которых в 711 г. отряд во главе с бербером Тарихом ибн Зиядом переправился через пролив и высадился на скале, которую несколько позже арабы назвали Джебель Тарих (Скала Тариха) и которую до сих пор именуют несколько искаженным словом Гибралтар. Закрепившись на крайнем юге Пиренейского полуострова, Тарих начал продвижение в его глубь. В это время Родриго подавлял очередное восстание на севере и осаждал Памплону. Он сразу оценил угрозу и, прервав осаду, двинулся на юг.
Грозное вторжение мусульман, казалось бы, должно было сплотить вестготов и вообще христиан. Но этого не случилось. Сыновья Витицы, в том числе Ахила, и их сторонники, включая епископа Оппу, фактически поддержали арабов. Рабы и другие подневольные люди, включенные в армию по закону Вамбы, не горели желанием сражаться и были готовы покинуть поле битвы при первой возможности. Города в вестготской Испании находились в жалком положении, горожане, в основном испано-римляне, с завистью смотрели на процветание городов под арабской властью и видели в арабах избавителей от власти варварских королей. Евреи, жестоко преследуемые вестготскими государями и испанской Церковью, перешли на сторону мусульман и показывали им пути более легкого и удобного продвижения. Сам король, по-видимому, недооценил возникшую опасность, и ему оказалась незнакома военная тактика берберов, составлявших основную часть арабской армии. 19 июля 711 г. на реке Барбате произошло жесткое сражение. В разгар битвы часть воинов, подкупленных родственником Витицы епископом Оппой, покинула поле боя. Остатки армии Родриго были полностью разгромлены. Сам король бежал в Эмериту, где пытался организовать новую армию и продолжить борьбу. Но вестготские герцоги и графы либо пытались защищать только свои владения, совершенно не думая об общем деле, либо бежали на север, либо стремились договориться с врагом. В этих условиях Ахила провозгласил себя королем и даже стал выпускать монеты с собственным именем. Воспользовавшись этим политическим хаосом, Тарих со свои отрядом подошел непосредственно к Толедо и был уже готов взять город, который стоявшие там солдаты не столько защищали, сколько нещадно грабили. Но в это время Муса, обеспокоенный слишком уж большими успехами своего подчиненного, решил взять покорение Испании в свои руки. В 712 г. он со всей своей армией высадился на Пиренейском полуострове. Его первой задачей стало окончательно разгромить Родриго. Он взял Гиспалис и двинулся к Эмерите. Город стойко защищался, и только в следующем, 713 г. Муса смог его взять. Столкнувшись с неожиданными трудностями. Муса отозвал Тариха, и их соединенные силы разгромили армию Родриго в сентябре 713 г. Сам король, по-видимому, пал в этой битве. С его гибелью в Испании исчезла легитимная королевская власть, поскольку в создавшейся обстановке никаких выборов нового короля произвести было невозможно. После этого, взяв Толедо, Муса провозгласил халифа Валида государем Испании. Еще до этого толедский епископ Синдеред, возглавлявший испанскую Церковь, бежал в Рим, и это лишило еще сопротивлявшихся вестготов духовного центра их сопротивления. Еще далеко не вся страна была завоевана. В Тарраконской Испании действовал Ахила, надеявшийся стать королем при поддержке арабов. Но те больше в нем не нуждались и выступили против него. Вскоре Муса, внушавший халифу подозрения чрезмерной самостоятельностью, был отозван из Испании, но его преемники продолжали завоевание страны и даже попытались перейти Пиренеи, развивая далее на север арабскую экспансию. Державшийся в Астурии Пелайо, в свое время изгнанный Витицей, попытался было как-то договориться с арабами, но те отказались пойти на какой-либо компромисс. И тогда Пелайо выступил против них и в 718 г. в долине Ковадонги разбил арабский отряд. С этого вообще-то довольно незначительного события началась новая глава истории Испании. Но о Вестготском королевстве в Испании говорить уже нельзя. Оно, еще недавно казавшееся таким мощным и богатым, рухнуло в течение не многих лет.
