Она не могла отделаться от этих мыслей.

– А что, если история повторится? Вдруг я тоже заболею неизлечимой болезнью и окажусь в такой же ситуации? Знать, что я оставляю ребенка, о котором так мечтала, и у него никого нет, его никто не любит…

– Марго, у тебя полно людей, которые любят тебя и будут любить твоего ребенка, – убежденно произнес Уилл. – И вообще ты можешь дожить до ста лет.

– Или попасть под машину, переходя дорогу.

– Ты не можешь знать, когда и как умрешь. Никто не знает. Я понял, что тоже должен отпустить свое прошлое. Я не хочу, чтобы оно влияло на мою жизнь.

Марго отпила большой глоток джин-тоника. Она долго молчала, сжав губы и опустив глаза, точно пыталась найти правильные слова.

– У каждого в жизни свои трудности. Они делают нас теми, кто мы есть. Хотела бы я не осиротеть в девятнадцать лет?

Она подняла глаза к потолку, словно ища подсказки свыше.

– Конечно, хотела бы, хотя, с другой стороны, это сформировало мой характер, как твое детство – твой. Твой отец сделал тебя человеком, который не подпускает к себе людей, и в то же время ты заботишься о своих родных. Благодаря ему ты стал человеком, который стремится поступать правильно. В мире полно людей, которым на это плевать, и слава богу, что ты не такой.

– А ты, рано потеряв родителей, стала сильной и независимой. Ты не чудовище. У тебя доброе и щедрое сердце, ты умеешь дружить, и я знаю: что бы ни случилось, у тебя все будет хорошо, Марго.

О господи, она опять плакала. Беззвучно. По мокрому, обслюнявленному собакой лицу текли слезы. Она вытирала их тыльной стороной ладони.

– Мне этого мало, я хочу быть по-настоящему счастливой.

Уилл наклонился к ней, чтобы взять за руку, но не мог: ему приходилось обеими руками поддерживать тихонько похрапывающую Флору.

– И я… хочу быть счастливым, честно, – сказал он, и Марго услышала в этих словах надежду. – Я не всегда поступаю правильно…

– Ну, я тоже не подарок, – уверила его Марго, точно он этого не знал.

– Ты всегда меня перебиваешь, – строго сказал Уилл. – Даже сегодня я заготовил целую речь, что хочу того же, чего и ты. Мне помогла это понять Мэри, а ты не дала объяснить, потому что…

– Ошеломила тебя своими планами отобрать Флору. Ой, опять я тебя перебила, как всегда. Наверное, это жутко раздражает.

– Да, – признал Уилл, и Марго не обиделась – ей многие это говорили. – Ничего, я как-нибудь переживу. И да, мы оба вели себя не лучшим образом, а Флора – еще хуже, и все-таки мы терпели, ведь мы ее любим.

Марго все еще хотелось плакать, но она улыбнулась.

– Может, нам самим пойти к Джиму на тренировку с положительным подкреплением?

– А если бы он согласился, ты бы пошла? – осторожно поинтересовался Уилл.

Неужели она смеет надеяться? Марго подвинулась вперед, и их колени соприкоснулись.

– Я не против, если ты хочешь. Мы сделали друг другу больно, не поняли друг друга, но мы это переживем, ведь так? Есть вещи и пострашнее. Посмотри на Флору.

Оба посмотрели на собаку, челюсти которой вздрагивали от храпа. Это был явно не самый выгодный ракурс.

– Ты чем-то напоминаешь мне Флору. Ее личность сформировалась под влиянием трудных обстоятельств, и все-таки она выстояла. Это не повлияло на ее способность дарить и принимать любовь, – хрипло произнесла Марго, изо всех сил стараясь удержать слезы.

– Ты тоже похожа на Флору, – сказал Уилл.

Марго так не считала. Разве что обжорством.

– Вы обе неунывающие оптимистки. Ее обидели, но она не потеряла веры в людей. Для Флоры нет незнакомцев, есть только люди, которых она пока не встречала, и всегда существует вероятность, что они захотят почесать ей пузико.

– Я никогда не позволяю незнакомцам чесать мне пузико, – заявила Марго и опустила взгляд на свой живот, радуясь и смене настроения, и тому, что Уилл не извинился и не сбежал. – Сначала они должны хотя бы угостить меня коктейлем.

– Хватит уже использовать Флору как олицетворение победы над превратностями судьбы, – сказал Уилл, и у Марго в душе вспыхнул крошечный огонек надежды.

Только она забыла о главном.

– Ты ведь меня не любишь.

– Я этого не говорил.

Марго на секунду прикрыла глаза, набираясь храбрости перед последним признанием.

– А я тебя люблю. Извини, не могу ничего сделать. Потому и решила расстаться, ведь я знала, что тебе не нужна любовь. Я пыталась поступить правильно.

– По-твоему, это правильно, разбить мне сердце? – вздохнул Уилл, посмотрев на нее голубыми глазами, глубокими и непостижимыми, как океан.

– Я не думала, что должна принимать во внимание твое сердце, – призналась Марго.

Не стоило впадать в восторг при мысли, что она способна разбивать сердца, но по спине пробежали приятные мурашки, как в их самую первую встречу.

– Я думала, ты прячешь свое сердце в надежном месте, чтобы его никто не разбил.

– Так и собирался, – сказал Уилл, подавшись вперед. – Я всегда боялся любви, но будущее без тебя еще страшнее. Я не о совладельцах. Не о друзьях с преимуществами. Ты нужна мне вся, со всем, что к тебе прилагается, даже с детьми, которых ты будешь любить, а я баловать, ведь мы оба знаем, что у меня плохо получается устанавливать границы.

Горе и чувство вины, которые своей тяжестью придавливали ее к земле, внезапно свалились с плеч, и Марго испытала грандиозное облегчение.

– Да, при всей твоей любви к границам ты не очень-то умеешь их устанавливать, – заметила она, боясь расплакаться вновь, если скажет что-то более душевное.

Она знала, что любовь к Уиллу исходит из каждой ее клеточки, и все же не видела причин молчать.

– Я люблю тебя, Уилл. Я старалась тебя не любить, но ничего не получается. Я тебя люблю.

Он признательно кивнул, и только. Ничего, для него это вновинку. Он хочет быть с ней и даже согласен на детей. Этого больше чем достаточно. Он не обязан говорить слова любви в ответ…

– Ты сказала, что тебя нельзя любить, но будь это так, я не любил бы тебя так сильно, – тихо сказал Уилл.

Их ноги вновь столкнулись под столом, и Марго сморгнула выступившие слезы, теперь счастливые.

– Только наши чувства – не главное, – продолжал Уилл.

– Что?

Марго подумала, что ослышалась. Разве может быть что-то важнее, чем их любовь?

– Да. Больше всех страдала Флора.

Марго посмотрела на собаку, зная, что та всегда занимала первое место в сердце Уилла, и ни капельки не обижаясь. Даже теперь, когда храп Флоры превратился в какофонию и немного убивал настроение.

– Значит, мы должны быть вместе ради Флоры? – спросила Марго.

Она подняла стакан, так что он закрыл половину ее лица, и впервые за весь вечер по-настоящему улыбнулась.

– Пора прекратить этот бунт. Она нагадила в мои кроссовки в стиле Гуччи из лимитированной коллекции, – скандальным тоном заявил Уилл.

– И сгрызла мою любимую дизайнерскую сумку, – грустно сказала Марго. – Но бедняжка не виновата. Ей столько пришлось пережить.

– И мы не хотим травмировать ее еще сильнее…

– Не хотим, – вздохнула Марго. – Значит, нам друг без друга никуда.

– Получается, что так, – сказал Уилл, и в его голосе не прозвучало ни единой грустной ноты.

Он осторожно встал, стараясь не разбудить Флору. Марго тоже поднялась, чтобы прижаться к нему не только коленями.

– Как я с самого начала не поняла, что мне нужен ты, – прошептала она ему в ухо. – Это ведь было очевидно.

Она взяла лапу Флоры, покоившуюся у него на плече.

– Собаки прекрасно разбираются в людях.

– Не хочу разрушать твои воздушные замки, но Флора не слишком проницательна. Она полюбит кого угодно, если у него в руке сосиска.

– Флора прекрасно разбирается в людях. Она выбрала нас.

Стоял один из тех обманчивых дней в начале сентября, когда все думают, что уже пришла осень, начинается листопад и новый сезон «Лучшего пекаря Британии», а лето решило повеселиться напоследок.