Она бросила игрушку, посмотрела на Марго, вновь обернулась к обслюнявленному мячику и наконец поняла, что можно взять его с собой. Флора могла вызвать на лице Марго улыбку даже в самые тяжелые времена. Она подбежала к Марго, радостно виляя хвостом, и уронила мячик ей под ноги.

– Я не притронусь к этой гадости, – сказала Марго, приседая, чтобы поцеловать собаку в нос и потрепать за ушами.

– Как ты? Хорошо выглядишь, – сказал Уилл. – Выздоровела? Не разрешила даже принести тебе супчику.

Марго тщательно накрасилась и надела очки в пол-лица, которые скрывали опухшие, красные от плача и недосыпания глаза.

– Хорошо. Немного трясет еще, – сказала Марго чистую правду, хотя рука, гладившая Флору, не дрожала. – А ты?

– Теперь, когда тебя увидел, лучше.

Уилл тоже присел почесать Флоре животик. Их руки столкнулись, и Марго резко отдернула свою. Уилл на секунду замер, но быстро овладел собой и даже улыбнулся.

– Знаешь, я много думал. О нашем будущем и…

– Я тоже, – перебила его Марго, намеренная скорее вернуться к статусу совладельцев, не более.

Надо с этим смириться. А пока она просто не могла заставить себя слушать рассуждения о будущем, в котором ей нет места.

– Мы слишком тесно общались для людей, которые переживают небольшой летний роман, тебе не кажется? – скрипучим голосом добавила она.

– О-о! – Уилл вложил в одно это восклицание все трагедии Шекспира. – Ты имеешь в виду ту ночь? Я думал, тебе это нужно.

– В том-то и беда, – сказала Марго, с трудом выпрямляясь.

Бессонная неделя угробила ей спину.

– Мы хотим от жизни разного, наши взгляды не совпадают, и все же мы делали то, что делали, и вот к чему это привело.

– Если бы ты дала мне немного времени, то, возможно, мы бы поняли, что на самом деле хотим одного и того же, – возразил Уилл.

Очень мило, что у него такое примирительное настроение, да только если бы Марго давали фунт каждый раз, когда она выслушивала вариации на эту тему, она могла бы уже открыть счет на Каймановых островах.

Все это выбило ее из колеи. Ей оставалось произнести свою знаменитую речь – страстную и откровенную. Только сейчас это было невозможно. Она сказала бы, что выходит из игры, потому что полюбила Уилла, если бы не боялась услышать, что он ее не любит. У него, конечно, есть причины никому не открываться, никого не любить, точно так же, как у нее – впускать людей в свою жизнь, быть любимой и любить в ответ. Опять же, она не могла поверить, что обманывала себя, утверждая, что не ищет любви.

– Ты прав, нам обоим нужно время на размышление.

Ей хотелось как можно скорее прекратить эту пытку, и вместе с тем не хватало мужества покончить с этим раз и навсегда. Она не нашла в себе сил окончательно задуть едва мерцавший огонек надежды.

– Так продолжаться не может. Давай подождем недельку-другую и посмотрим.

– Да, но я…

– Давай лучше поговорим о нашей милой Флоре.

Марго порадовалась своему врожденному и раздражающему многих таланту пропускать слова собеседника мимо ушей. Особенно если она не хотела чего-то слышать.

– Она, как всегда, была сущим ангелочком?

– Этот ангелочек нагадил мне в кроссовки, – покраснев, признался Уилл.

Марго не сдержалась и хрюкнула от смеха, хотя сердце разрывалось на кусочки.

– Повезло еще, что я обнаружил это, прежде чем их надел, – добавил Уилл. – Раньше с Флорой не случалось таких казусов.

Марго была на сто процентов уверена, что это не случайность. Флора нервничает из-за того, что отношения между совладельцами изменились, и борется со стрессом.

– Думаю, на нее повлияла вся эта неразбериха и отсутствие четкого графика, – сказала Марго, хватаясь за эту убийственную улику, точно за последний спасательный жилет на «Титанике».

Уилл покраснел еще сильнее.

– Есть смысл на какое-то время отказаться от встреч, согласен? – продолжала она.

– На какое-то время – это на сколько? – спросил Уилл, проводя рукой по волосам. – Я по тебе очень скучал.

– Я тоже, но ты ведь сам говорил, что тебе нужно время…

– Я думал, мы проведем это время вместе и все решим, – сказал Уилл.

– Извини, я не могу.

Она не могла больше на него смотреть, быть так близко и чувствовать, что их разделяют целые континенты. Какой смысл продлевать агонию?

– Свяжемся на неделе, ладно? Пойдем домой, Флора!

Уилл что-то сказал, но Марго уже развернулась и пошла по дорожке. Сделав несколько шагов, она поняла, что Флора за ней не идет, обернулась и увидела, что собака стоит между ними, точно не зная, на чьей она стороне. Зная, как Флора любит Уилла и что это единственное живое существо, которое любит он, Марго не хотела, чтобы Флора принимала чью-либо сторону, и не собиралась вставать на пути этой любви. Тем не менее это была ее законная неделя, и Флора нагадила Уиллу в кроссовки, так что Марго, почти не мучаясь угрызениями совести, протянула руки и крикнула:

– Флора, у меня есть курица!

Услышав волшебные слова, собака послушно потрусила к ней.

Едва переступив порог, Марго сбросила сандалии, которые никогда еще не причиняли ей таких страданий, и сказала:

– Обнимашки.

Флора моментально запрыгнула на диван. Марго села; собака начала устраиваться у нее на коленях, подставляя животик, и уперлась острым локтем в бок.

– Ты должна меня утешать, а не добивать, – возмутилась Марго.

Она сдвинула Флору с колен и обняла крепко сбитое тельце. Уилл однажды прислал ей ссылку на статью об исследовании поведения собак, где говорилось, что собаки не любят, когда их обнимают, поскольку чувствуют себя зажатыми в тесном пространстве и испытывают тревогу. Ничего подобного: Флора лишь удовлетворенно вздохнула. Судя по всему, ученые забыли опросить стаффордширских бультерьеров. В ответ на каждый поцелуй Флора радостно облизывала лицо Марго. Боже, как прекрасно любить и быть любимой!

У Марго защипало в глазах. Любовь – это так просто! Хотя уровень эмоционального развития собак соответствует уровню двухлетнего ребенка, они, в отличие от некоторых людей с высшим университетским образованием, умеют любить.

– Перестань! Позволь мне тебя любить! – запротестовала она, когда Флора начала вырываться. К этому времени Марго зарылась лицом ей в шею – так было удобнее вытирать слезы и вдыхать сладкий запах печенья.

Флора решила, что с нее хватит. Она вырвалась и стала отталкивать Марго, упираясь передними лапами в грудь. На ее обычно милой, довольной мордашке появилось сердитое выражение, как если бы она увидела собаку, которая ведет себя неподобающе, и была вынуждена вмешаться.

– И ты, Флора? – пробормотала Марго.

Бросив на нее еще один взгляд, теперь не сердитый, а скорее обиженный, собака спрыгнула с дивана. Через десять секунд Марго услышала, как она гоняет по полу пустую миску. Она считала свою потребность в пище более важной, чем потребность Марго в любви.

Нельзя хандрить вечно. Марго по опыту знала, что в самые тяжелые и горькие моменты становится легче, если начинаешь действовать и берешь ситуацию в свои руки. Поэтому уже в четверг утром она подходила к зданию клиники репродуктивной медицины на Харди-Стрит, куда записалась на прием.

Клиника располагалась в солидном георгианском особняке. Выдержанная в мягких серых оттенках комната для консультаций, куда ее провели, напоминала скорее номер роскошного отеля, чем медицинское учреждение.

Марго вытерла потные ладони о подол платья. Ей предстояло пройти первичное обследование на фертильность. Поговорить с врачом, сдать анализ крови и сделать УЗИ органов малого таза – наверное, не самая приятная процедура, но надо привыкать.

В комнату вошла холеная блондинка в белом халате, похожая больше на косметолога, чем на врача.

– Я доктор Дрейпер, – сказала женщина, усаживаясь в серое бархатное кресло напротив Марго, – пожалуйста, называйте меня Клэр.

Она держала в руке планшет с анкетой, которую уже заполнила Марго.

У Марго вспотели не только руки. Капельки пота выступили на лбу и над верхней губой. Она сделала несколько глубоких вдохов. Клэр улыбнулась.