К сожалению, красота – это еще не все, главное – характер, а характер Марго оставлял желать много лучшего.

Наконец эта мегера ушла и оставила их в покое, на прощание потрепав Флору за ушами.

Собака почему-то не слишком обрадовалась, что ее оставили наедине с настоящим хозяином. Она натянула поводок и устремилась в направлении Марго, которая удалялась, пока не исчезла среди деревьев.

Уиллу потребовались весь его дар убеждения, полпачки рыбных шкурок и твердая рука, чтобы придать Флоре правильное направление – через поле и лес к дому, где готовила обед Мэри, уже считавшая собаку своей третьей внучкой.

Флора с легкостью вписалась в его жизнь, словно и не отсутствовала целую неделю. Она ходила за ним по пятам, а если Уиллу приходилось отлучиться, с радостью составляла компанию Мэри.

Всю неделю лило как из ведра, и скоро выяснилось, что Флора не слишком любит гулять под дождем. Едва сделав дела, она тянула Уилла домой. Ей даже больше нравилось общаться с Мэри: наверное, потому, что та завела привычку носить в кармане фартука собачьи лакомства.

Точно так же, как Уилл не мог отказать Флоре, когда та занимала его место на диване, лезла в постель или клянчила еду из тарелки, он не мог отказать Мэри. Только бы мама была счастлива.

В четверг утром, когда Уилл закончил с доставкой и вернулся в магазин, он заглянул к Мэри в подсобку.

– Как думаешь, я смогу выманить Флору на прогулку? Дождь едва моросит, – спросил он и посмотрел на мать, надеясь, что та посмеется над Флорой, похрапывающей под столом.

Мэри сидела молча, с окаменевшим лицом, сжимая в руках секатор.

– Что с тобой, мама? – взволнованно спросил Уилл. – Кто тебя обидел? Ян?

– Я скучаю по ним, Уилл. По маме и папе, – сдавленно произнесла Мэри, и по ее щекам потекли слезы. – Я не могу без них. Я не создана для этой работы.

Уилл съежился – внутри и снаружи. Он не знал, как действовать в таких ситуациях.

Мэри сгорбила плечи, подавляя рыдания.

– Не плачь, мама, – беспомощно произнес Уилл. – У тебя все прекрасно получается. Любой тебе скажет.

– Сегодня годовщина их свадьбы. Они прожили вместе шестьдесят два года…

– Мне очень жаль.

– Папа всегда заказывал золотые розы по количеству лет, прожитых вместе.

Голос Мэри задрожал так сильно, что даже Флора обеспокоенно высунула голову из-под стола.

– В мамином свадебном букете были золотые розы.

– Давайте что-нибудь придумаем вечером, сходим в ресторан? – предложил Уилл, зная, что это не выход. Даже ужин в их любимом итальянском ресторане на Саутгемптон-Роу не заглушит боль, ведь семья отмечала там дни рождения, годовщины и хорошие новости. Они ходили туда так давно, что персонал выстраивался в очередь пожать им руки.

– Извини, мама.

– Тебе не за что извиняться, Уилл. Ты не виноват.

Мэри достала из рукава салфетку и громко высморкалась.

– Расклеилась, старая дура.

– Нет, не говори так.

Флора положила голову Мэри на колени. Они помолчали. Мать шмыгнула носом и выпрямилась.

– Ладно, надо работать. Цветы сами в букеты не сложатся.

Чуть позже, когда дождь ненадолго прекратился, Уилл с Флорой отправились в Александра-Парк. Он корил себя за то, что не способен стать опорой для матери и никогда не может найти нужных слов. Неудивительно, что он не способен прожить с одной женщиной и шестидесяти двух дней, какие уж там шестьдесят два года.

– Флора, перестань, пожалуйста, тянуть, – громко сказал он.

Дождь разогнал всех по домам, лишь вдалеке маячил еще какой-то страдалец с собакой.

«Я не то чтобы холодный и бесчувственный», – продолжал размышлять Уилл. Сеансы психотерапии показали, что он подсознательно запрещает себе чувствовать, и видит бог, у него были на то свои причины.

Наверное, поэтому он так быстро привязался к Флоре. Она ничего от него не ждала, кроме лакомств, не осуждала. Никогда не спрашивала о его чувствах, не говорила, что он недостаточно хорош. И теперь, когда она к нему привыкла, Уилл мог проявлять свою привязанность, не опасаясь быть отвергнутым.

Флора жила настоящим моментом, и в настоящий момент она так сильно натянула поводок, что тот чуть не порвался. Все ее внимание поглощала белка, скакавшая с клумбы на клумбу.

Уилл огляделся по сторонам. Вокруг ни души. Мужчина с собакой давно скрылся из виду. Что может случиться, если спустить Флору с поводка? Роланд говорил, что он не склонен к риску, словно это плохо. Время от времени бывает полезно пойти на обдуманный риск. Никаких отвлекающих факторов вокруг не наблюдается, и Флора наверняка подойдет на зов.

– Ладно, ладно, – пробормотал он, приняв окончательное решение, и наклонился отстегнуть поводок. – Только не говори Марго, это будет наш секрет. Я верю, что ты не подведешь, Флора.

Почувствовав свободу, собака пустилась догонять белку – по клумбам, затем вверх по склону, разрезанному на части изогнутыми дорожками.

– Дальше не беги, Флора! – закричал Уилл, поскольку выше начинался еще один газон, а затем дорога, проходившая по территории дворца. – Вернись, малышка!

Налетел порыв ветра, и Уилл не понял, услышала ли его Флора. Собака повернулась и посмотрела на него, склонив голову и насторожив уши.

– Иди ко мне! У меня есть вкусняшки!

Уилл вынул из кармана пакет с лакомством и энергично потряс им. Все будет хорошо. Она сейчас вернется.

Белка вновь пролетела над газоном, Флора отвернулась и понеслась за ней. На какое-то мгновение Уилл потерял собаку из виду. С выскакивающим из груди сердцем он помчался вдогонку, каждую секунду ожидая скрипа тормозов, звука клаксона или, черт возьми, гребаного автобуса.

Поскользнувшись на мокрой траве, Уилл упал на колени, даже не заметил, что испачкал руки, встал и кое-как дохромал до тротуара. Через дорогу возвышался дворец Александры – во всем своем викторианском великолепии. Флоры нигде не было.

Значит, ее не переехала машина. Уже что-то. Вот только куда она повернула, направо, откуда они пришли, или налево, в сторону Вуд-Грин?

Что теперь делать? Вернуться домой, надеясь, что она уже там? По пути к дому Флора должна перейти несколько оживленных дорог. А может, она продолжает погоню за белкой через парк, до самого озера? Уилл даже не знал, умеет ли она плавать.

Парализованный страхом, он по инерции сделал несколько шагов. Поводок безвольно висел в руке. Все пропало…

При звуке клаксона у него сжалось сердце, но дорога была пуста, не считая замедлившей ход легковушки. Женщина, сидевшая рядом с водителем, опустила стекло.

– Вы потеряли собаку?

– Д-да…

– Она бегает там по склону, – сказала пассажирка.

Следующая машина посигналила, и легковушка поехала дальше. Уилл побежал по тротуару. Между дорогой и дворцом тянулся заросший травой склон, и чтобы подняться к зданию, нужно было дойти до лестницы. Но Флора не собиралась подниматься. Она бегала по траве, продолжая преследование.

Уилл едва удержался, чтобы не окликнуть собаку. Запнувшись на первом слоге, он понял, что их разделяет дорога – к счастью, пустая. Только перейдя на другую сторону, он закричал:

– Флора! Немедленно ко мне!

Флора и не подумала выполнить приказ. Она продолжала носиться кругами, хотя белка давно смылась.

– Негодяйка! Быстро иди сюда!

Флоре совсем не хотелось подходить к человеку, который на нее кричит. Уилл погнался за ней и вновь упал на колени. На этот раз Флора побежала в сторону парковки. Она явно задумала покончить с собой, и смерть под колесами автомобиля казалась ей предпочтительнее, чем от руки Уилла. Только через полчаса двоим парковщикам удалось загнать Флору в угол между машинами, и Уилл взял ее на поводок.

Почувствовав прикосновение руки, Флора сжалась, точно ждала избиения. Уилл задыхался от ярости: она не подошла на зов, и ее могла сбить машина, но гнев бесследно испарился. Нельзя уподобляться людям из ее прошлого, из-за которых Флора боялась мужчин.

Грудь вновь сдавило, точно из нее выпустили воздух. Удары сердца отдавались в голове, и на него обрушилось ощущение надвигающейся гибели, точно вот-вот наступит конец света.