1 августа подорвался на мине и затонул БТЩ-216... 2 августа подорвалась на мине и погибла подводная лодка С-11, только трем морякам удалось спастись через торпедные аппараты... 3 августа подорвались на минах и затонули 2 тральщика: БТЩ-201 «Заряд» и БТЩ-212 «Шток»... 4 августа погиб на мине пароход, идущий из Ленинграда в Таллинн за транспортом «Луга», название не припоминается... 7 августа подорвался на мине эсминец «Энгельс», но, слава Богу, остался на плаву. Нет, не на мине, а две авиабомбы упали вблизи борта и утопили еще и танкер «Спиноза», а на мине в тот же день погиб МТЩ «Смелый»... 8 августа авиация противника потопила эсминец «Карл Маркс», погибло 38 человек, ранено 47. Рядом с эсминцем был потоплен со всем экипажем МО-229... 10 августа погиб ВТ-572 «Бартава»... 11 августа подорвался на мине и погиб почти со всем экипажем БТЩ-213 «Крамбол»... Подорвались на минах и получили тяжелые повреждения эсминец «Стерегущий» и транспорт «В. Молотов» с ранеными на борту, погибло много людей... Авиация противника утопила транспорт «Алтай»... В Ирбенском проливе под авиабомбами погибли со всеми экипажами заградитель «Суроп» и обеспечивающее судно «Вал»... Артогнем поврежден транспорт «Даугава»... 13 августа немецкими и финскими торпедными катерами потоплен транспорт, ТЩ-101, МТЩ «Скат»... Подорвался на мине у самого Таллинна и погиб ТЩ- 68. Тральщики! Каждый из них на вес золота, а гибнут они один за другим... 15 августа погиб на мине БТЩ- 202 «Буй», погиб транспорт «Кретинга» и захвачен немцами в Локсе брошенный командой пароход «Коралле»... 16 августа погибло посыльное судно «Артиллерист»... 17 августа тяжело повреждено попаданием авиабомбы гидрографическое судно «Норд»... 18 августа подорвался на мине и погиб эсминец «Статный». Он хорошо знал его командира — капитана 3-го ранга Алексеева... 19 августа две авиабомбы угодили в госпитальное судно «Сибирь» с ясно видимыми знаками Красного Креста. Пожары, паника, погибло более 600 человек, судно затонуло... 20 августа подорвался на мине и затонул МО-207... 21 августа при переходе из Кронштадта погиб на мине транспорт «Леени» БТ-503... 22 августа самолеты противника атаковали прямо на таллиннском рейде крейсер «Киров», корабль весь исчез в всплесках близких разрывов, но каким-то чудом избежал прямого попадания... 23 августа БКА-215, получив повреждения, выбросился на берег и был захвачен финнами...

А что было с начала войны до 10 июля вообще страшно вспоминать: ежедневно десятки кораблей и судов: погибших, брошенных, захваченных, сдавшихся. Он уже не помнит их названий и тысяч людей, поглощённых огненно-кровавым водоворотом первых трех недель войны, когда флот, охваченный паникой, просто не знал, какие собственно задачи он должен решать. Все предвоенные планы лопнули, как мыльный пузырь, после первого же боевого выстрела, а никаких новых планов в подобной обстановке, естественно, составить было невозможно. А противник, не имея флота, владел морем. Почти без потерь осуществляли немцы морские перевозки по Балтике и Рижскому заливу и ставили мины в тылу КБФ с такой наглостью и простотой, как будто это была Кильская бухта. Предвоенная советская военно-морская наука объявила теорию адмирала Мэхэна псевдонаучной и ложной, но опять же никакой новой теории взамен мэхэновской не придумала.

Самоубийственные чистки 30-х годов лишили флот лучших специалистов, а уцелевших навсегда лишили инициативы и агрессивности — двух качеств, вытекающих из свободного осознания собственного достоинства, без которых побеждать в войне, и особенно в войне на море, просто невозможно.

Вознесенный волной кровавых чисток на пост командующего флотом вице-адмирал Трибуц по кругозору своего мышления оставался посредственным старпомом, способным еще кое-как выполнять свои обязанности в масштабах корабля под надзорам опытного командира, но оказавшимся совершенно неспособным руководить флотом, да еще в такое время. Сын петербургского околоточного, проведший все свое детство в певчем хоре церкви на углу Бассейной и Надеждинской, а юность — в фельдшерской школе, мог ли он подумать, что в 40 с небольшим лет он сядет в кресло адмирала Эссена, раздавленного за один год непосильной ответственностью.

Все это адмирал Трибуц отлично понимал. Потеряв голову в начале войны, он искал козлов отпущения. По его личному приказу был расстрелян герой Либавы, командир эсминца «Ленин», капитан-лейтенант Юрий Афанасьев, который, не потеряв в отличие от Трибуца головы, под самым носом у немцев сумел вывести из строя наиболее ценные в боевом отношении корабли, брошенные в Либаве. За что он был расстрелян? Именно за взрыв этих кораблей. У многих на флоте создалось впечатление, что кто-то заверил немцев, что они захватят в Либаве советские корабли целыми и невредимыми, а капитан-лейтенант Афанасьев сорвал этот план, за что и был казнен. И хотя уже очень давно никто не высказывал своих впечатлений вслух, Трибуц о них знал. А сколько было таких случаев!

Противник и военные трибуналы так называемого Прибалтийского военного округа косили личный состав флота почти с одинаковой кровожадностью. И сам Трибуц понимал, что не является исключением. Каждую минуту он ждал сообщения о своем снятии с должности с вызовом в Ленинград или Москву, что означало расстрел. Он отлично также понимал, что плен для него невозможен. Если немцы отсекут все пути отступления, к нему на КП придет «особист» и просто его пристрелит, после чего официально объявит, что он героически застрелился. И в довершение всего, его могущественный покровитель — секретарь Ленинградского обкома партии Жданов — почти ясно дал ему, Трибуцу, понять, что если он погубит остаток боевых кораблей и, самое главное, — крейсер «Киров», ему так же придется ответить головой. Но как спасти флот, вернее — его остатки, если приказа на эвакуацию нет? И все нет ответа из штаба Главнокомандующего Северо-западного направления. Может быть они опомнятся и дадут хотя бы сегодня приказ оставить Таллинн?

В штабе КБФ, занимающем несколько просторных помещений на стоявшем в Минной гавани теплоходе «Вирония», обстановка полного хаоса предыдущих полутора месяцев сменилась строгой и созидательной рабочей атмосферой. И если до сих пор штаб КБФ, фактически ничем не управляя, лишь фиксировал задним числом великую трагедию Балтийского флота, то в настоящее время он наконец занялся реальным делом: штаб планировал эвакуацию флота и гарнизона из Таллинна.

Существовало несколько вариантов плана — от весьма вероятных до фантастических. К последним, безусловно, можно было отнести доложенный в Ставку план прорыва к Ленинграду через территорию Финляндии. В плане весьма туманно говорилось, что должен был делать флот после высадки на территорию Финляндии частей X корпуса, моряков и гражданских лиц: то ли топиться там же у берегов Финляндии, то ли попытаться какими-то способами добраться до Кронштадта, то ли интернироваться в Швеции.

Существовали также три варианта прорыва флота в Кронштадт по трем имеющимся фарватерам: прибрежному, центральному и северному. Северный пугал больше всего — он был более безопасным в минном отношении, но проходил уж очень близко к финскому побережью. А кто знает, что успели немцы сосредоточить в финских шхерах? Кто-нибудь может и знает, но разведка флота не знает ничего. Штабу мерещились атаки бесчисленных торпедных катеров и подводных лодок и даже грозный силуэт «Тирпица», расстреливающего из-за линии горизонта беспомощный конвой своими чудовищными 381 миллиметровыми орудиями.

Заманчивым выглядел прибрежный фарватер: ночью проскочить под берегом в Кронштадт казалось довольно просто. Кто-то, конечно, на минах подорвется, кто-то на мель выскочит, но место мелководное — немецким лодкам там не развернуться, да и «Тирпиц» вряд ли туда полезет. Но пока придет приказ на эвакуацию, южное побережье Финского залива будет, видимо, полностью захвачено противником. А это означает бесконечные налеты авиации, наличие береговых батарей, которые будут в упор расстреливать проходящие под берегом корабли и суда.