Стукалов испуганно взглянул в безумные глаза командира. «Бросайся за борт», - крикнул ему капитан 3-го ранга Васильев. Прямо с высоты уходящего куда-то вверх мостика старшина бросился в море. Он сразу же почувствовал, как воронка от уходящего на дно «Энгельса» схватила и закрутила его, таща вниз. Он закричал, отбиваясь руками и ногами, стремясь отплыть как можно дальше от места катастрофы. Вынырнув на поверхность, Стукалов успел заметить нос эсминца, вертикально торчащий из воды, и услышал глухой рокот взорвавшихся котлов. Из разорванных цистерн эсминца хлестал мазут, заливая все вокруг.

И вдруг Стукалов услышал пронзительный рев сирены. Сначала он подумал, что капитан 3-го ранга Васильев остался на мостике и, погибая вместе с «Энгельсом», дает прощальную сирену. Но в тот же момент, не так уж далеко от себя, Стукалов увидел мелькнувшую в волнах рыжую шевелюру командира. Его почему-то занимала мысль о сирене. Кто включил ее? Видимо, успел подумать он, когда корабль опрокидывался, рычаги под собственной тяжестью откинулись назад, пошел пар — от того и начался такой рев. Старшине под руки попался толстый деревянный брус. Он схватился ^а него, оседлал и лег. Никаких кораблей вокруг не было. Сознание мутилось. Его начало рвать, желудок извергал мазут...[4]

Теперь капитан-лейтенант Лисица понял, почему ему удалось догнать конвой: корабли стояли на месте, часть из них горела, другие спустили шлюпки, подбирая оказавшихся в воде людей. Еще издали с «Гидрографа» заметили дрейфующий с сильным дифферентом на корму эсминец «Фридрих Энгельс». Затем неожиданно над эсминцем вырос столб пламени, корабль мгновенно принял вертикальное положение и за несколько секунд был поглощен клокочущей вокруг него водой, извергая огонь, клубы дыма и пара, ревя, как показалось Лисице, наподобие погибающего огромного зверя. Мгновение — и над поверхностью моря осталось только облако пара. Покрытая мазутом вода клокотала, булькала, чавкала, как ненасытное чудовище, закручиваясь в огромном водовороте. На «Гидрографе» все без команды сняли фуражки.

Невдалеке от места гибели «Энгельса» лежал на борту танкер №11. На палубе сотни людей удерживались за различные надстройки, многие плавали в нефти среди обломков. Странно, что не было пожара. Подойдя к гибнущему судну, Лисица присоединился к одинокому тральщику, пытавшемуся осуществлять спасательные работы. Теперь он, капитан-лейтенант Лисица, стал старшим в конвое и должен был принять решение, что делать дальше. Но пока «Гидрограф» набивался спасенными. Почти все помещения судна превратились в до отказа заполненные лазареты, где оказывалась помощь тяжелораненым. Остальные — забили верхнюю палубу, все проходы и коридоры небольшого судна...

Старший лейтенант Радченко с тревогой поглядывал в небо. Скученность судов каравана у места гибели танкера и эсминца представлялась ему очень опасной. «Аэгна» тоже спустила свои шлюпки и принимала участие в спасении людей с танкера. Особенную тревогу вызывал теплоход «Жданов», забитый ранеными. В него уже попала бомба, убив многих на верхней палубе и вызвав сильный пожар. Тревога увеличивалась еще и потому, что Радченко не знал, кто является старшим в караване. Был командир «Энгельса» капитан 3-го ранга Васильев, но сейчас, после гибели эсминца, способен ли он выполнять свои обязанности? Да и на каком корабле он находится? Во всяком случае, с ледокола «Октябрь», который в момент катастрофы находился ближе всех к «Энгельсу», не поступало на этот счет никаких сигналов. Возможно, Васильев погиб вместе со своим кораблем.

Увидев подошедший «Гидрограф», Радченко запросил его семафором о дальнейших действиях. В ответ на запрос на мачте «Гидрографа» поднялся флаг старшего каравана. Подведя «Аэгну» малым ходом к «Гидрографу», Радченко провел своего рода короткое совещание с Лисицей. Было решено, что «Аэгна» проведет «Жданов» дальше по курсу в какое-нибудь относительно безопасное место, оставив все шлюпки здесь для спасения людей, а затем вернется за своими шлюпками.

Спуская на ходу шлюпки, которые одна за другой отходили в сторону погибающего танкера, Радченко, по совету своего политрука Колобутина, послал с ними двух бывших у него на борту эстонцев Удраса и Тамменяги, чтобы те служили переводчиками, так как на борту танкера №11 находилась целая эстонская воинская часть.

«Аэгна», все еще идя малым ходом, сопровождаемая двумя катерами «МО», зашла вперед «Андрея Жданова» и повела его за собой. С левого борта «Аэгны» стояла без хода, вся окутанная клубами пара, подбитая «Даугава». Радченко приказал запросить: «Нуждаетесь ли в помощи?» С «Даугавы» ответили: «Нет»...

Капитан Брашкис облегчённо вздохнул. Из машины доложили, что ремонт паропровода закончен, и судно может дать ход. С высоты мостика Брашкис осмотрел палубу «Даугавы». Убитых сложили под брезент на корме. Раненым оказывалась посильная помощь. Буфетчица «Даугавы» Альма Хорст, вместе с несколькими добровольцами из числа экипажа транспорта, раздавала на верхней палубе пассажирам галеты и кипяток. Сколько человек выбросились за борт или были выброшены взрывами — осталось неизвестным и неизвестно, удастся ли это когда-нибудь уточнить.

Брашкис дал по переговорной трубе команду в машину: «Малый вперед!», и продублировал команду машинным телеграфом. «Даугава» двинулась вслед удалявшемуся «Жданову», стараясь держаться в его створе. Брашкис перевел телеграф на «Средний вперед» и в этот момент услышал крик сигнальщика: «Воздух!» Два «юнкерса» в крутом пике падали на транспорт. Первая бомба с грохотом разорвалась у правого борта в районе носовой надстройки. Взрывом снесло половину командного мостика и спасательные шлюпки правого борта. В ходовой рубке все были сбиты с ног. Вместе с половиной мостика за борт унесло несколько сигнальщиков. Та же судьба постигла пассажиров, толпившихся у спасательных шлюпок. Носовая надстройка оказалась разрушенной и пылала.

Капитан Брашкис сам бросился к штурвалу. Неуправляемое судно стало закладывать циркуляцию влево. Брашкис закрутил штурвал, выправляя курс, но в этот момент вторая бомба грохнула у левого борта ближе к корме. Судно рвануло. Легкораненые, сгрудившиеся на палубе, с воем посыпались за борт.

Буфетчица Альма Хорст в этот момент делала перевязку легкораненому в предыдущем налете бойцу, когда взрывная волна и обрушившийся на палубу огромный столб воды подхватили ее, перебросили через фальшборт и кинули в воду. Оказавшись в воде, девушка закричала, зовя на помощь. Вокруг море кишело от человеческих голов. Стоял крик, переходящий в вой. Горящая «Даугава», волоча за собой хвост черного дыма, быстро удалялась. Альма почувствовала, что теряет сознание. Она пришла в себя от боли в голове. Кто-то схватил ее за волосы и тянул вверх. Прошло некоторое время, когда Альма поняла, что находится на палубе маленького тральщика, забитого людьми. Она лежала голой, среди голых и полуголых мужчин, измазанных кровью, мазутом и испражнениями. Кто-то стонал, кого-то бешено рвало. Переполненный людьми тральщик сидел в воде почти по верхнюю палубу. Малым ходом тральщик подошел к стоящему невдалеке от лежавшего на борту и все еще не желавшего тонуть танкера №11 маленькому каботажному эстонскому пароходику «Саарема» и стал передавать на него спасенных.

Альма почувствовала, как кто-то подхватил ее и куда-то понёс. Девушка потеряла сознание и очнулась от жжения в горле. Какой-то человек, что-то говоря по- эстонски, вливал ей столовой ложкой спирт в полуоткрытый рот. Альме выдали матросскую робу и брюки. У нее едва хватило сил одеться, и она снова в изнеможении опустилась на палубу, переполненную стоящими, сидящими и лежащими людьми. Откуда-то доносился пронзительный детский плач, шипение пара. Пахло горелым маслом.