Но с далевским обозначением интеллигенции произошел интересный процесс. Если у автора известного словаря обозначение это появилось как отражение реальной действительности, то ныне реальная действительность как бы подчинилась словарю и мы начали называть интеллигентом всякого человека с высшим образованием, хоть и лишенного порой моральных прав так называться.

Ведь с рождением новой народной интеллигенции, призванной служить высоким гуманистическим идеалам, мы должны были внести к старому обозначению и соответственное — я бы сказал, историческое — дополнение, согласно которому интеллигентным человеком должен называться только тот, кому присущ весь комплекс моральных качеств, именуемых интеллигентностью!

И действительно — вот человек с университетским значком на лацкане, который выходит на трибуну и говорит то, чего на самом деле не думает, демонстрирует кричащую нескромность, выставляя свою персону напоказ, лукавит и выкручивается, пытаясь занять среди людей место, которое уж никак не соответствует его личным возможностям… Этот человек унижает жену, прививает эгоистические наклонности своим детям, позорит родителей. У него нет друзей, потому что он привык пренебрегать мыслями тех, кто его критикует… А вот другой — он закончил всего лишь семь классов, а вышел на ту же трибуну и, руководствуясь велением своей совести, срывает отвратительную маску с лица холуя и ханжи, показывая ничтожность человека, спрятавшегося под ней… А потом возвращается домой, и мы его видим в кругу семьи — чистой, честной и морально взыскательной…

Кто из этих двух людей настоящий интеллигент? Образованный хам или человек с незаконченным средним образованием, но зато с душой, исполненной любви и уважения к людям и их делам?

В 1943 году, когда наш фронт уже ступил на украинскую землю, мне довелось проезжать через одно небольшое село под Харьковом. Вместе с Алексеем Сурковым остановились мы посреди улицы, выбирая хату, в которой могли бы переночевать. Не сговариваясь, мы одновременно повернули налево и пошли к воротам. Почему мы выбрали именно этот двор, не знаю. Что-то привлекательное было в опрятной хатенке, хоть она и была поклевана — покрыта отметинами войны…

Когда мы вошли и увидели хозяев, стало ясно, что интуиция нас не обманула.

На Украине часто можно встретить такие хаты — их чистота и опрятность внутри способны растрогать. Тут кристально чистой оказалась не только хатенка, а главным образом люди — молчаливо-скромные, вежливо-гостеприимные и тактично-приветливые. Они понимали друг друга почти без слов. Нас они тоже приняли без особенных объяснений, и сразу же показалось, что мы попали в собственную семью и стали ее неотъемлемой частью. Похоже было, что мы с этими людьми знакомы уже очень давно и, когда наступит время расставаться, будет нелегко.

Нет, интеллигентность — это не этикетка образованности, а естественное свойство человеческой души! Ее можно воспитать в себе и дать возможность развиться, а можно ее исказить и погубить. И в поведении появится искусственная многозначительность, человек начнет разыгрывать фальшивую сложность характера, ни за что не захочет признать, что не имеет права судить о том, чего не знает, поскольку считает, что подобное признание могло бы принизить его собственное достоинство. Такой человек быстро начнет забывать, что не внешние признаки, а лишь внутренняя сущность определяет истинную человеческую стоимость… Короче говоря, он станет одним из тех интеллигентов, которых, возможно, и есть основания называть разумными и образованными, но уж никак не следует называть  и н т е л л и г е н т н ы м и.

Как-то во время обсуждения романа А. Фадеева «Молодая гвардия» (это было в Киевском музее Ленина) один молодой человек сказал в своем выступлении, что, дескать, хоть это и очень талантливое произведение, но талантливость его несколько снижается оттого, что материал и образы его создала сама жизнь, а события списаны с реальной действительности.

Звонко захохотав — так смеяться умел только Фадеев! — Александр Александрович выкрикнул:

— А разве талант не нужен для того, чтобы открыть материал? О молодогвардейцах слышали все, а хорошо написал о них лишь Фадеев!

Его реплика могла показаться кое-кому похожей на неуместную рисовку, хотя тем, кто лично знал Фадеева, было известно, что бахвалиться он не любил. Я запомнил эту фразу потому, что в ней известный советский писатель высказал мысль, как мне кажется, значительно более широкую, нежели могло показаться.

Нужен талант, чтобы открыть материал… Значит, не такое это простое дело — выбрать из огромного количества жизненных фактов именно те, с помощью которых ты сможешь сказать людям самое важное!

Я помню одно многолюдное совещание в ЦК ВЛКСМ, в котором участвовало много писателей, в том числе и Фадеев. Именно на этом совещании ответственный работник ЦК впервые рассказал о молодогвардейцах и огласил документы, которые касались их деятельности в Краснодоне. Речь шла о том, чтобы писатели воспользовались этим материалом и попробовали написать. Я помню также, как, услышав предложение, один писатель произнес:

— А почему я должен писать именно о них? В наше время мы ежедневно узнаем о таких героях!

На совещании выступило много людей — обсуждали, спорили. Молчал один лишь Фадеев. Не странно ли — он, который вскоре создаст такой великолепный роман о молодогвардейцах, в ту минуту молчал!

Но прошло не так уж много времени, и все убедились, что по-настоящему прочувствовал все величие этого материала один лишь Александр Фадеев. Мне кажется, что молчал он тогда потому, что был потрясен. Чем? Не поразительной ли схожестью всего, о чем он узнал, с тем, что ему самому довелось пережить? И действительно, разве не напоминает героическая юность молодогвардейцев молодость самого Фадеева, его жизнь и борьбу? Ведь разные тут только время и место действия; факты и главным образом то, что составляет их сущность, почти не отличаются.

Взять хотя бы гибель Олега Кошевого в шурфе донецкой шахты — разве не похожа она на гибель Сергея Лазо в топке паровоза, куда его бросили японские самураи? А Лазо ведь был соратником и другом Фадеева, и если трагическая смерть настигла не самого Александра Александровича, а его боевого побратима, то это просто случайность, не более. Там дальневосточные, а здесь донецкие юноши; там японские, а тут немецкие оккупанты… В обоих случаях нечеловеческая жестокость захватчиков, в обоих случаях справедливая и беспощадная борьба против них…

Да, Фадеев молчал только потому, что был глубоко потрясен значительностью того, что перед ним открылось. Как глубоко талантливый человек, он ясно почувствовал, что героическая история молодогвардейцев — его тема: в ней его жизнь. И он написал именно автобиографический роман; те, кто не заметил этого, на мой взгляд, мало что поняли в романе «Молодая гвардия».

Это, конечно, не означает, что писать следует лишь о том, что ты лично пережил. Писать можно обо всем, но только при условии, что выбранный материал способен лучше всего выявить твой личный жизненный опыт.

Случай с «Молодой гвардией» и ее автором, как видите, представляет собой классический пример творческого взаимораскрытия: событие, отобранное Фадеевым для своего романа, помогло нам глубоко понять духовный и идейный мир его писательской души, а его писательская душа нам помогла ощутить величие и гражданскую значимость избранного им жизненного события.

Конечно же Фадеев говорил правду: нужен талант, чтобы открыть свой материал, — материал, на котором писателю посчастливится создать то, ради чего он родился и живет на свете.

Как-то вечером стояли мы втроем на улице. Вдали, на противоположной стороне, шла женщина и держала в руке что-то похожее на корзинку.

— Видите, как она осторожно ступает? Наверное, яйца несет из магазина, — сказал один из нас.