— Но-но, не забывайся! Нынче не время для глупостей! — резко отчеканил он и добавил: — А сейчас предлагаю почтить вставанием память наших товарищей.

Все задвигали стульями, встали, за столом остался сидеть лишь хмурый рыжебородый мужчина, который был постарше других. Он выпил вместе со всеми, не вставая, однако, с места.

— А ты чего ж не встаешь, Подорожник? — процедил сквозь зубы Папоротник, гневно сверкнув глазами.

— Берегу ноги, командир! На случай если придется драпать, — ответил тот и заразительно рассмеялся.

Главарь отряда продолжал испепелять строптивца взглядом, но, увидя, что его усилия бесплодны, махнул рукой и сел.

Девушка поняла, что эти двое явно недолюбливают, а может, и ненавидят друг друга. В комнате снова воцарилось веселое оживление, однако Папоротника и Подорожника по-прежнему разделяла ледяная стена неприязни.

За столом сидел еще один человек. Он выглядел старше Шарунаса, хотя по-мальчишески конопатое лицо, рыжеватые волосы и пшеничные усы делали его совсем молодым. Он восторженно глядел на единственную в мужской компании женщину круглыми, покрасневшими глазами и приставал к ней с наивными вопросами. Неужели она и в самом деле училась вместе с Папоротником и Барсуком? А учительницей быть трудно? Бывают ли в магазинах конфеты, сахар?

Стукнула наружная дверь, кто-то вошел в сени и стал сбивать снег с сапог. Все насторожились и невольно посмотрели в угол комнаты, где стояли винтовки.

Альвидас вскочил с места и бросился на кухню. Вернулся он в сопровождении долговязого сутулого юноши. Его худое лицо посинело от холода. Парень был в полупальто серого сукна и в криво нахлобученной солдатской шапке-ушанке. Из-за пазухи дулом вниз торчал карабин. Остановившись у дверей, он отрапортовал:

— Разрешите доложить, командир! Лось и Тополь покинули пост! Говорят, у нас тоже Новый год! Они сейчас в деревне Пабаляй гуляют.

Краешком глаза Довиле успела заметить, как побледнел Шарунас. Стиснув лежащие на столе кулаки, он гневно сверкнул глазами и закричал:

— Разве я не тебе поручил караульную службу, Ясень?! Раз ты не сумел обеспечить порядок, будешь стоять в карауле сам!

— Так ведь они меня не слушают, — виновато опустив глаза, пролепетал тот, кого звали Ясенем.

— То есть как это — не слушают?! — взревел Папоротник и так сильно грохнул кулаком по столу, что зазвенели пустые рюмки и ножи.

Довиле испуганно вцепилась в его рукав. Все это время напряжение не покидало ее, девушке казалось, что в любой момент произойдет что-нибудь неожиданное. Ей было не по себе под тяжелым взглядом рыжебородого, а когда в углу со стуком упала винтовка, у гостьи прямо душа в пятки ушла. Приход этого недотепы тоже не предвещал ничего хорошего.

Шарунас угадал состояние подруги. Он ласково обнял ее за плечи и прижал к себе, как бы извиняясь за свою несдержанность, а потом миролюбиво предложил товарищу:

— Ну ладно, закуси немного, обогрейся и ступай!

Как ни старался Папоротник выглядеть в глазах любимой девушки мужественным командиром, ничего у него пока не получалось. Рыжебородый Подорожник, оказывается, прибившийся к ним из другой шайки, ни за что не желал слушаться нового вожака. Уж слишком тот был молод. А для такого важного дела нужен командир солидный и опытный — примерно такой, как он. С ним было бы все ясно. Но чтобы взбунтовались Лось и Тополь?! Правда, отправляясь в караул, они недовольно ворчали, что, мол, сами командиры будут пировать, а их заставляют мерзнуть на морозе. Парни пытались всячески убедить вожака, что в такую ночь ничего не случится, потому что Пятрас Жичкус со своей оравой, без всякого сомнения, тоже будет пьянствовать в городе. А потом взяли и самовольно покинули пост. Какое наказание им определить? Расстрелять? Кто же тогда у него останется?

Тем временем новый гость прямо в пальто подсел к столу и стал с жадностью поглощать угощения, от запаха которых у него уже давно потекли слюнки. Поспешно прожевывая большие куски, он украдкой поглядывал на девушку. Видно, появление женщины было тут в диковинку, оттого все почувствовали необычайное возбуждение. Даже Альвидас — Барсук, бывший одноклассник гостьи, вел себя неестественно, отпускал сальные шуточки.

Юная учительница вспыхивала от смущения и прижималась к Шарунасу, как бы ища у него защиты. А тот сам чувствовал себя неловко, стеснялся проявлять открыто свою влюбленность.

— Ну ладно, посидели и хватит! — сказал, поднимаясь, Подорожник. — Нашего командира ждут удовольствия, а мы-то тут при чем? Пошли разведаем, что в деревне творится.

— Пошли! — подхватил конопатый парнишка, будто только и ждал этого предложения.

Папоротник сначала попытался удержать товарищей — дескать, куда в такую ночь без вожака, как бы не натворили чего, но те заупрямились: не маленькие, нечего нас за ручку водить! Как-нибудь сами за себя постоим, если что…

— Ну ладно. Ступайте, но будьте начеку! Ты, Барсук, будешь за старшего, — сдался наконец вожак. — Со мной останется Ясень.

Услышав свою кличку, юнец поднял голову над тарелкой. Обвел глазами товарищей и обратился к командиру.

— Разреши и мне с ними в деревню, — попросил он.

— Деревня от тебя не убежит. Успеешь, — перебил его Папоротник.

Парень снова уткнулся в тарелку, но есть ему уже расхотелось. Понемногу к его бледному лицу прилила кровь, он позабыл про то, что совсем недавно мерз на морозе, и с надеждой поглядывал на товарищей, которые уже надевали тулупы и вытаскивали из-под стенки винтовки.

— Ну да, они к девкам пойдут, а мне в карауле… — недовольно проворчал он.

— Тебе же честь оказывают, Ясень! Командир тебе доверяет! — поддел парня Альвидас.

— Катись ты, знаешь куда… — зло выругался тот и, схватив бутылку, налил себе водки.

Командир встал из-за стола, чтобы проводить товарищей. Со двора доносились их возбужденные голоса — мужчины о чем-то яростно спорили, но вскоре шум стих.

В опустевшей комнате сидели двое: по одну сторону стояла Довиле, а напротив — незнакомец по кличке Ясень. Оба чувствовали себя скованно. Для того чтобы хоть как-то скрыть смущение, парень навалился всем телом на стол и принялся рассеянно жевать колбасу. Потом, громко хлюпая, запил ее пивом.

Девушка поднялась и тихо направилась к печке. Она молча стояла там, грея спину, как вдруг Ясень неожиданно обратился к ней:

— По радио передавали, что в Вильнюс американец какой-то приехал. И чего ему там понадобилось? Ты случайно ничего про это в газетах не читала?

— Видно, хочет человек поглядеть, как мы живем, — коротко ответила Довиле.

— Было бы что смотреть! Они ему там такого туману напустят, голову заморочат — разве от них правды дождешься? Пусть лучше он в лес приезжает, уж мы ему растолкуем, что к чему, — распалился парень.

— Да, но пишут, что он коммунист.

— Не может быть! Разве они и в Америке бывают?.. — опешил собеседник.

— Конечно, бывают, — подтвердила девушка.

— Конец света! — буркнул захмелевший гость и угрюмо задумался.

Вернулся Шарунас. Он продрог, но настроение у него явно поднялось. Похоже, вожак отряда радовался тому, что удалось отделаться от соратников. Он подхватил девушку и закружил по комнате. Та сначала попыталась вырваться из его объятий, но потом лишь крепче прижалась к любимому.

За ними с тоской наблюдал сутулый юнец, сидевший одиноко за праздничным столом. Ему было немного стыдно видеть командира в новой роли.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал парень и нахлобучил на голову ушанку. Забросив за спину карабин, он направился к выходу, а у дверей, обернувшись, спросил: — Мне всю ночь в карауле стоять или нет?

— Стой, пока я тебя не подменю… Вот мы и одни! — радостно сказал Шарунас, когда за Ясенем захлопнулась входная дверь, и крепко прижал к себе долгожданную гостью.

Они стояли, обнявшись, посередине комнаты, как двое танцоров, ожидающих, когда же заиграет прервавшаяся музыка.

— Мне тут все кажется таким странным, таким необычным, — призналась Довиле. — Уж не сон ли это? Вот я стою и обнимаю тебя, а ведь говорили, что Папоротника больше нет.