— Но ты очень старалась, в отличие от меня. Ты заботишься обо мне, детях, доме. Я просто хочу, чтобы ты знала: это не осталось незамеченным.

Хмурясь, я дотрагиваюсь до его лба.

— Что ты сделал с моим мужем? Ты головой ударился или как?

Он смеется и отпускает мою руку, не отрывая взгляда от дороги. Я смотрю на его профиль и на то, как его лицо освещает свет приборной панели.

— Я действительно упал с капота машины Джастиса на кладбище. Может, в процессе повредил голову.

Я медленно сглатываю.

— На кладбище?

У Ноа перехватывает дыхание.

— Да.

— Ты ходил туда?

Он просто кивает. Мое сердце колотится, не поспевая за мыслями. Мне больно, что он пошел без меня, что не смог этого сделать со своей семьей, но пошел с Джастисом.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты пошел с ним, но не смог с нами?

Какое-то время муж молчит. Может быть, он раздумывает над ответом, а может, и правда не знает, что сказать. Меня удивляет его хриплый и дрожащий голос, когда он произносит:

— Я не мог находиться там с тобой.

Мне тяжело дышать, к глазам подступают слезы.

— Почему?

Ноа стискивает зубы, усиливая хватку на руле. Муж наклоняется ко мне.

— Я ничего не имею против тебя, милая. Я просто… Я не мог… Не знал, как с этим справиться. Мне было страшно видеть ее могилу, потому что это было реальностью. Она там, а не с нами. Вот почему я так долго избегал этого. — Он смотрит на меня блестящими от слез глазами. — Я не мог пойти с тобой, потому что знал, что ты будешь плакать, и я не хотел снова смотреть в твои глаза и не иметь возможности вернуть ее.

Ноа плачет, я плачу, и мне неприятно, что каждый разговор в последнее время заканчивается этим.

Кивая, я смотрю в окно, почти ничего не видя из-за слез.

Он снова тянется к моей руке.

— Я не хотел тебя расстраивать.

Я сжимаю его руку, пытаясь успокоить.

— Все нормально. Ты сделал то, что нужно было сделать. Я рада, что ты сходил к ней до того, как мы снова уехали.

— И я рад, что сделал это.

* * *

К четырем утра дети просыпаются голодные. Также они чертовски надоели своим пением и постоянными вопросами, где мы находимся и сколько еще ехать. Пение достало больше всего.

Кажется, Ноа не рад тому, что дети открыли глаза.

— Почему они так рано проснулись?

— Мы движемся. Скорее всего, их разбудил шум автострады.

— Хочу есть! — кричит Севи с заднего сиденья, пиная Оливера ногой. — Дайте бичиков.

— Бичиков? — спрашивает Ноа, качая головой. — Он имеет в виду блины?

Я киваю, улыбаясь.

— Именно.

— Сиськи! — кричит следом Фин, и мы все смеемся. Она произносит только одно слово и использует его во всех ситуациях.

Мы останавливаемся на завтрак, но единственное место, открытое в такой ранний час, — «Макдоналдс». Ноа пришла в голову гениальная идея разрешить детям есть в машине. Когда вы позволяете подобное, то это не заканчивается ничем хорошим. Вы просите их: «Ешьте аккуратно» и «Не говорите с набитым ртом», а они делают все наоборот. Каждый раз. Так что пол моего внедорожника заляпан апельсиновым соком, кусочками колбасы и, вероятно, таким количеством сиропа, что им можно наполнить целую бутылку.

— Хорошо, что у меня есть один знакомый механик. Может, он сможет как следует вычистить мою машину.

— Или просто продадим ее, — говорит Ноа, набив рот колбасой Макмафин. — Что-то типа того, когда ты просто приезжаешь в автосалон и спрашиваешь: «Сколько за нее дашь?»

— Клянусь, если ты не остановишься, я тебя задушу! — кричит Оливер на Хейзел, пока та без конца продолжает петь «Детеныша акулы», только теперь перепела версию про котенка и птенчика. Серьезно: у дочери все, что связано с малышами, превращается в песню.

Я резко оборачиваюсь, пальцем указывая на сына.

— Оливер, перестань. Не угрожай ей.

Он прижимает руки к ушам, глядя на меня.

— Пусть она замолчит!

Ноа издает стон.

— Кто решил, что эта песня удачно зайдет?

Я смеюсь и протягиваю ему кофе.

— Без понятия.

— Мне нужно пирожное, — ворчит Оливер, опуская свое окно.

К счастью, Хейзел останавливается. Только потому, что переходит к пению репертуара из «Русалочки».

— Папочка? — кричит она, прерывая свое выступление, из-за которого Оливер вынужден высунуть голову из окна. Он утверждает, что лучше проглотит насекомых, чем услышит, как поет сестра.

Ноа запрокидывает голову и протягивает мне обертку.

— Да, Хейзел?

— Если бы ты мог стать любым животным, то кем?

— Тем, у которого нет ушей, — бормочет он.

Я хлопаю его по груди.

— Прекрати.

— Я бы стал быком, — говорит Ноа, улыбаясь мне.

— А я — единорогом, — произносит Хейзел. — Потому что тогда я смогу какать радугой.

— Что это за вонь? — стонет Оливер, высунув голову из окна.

— Что говоришь? — Хейзел снова поет, а Севи кричит.

Повернувшись, я замечаю Фин со странным выражением на лице. Я поворачиваюсь к Ноа.

— Помнишь тот раз, когда нам пришлось остановиться в пустыне?

Он бросает на меня взгляд.

— Она опять обосралась?

Я киваю.

Следующие несколько часов мы тратим на чистку автокресла и Фин (во второй раз за эту поездку), а затем совершаем четырехчасовой крюк, чтобы сделать семейный снимок в Гранд-Каньоне на фоне фиолетово-розового заката. Мы создаем новые воспоминания.

Ноа обнимает меня за плечи, держа Фин, а остальные дети играют с камнями у наших ног.

— Думаю, теперь она с нами, — шепчет он, и его дыхание обдает теплом мой висок.

Сдерживая слезы, я кладу голову ему на грудь.

— Она всегда с нами.

Ноа

Помощь

(Не позволяйте Боннеру продвигать ваш бизнес)

Как только мы возвращаемся домой из Остина, я клянусь, что больше никогда в жизни не отправлюсь в путешествие с детьми. Вообще никогда. А также меняю внедорожник Келли на новый. Мы не особо можем позволить себе новую машину, но вы получаете хорошую скидку, когда ваш брат пытается подлизаться.

Ник говорит, что Сианна бросила его, на что я отвечаю:

— Хорошо. Она заслуживает кого-то получше, чем ты.

— Ты можешь вернуться к своей работе, — добавляет брат до того, как я собираюсь уехать на новой машине.

Повернувшись к нему, я смотрю на магазин, Райкера, и безобразие внутри.

— Нет, спасибо.

После этого я уезжаю. Мне не нравится мой брат и его образ жизни, но он все еще мой брат. К тому же, полезно иметь связи в автобизнесе. И, судя по всему, в порно тоже.

Мне стоило догадаться об этом, когда Боннер сказал: «Я помогу тебе». Точно так же, как я должен был прислушаться к интуиции, когда он сказал: «Вот, попробуй эту таблетку» или «Запиши секс на видео». Я так же не прислушался, когда он сказал: «Давай выкосим член на лужайке леди из ТСЖ». Что, кстати, закончилось тем, что я покосил газон, когда мы вернулись, потому что мы там потеряли Фин. Думаю, трава высотой в два фута — немного перебор. Но, черт возьми, это дело принципа.

Вернемся к Боннеру. Я позволил ему пропиарить меня. Можете себе представить его связи, правда?

Это хуже, чем вы думаете. Поверьте мне. Или не верьте.

Все начинается, когда я возвращаюсь в магазин на новой машине Келли. Войдя, я встречаюсь с Боннером, прислонившимся к кадиллаку. Он улыбается, а, по моему опыту, это никогда не было хорошим знаком.

С опаской я выхожу из машины.

— Что ты здесь делаешь?

Он засовывает руки в карманы шорт.

— Ты сказал, что тебе нужен бизнес. Друг нашел это. Думаю, ему нужен новый двигатель. — Боннер вышагивает вдоль передней части машины. — Как думаешь, сможешь ее починить?

Я иду за ним и поднимаю капот.

— Он ее угнал?