Удивительно, но Боннер позволяет мне уйти, потому что теперь он увлечен беседой с Джейсоном, рьяно убеждая его расширить свой кругозор и поменять взгляды. Клянусь, мне нужно двигать отсюда. Куда, черт возьми, я переехал?

Подойдя к своей дорожке, я смотрю на свет, льющийся из нашей спальни, и думаю о Келли, которая там находится. Записать секс на видео. Что плохого может случиться?

Врежьте мне по гребаному члену, потому что, ясен пень, многое может пойти не так. Но я все равно собираюсь ей это предложить.

Келли

Давай запишем секс-видео

(Сказали подвыпившие мы. О чем только думали?)

У вас было такое: когда вам выписывали рецепт на лекарство, то предупреждали о том, что его нельзя смешивать с алкоголем? На самом деле врачи должны предупреждать о том же касательно секса. Конечно, иногда алкоголь помогает набраться храбрости. В других случаях это приводит к катастрофе. Как сейчас, например. Вернемся немного назад. Видите ли, эта парочка, сидящая посреди кровати и занятая поиском порно на сломанном айпаде, выпила слишком много сангрии, бутылка из-под которой теперь опустошенная валяется на полу. Это говорит об их неспособности принимать правильные решения. Во всем этом я виню Боннера и Эшлинн.

Внесу немного ясности. Мы должны были понимать, что нельзя совмещать бутылку сангрии с мобильным телефоном, но это нас не остановило. Как бы то ни было, три часа назад, после того как я рассталась с Кейт, домой вернулся Ноа. Мы отправили Оливера на ночевку к его другу. Догадайтесь, кто присматривает за нашими детьми?

Боннер и Эшлинн. Видимо, они их любят. Однако сначала я направилась домой к этой паре и убедилась, что вокруг не валяются «посторонние предметы». Признайтесь, вам ведь интересно, есть ли у них красная комната для ролевых игр, не так ли? Я могу четко представить Боннера в подобном месте. Но я отвлеклась.

Ноа убедил меня, что Боннер и Эшлинн должны присмотреть за нашими детьми, потому что он кое-что задумал. И я согласилась. Не знаю почему. Прошлая ночь была полной катастрофой. Вероятно, мы должны отдохнуть от всего этого, правда?

Как бы то ни было, мы оказались на нашей кровати (предварительно на всякий случай заперев дверь на ключ), а Ноа зажал в здоровой руке смартфон.

— Ты уверен, что мы должны делать это? — спрашиваю я, чувствуя, как дрожат мои руки. Кстати, мы уже голые.

Ноа издает нервный смешок.

— Нет, не уверен. Но звучит весело. Однако я не хочу видеть себя с некоторых ракурсов. Думаю, на кое-какие вещи лучше не смотреть. Например, на свою задницу.

— Мою ты видел. — Я хмурюсь.

— Да, и она симпатичная. Но у меня нет желания разглядывать свою. — Муж указывает на экран, его взгляд слегка остекленевший и смущенный. — Как и эту.

Я совершаю ошибку, посмотрев на экран, потому что там воспроизводится гей-порно.

— О нет. Нет! Найди что-нибудь другое.

Ноа находит, и, когда на экране появляются две девушки, я замечаю его стоящий колом член.

— Ты снова принял «Виагру»?

Ноа смеется и смотрит мне в глаза.

— Нет, черт возьми! У меня до сих пор от нее болит голова.

Я откидываюсь на матрас и прикрываю лицо руками.

— Все это так странно. Может быть, мы не должны этого делать.

Переместившись на край кровати, Ноа кладет свой телефон на комод и нажимает кнопку записи.

— Мы уже делаем это. Нам необязательно смотреть, но мы это сделаем.

Вернувшись на кровать, муж касается пальцами моего подбородка и поворачивают мое лицо к себе. Он наклоняется, и наши носы соприкасаются.

— Я люблю тебя, — шепчет он мне.

Я едва шевелю губами, ожидая, что за этими словами последует поцелуй.

— Я тоже тебя люблю.

Вместо того, чтобы поцеловать, он перемещает меня в центр кровати. Ноа выглядит неуверенным. Именно сейчас, собираясь меня здесь отыметь, он не знает, что со мной делать. Не могу сказать, что виню его. Думаю, у нас боязнь сцены.

— Что нам делать?

— Все банально. Просто трахнемся.

Упираясь локтями в матрас, он наклоняется. Ноа слегка касается губами моих, а затем прижимается ртом к моему. Медленная дегустация, от которой, клянусь, у меня подкашиваются колени. Ноа целует меня до тех пор, пока я не теряю способность дышать и не перестаю понимать, где кончаются мои губы и начинаются его. Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз он так целовал меня, но не могу.

И тогда я думаю: «Ладно, он не разговаривает со мной, но, возможно, этот поцелуй — его способ сообщить: «Эй, детка, я с тобой»». Не знаю. Возможно, такие слова употребляет только кантри-певец Сэм Хант, но дайте девушке помечтать.

Ноа снова целует меня, на этот раз жадно, стремительно, с желанием, и я стону в его рот, требуя большего. Когда мы разрываем поцелуй, я обнимаю его, дрожа от прохладного воздуха в комнате.

Ноа отстраняется, я скольжу губами по его подбородку, шее, плечу, не желая потерять эту связь между нами. А затем мой муж шепчет то, из-за чего я думаю, что за эти дни он пересмотрел слишком много порно.

— Твоя киска мокрая для меня.

Я хочу сказать что-нибудь в том же духе, типа «да» или «может быть», если бы мы побольше занимались сексом. Но я молчу. Вместо этого рычу в ответ, продолжаю целовать его с закрытыми глазами и впиваюсь ногтями в его спину. Я выгибаюсь и упираюсь в него грудью, одновременно бросая взгляд в сторону его телефона, который стоит на комоде.

Здоровой рукой Ноа ловит мой подбородок, вынуждая меня посмотреть в его темные глаза.

— Не смотри туда. Смотри на меня. Я — тот, кто не может насытиться тобой.

Я знаю, о чем вы думаете, девочки. Мол, муж любит тебя, и почему ты жалуешься на то, что он тебя игнорирует? Ноа может выражать свои эмоции таким образом, и может сказать все, что я хочу сейчас услышать, но когда я действительно нуждаюсь в моем муже, когда боюсь, что не смогу справиться даже с повседневными делами из-за огромного горя, засевшего глубоко внутри, вот тогда он и отдаляется. Я не слышу ни «Я люблю тебя», ни «Я не могу тобой насытиться». Все, что я получаю, — равнодушный взгляд и отстраненные фразы.

— Ноа… Я…

— Ты что? — спрашивает он, двигая внутри меня пальцами. — Готова к тому, что я трахну твою сладкую киску?

Я одариваю его серьезным взглядом.

— Какого черта Боннер с тобой сделал?

Закрыв глаза, Ноа издает тихое шипение, медленно вытаскивает из меня пальцы и скользит ими по моему животу, а затем запускает их в рот.

— Это сделал не он. А ты.

Ноа может, когда захочет. И сейчас он выглядит таким изголодавшимся, таким диким, грубым и необузданным. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела его таким.

Ноа располагается между моих ног. Мы пропускаем прелюдию и трахаемся, потому что мне никогда не нравились все эти штучки. Я люблю сразу браться за дело. Муж снова целует меня (и я уверена, что это отвлекающий маневр, поскольку он тщательно следит за тем, чтобы его задница не попала в поле зрения камеры), а затем медленно входит в меня.

Хотела бы я сказать, что все проходит гладко. В принципе так и есть. Например, Ноа медленно и ритмично двигает бедрами, пока я полностью не растягиваюсь вокруг его члена. Но когда он говорит: «Я жестко трахну тебя. Хочу, чтобы ты запомнила, кому принадлежит эта киска», я понимаю, что это будет совсем не то, чем мы занимались в последнее время.

Реально, что, нахрен, случилось с моим мужем? Прошлой ночью врачи его чем-то накачали? Или Боннер? Когда его член движется во мне, я смеюсь в ухо Ноа.

И чувствую улыбку мужа возле моей шеи.

— Ты не сможешь долго сохранять веселье, — кряхтит он и, затаив дыхание, жестко входит в меня.

Он абсолютно прав. Его движения быстрые и глубокие, такие дикие и непохожие на все, что я испытывала на протяжении последних двух лет. Как будто он не может насытиться мной. В течение пяти минут я смотрю на комод. Ощущение, будто за нами наблюдают, но потом, наконец, я расслабляюсь и начинаю наслаждаться процессом. Нет, не так. Я чертовски люблю это. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый укус полны эмоций и желания. Не уверена, но думаю, что, возможно, это переломный момент в наших отношениях. Может быть, нам просто нужно трахаться так, словно мы — порнозвезды.