Ник кивает. Он прекрасно понимает, о чем я говорю, но не делает ничего, чтобы это исправить. Мы постоянно спорим об этом. Каждый день. А затем за спиной Ника появляется высокая блондинка, которая улыбается мне.

— Хочу познакомить тебя кое с кем, — говорит он, указывая на женщину. — Это Ава Дункан. Наш новый начальник отдела продаж.

Я посматриваю на нее через плечо и улыбаюсь.

— Приятно познакомиться. Я бы пожал тебе руку, но ты понимаешь, — подшучиваю я, лишь бы не вести себя весь день как полнейший мудак, и мое настроение улучшается.

Ава лучезарно улыбается, и с ее губ срывается смех. Давненько я не видел, чтобы женщина мне так улыбалась. Она красива. Я бы даже сказал, очень красива. Ава стройная, с длинными прямыми светлыми волосами, которые с одной стороны заплетены в косичку. Они натуральные, а не те, которые вы обычно наблюдаете в Калифорнии.

Окей, давайте-ка притормозим. Прежде чем вы успеете сказать: «Ноа, какого хрена?», я не думаю (и никогда не думал) изменять Келли. Сейчас же выкиньте эти мысли из своей головы. Я просто признаю, что девушка по-настоящему улыбнулась. Не вынужденно и не движимая тем простым фактом, что должна улыбнуться ради приличия.

Но потом Ава наклоняется и касается моего плеча. Не знаю, в курсе ли вы, но мне не нравится, когда меня трогают. Кто бы это ни был.

— Парни, вы братья?

Я смотрю на Ника и снова на Аву. Мне не нравится, каким тоном она это спрашивает. Звучит так, будто она спрашивает про таких братьев. Ну, вы понимаете. Про тех, которые вместе трахают женщин.

Только я собираюсь съязвить, как Ник подмигивает и обнимает ее за хрупкое плечо, сжимая его.

— Он мой младший брат.

Да, это мне тоже не нравится.

Ава тут же уходит, а Ник задерживается, пялясь на ее задницу. Кстати, Ник женат. Уже шесть лет. После колледжа он женился на девушке, в которую влюбился еще в средней школе, а затем перевез ее в Калифорнию.

Я смотрю на него. Он это понимает.

— Поверь мне, она великолепна.

Знаете, я перестал доверять Нику еще в семилетнем возрасте после того, как он нассал в чашку, насыпал в нее лед с сахаром и сказал, что это лимонад.

Вздохнув, я бросаю гаечный ключ в контейнер, стоящий рядом с ящиком для инструментов. По всему магазину разносится звон, и его просто невозможно игнорировать. Брат это замечает, его улыбка меркнет.

— Что ты делаешь, Ник?

Он незамедлительно обороняется:

— О чем ты?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Я указываю на Аву, которая стоит в окружении курильщиков, пускающих слюни на нее и ее охренительно длинные ноги. — Ты женат.

Ник запускает руки в карманы.

— Не твое собачье дело, Ноа. — Он протискивается мимо меня, задев мое плечо.

Не мое собачье дело? Ник никогда не делился своими чувствами.

Хочу сказать ему намного больше, но не могу. Я отпускаю эту ситуацию, потому что после недосыпа у меня совершенно нет сил с ним спорить. Я смотрю на Аву, а затем на Ника, когда он выходит из магазина, и не могу поверить, что он поступает так с Сианной после стольких лет совместной жизни.

Один из парней подходит ко мне и прислоняется к ящику с инструментами, глядя на Ника с Авой.

— Как думаешь, он нанял ее из-за внешности?

Я смотрю на этого пацана:

— Черт возьми, я не знаю. Что ты делаешь? Разве ты не поменял масло на той «Хонде»?

Парнишка пожимает плечами.

— Я думал.

Он думал? Видите, что я имею в виду под современной молодежью? Она ужасна.

— Займись делом.

Я даже не знаю, как его зовут, но, судя по бейджу на рубашке, его имя начинается с буквы «М». Из-за сгиба не могу разобрать остальное. Смех со стороны выставочного зала привлекает мое внимание. Ава стоит рядом с Ником и улыбается ему, положив руку на его плечо, а он обнимает ее за талию.

Послушайте, я полностью согласен, что искра исчезает из отношений, и, черт возьми, мне тоже хочется испытывать те чувства, что появляются в первые месяцы после знакомства. Но если вы, скажем, не порнозвезда, то в конце концов чувство новизны притупляется, и вы остаетесь с мыслями о том, почему бы не пойти налево. Это не имеет ничего общего с другим человеком. Все дело в тебе и твоем дерьме. По крайней мере, я так считаю, но кто, черт возьми, станет меня слушать. Это очевидно. И по тому как Ник отказывается смотреть мне в глаза до конца рабочего дня, я понимаю, что он не разделяет мою точку зрения.

Я думаю о Сианне и о том, как она себя чувствует из-за этого. Она, скорее всего, даже ничего не подозревает об этой женщине или о других таких же. А я знаю своего брата достаточно хорошо и понимаю: другие наверняка были. Он отвратительно относится к женщинам.

Естественно, это наталкивает меня на мысли о Келли и о том, как я продолжаю отдаляться от нее. Несмотря на то, что на физическом уровне не изменяю ей, эмоционально я не делаю ничего из того, в чем, как я думаю, она нуждается. Я все понимаю, но не предпринимаю никаких действий, чтобы остановить это. Особенно прошлой ночью. Я не был готов иметь дело с доктором Мары. Я-то решил, что если мы переедем как можно дальше от Остина, то воспоминания о потере постепенно исчезнут из памяти. Но со скорбью и, что важнее, со скорбью о потере ребенка это не работает.

Я могу убеждать себя, что дам Келли то, что ей нужно, но в реальности этого не происходит. В кино — конечно, но реальная жизнь — такая сложная хрень.

Келли

Когда нуждаешься в подруге

(Скорбь не для слабаков)

Не хочу двигаться. Хочу погрязнуть в своих страданиях и реветь горючими слезами, пока не окажусь в шоколадной коме. Как бы заманчиво это ни звучало, раньше я уже проделывала подобное и в результате набрала пять лишних килограммов, которые, клянусь, отложились на моей попке. И еще появились прыщи.

В то утро я встала с постели, потому что у меня есть дети, которые нуждаются во мне, и я поняла, что не могу просто взять и поддаться скорби, оставшись в кровати. Конечно, мне этого хочется, и я так чертовски устала. Надеюсь, что Фин и Севи позже поспят, потому что мне это просто необходимо.

Стоя в автомобильной очереди в «Старбакс», чтобы купить столь необходимый мне кофе, я открываю свою тетрадь. Мне необходимо кое-что сообщить дневнику, чтобы снять камень с души.

*

Дневник, насчет прошлой ночи. Охренеть какая была ночка. Настанет ли время, когда мы наконец-то все выскажем, а не будем мучаться? Я так не думаю, но боюсь, что, скорее всего, Ноа уже близок к этой точке. Прошлой ночью он сказал, что больше не хочет видеть, как я плачу, но, дневник, он также не хочет со мной разговаривать. По крайней мере, не о Маре, и я знаю: все наши проблемы растут оттуда. Я думаю о его словах о нежелании видеть меня плачущей. Даже после того, как я подбросила Оливера и Хейзел в школу, эти слова нависают надо мной подобно грозовой туче. В течение дня я со счета сбилась, сколько раз хотела позвонить Ноа и попросить за все прощение, но опять же, ничего не сделала. Понятия не имею, о чем я сожалению. Думаю, Ноа тоже этого не поймет. Вчера вечером мы столкнулись с педиатром Мары, которого не видели со дня ее похорон. Я не была готова к этой встрече, как и Ноа. Он полностью закрылся, увидев его. А потом у нас был секс. Такое чувство, что так он пытался спрятать свои эмоции. Я плакала. О каких отношениях можно говорить, если я плачу во время секса? Уж точно ничего хорошего в этом нет. Я чувствую себя такой одинокой, а он все глубже и глубже погружает меня в это состояние каждым своим действием, и это разбивает мне сердце. Почему он просто не может побыть рядом со мной и не притворяться все время таким бессердечным козлом?

*

Позади меня кто-то сигналит, отвлекая от размышлений. Затем я получаю сообщение от Кейт.