Спустя несколько мгновений я иду на кухню, присоединяясь к остальным. Дети снова играют на заднем дворе, а Ноа смеется.

Как только вхожу, я слышу, как Кейт говорит ему:

— Я должна посмотреть его, чтобы понять, как сохранить свой следующий брак. — Ноа молча смотрит на нее, поэтому подруга продолжает: — К тому же, мне любопытно.

Ноа ничего не отвечает, только смотрит на нее. Не думаю, что он знает, что на это ответить. Кейт закатывает глаза.

— Да пофиг.

Ноа ловит мой взгляд, когда разговаривает с Боннером, прислонившись к стойке и скрестив руки на груди. Мгновение мы смотрим друг на друга. Я хочу знать, о чем он думает. А может, и не хочу.

— Как прошла ночь? — спрашивает Кейт у Гретхен.

У нее было свидание с парнем, о котором она еще не рассказывала.

Угадайте, кто их познакомил? Эшлинн.

— Ужасно, — стонет Гретхен.

— Почему? — с любопытством спрашивает Чарли.

— Мои ноги были за ушами. — Она потирает бедра и выглядит при этом напуганной. — Сегодня они просто отваливаются.

Я впервые улыбаюсь за сегодняшний вечер.

— А это плохо?

— Да. Я же не порнозвезда. Извини, Эшлинн.

Эшлинн относится к этому добродушно, учитывая, что она профессионал и все такое.

— Он хочет попробовать кучу всего, и это странно. И еще я очень зла, что послушала тебя, Эшлинн.

Наблюдая за этой сценой, за тем, как бурлит закипающий ужин, за расслабленными друзьями, я понимаю, что моя жизнь была бы другой, если бы мы остались в Техасе. У нас не было бы всего этого. Там у меня не было таких подруг, как эти девчонки.

Я благодарна за то, что у меня есть здесь и сейчас, несмотря на зияющие дыры в груди, которые появились после потери Мары.

Я смотрю на Эшлинн и Боннера, которые стоят на кухне и не могут держать подальше руки друг от друга, когда он целует ее в висок. Знаю, так поступают все молодожены, но, глядя на эту парочку, я думаю иначе. Они любят друг друга каждой частичкой своего сердца, и эта любовь исходит от них, заряжая всех вокруг. Как ни странно, я благодарна Боннеру и Эшлинн за то, что они напомнили нам, что такое любовь и насколько прекрасной она может быть.

Ноа

Когда рушатся стены

(Я воздвигаю их еще выше)

Что ж, ужин прошел ужасно, верно? Но знаете, что еще хуже? Ссора с женой в три часа ночи из-за того, что ты не удалил видео, как обещал.

Я пожимаю плечами. Лай Севи, доносящийся из-за двери, раздражает еще больше.

— Знаю, я сказал, что удалю его, но не сделал этого.

Келли смотрит на меня, ее щеки пылают, глаза умоляют меня открыться ей.

— Почему же?

— Потому что оно горячее. Вот почему, — сухо отвечаю я. Это только одна из причин, по которой я его не удалил.

Жена смотрит на меня. В ее глазах вспыхивает гнев, и я знаю: она ненавидит тот факт, что я не даю ей желаемого. Ей нужен ответ. Веская причина, почему я не удалил видео.

— Ты всегда думаешь, что все не так уж страшно. Думаешь, что все обойдется, да? Иногда так не получается, Ноа. — Она сжимает губы и отворачивается в сторону. — Иногда происходит наоборот, и становится только хуже.

Я вспыхиваю, не желая говорить об этом.

— Я не хочу вести с тобой этот гребаный разговор, Келли. — У меня такое чувство, будто я задыхаюсь, пойманный в ловушку. Грудь сдавливает, челюсти сжимаются от закипающего внутри меня гнева, потому что я знаю, почему она поднимает эту тему. — Но мы всегда к этому возвращаемся, верно?

Сидя на краю кровати, Келли смотрит на меня. По ее щекам текут слезы.

— Я говорила тебе, что переживаю по поводу нее.

В поражении я всплескиваю руками, осознавая, что все, что она говорит мне, — крик о помощи, но все равно избегаю данной темы, потому что не хочу об этом говорить.

— Я же не знал, что у Мары рак. — Я произношу это дрожащим, резким голосом. — Я ничего не могу с этим сделать. Она умерла, и мне, черт возьми, жаль. Мне чертовски жаль. Я бы оказался на ее месте, будь у меня такая возможность. С удовольствием! — Я срываюсь на крик, теряя самообладание. — И тогда тебе не придется ненавидеть человека, за которого ты вышла замуж!

Мой голос наполнен такой яростью, что даже я сожалею о своих словах, но все равно произношу их.

Келли поднимается, ее глаза блестят, а на прекрасном лице отражается столько эмоций.

— Ноа…

Я пытаюсь отделаться от чувства собственного предательства, которое так отчаянно сдерживаю, но получается это у меня довольно-таки хреново.

— Нет, с меня хватит. Мне надоело слушать, как ты обвиняешь меня в этом. Если ты хочешь от меня уйти, так и быть. — Я беру подушку с нашей кровати. — Мы что-нибудь придумаем.

Рыдания жены наполняют комнату.

— Куда ты собрался?

— Пойду выгуляю чертову собаку.

Закрыв дверь в спальню, я поднимаю Севи с пола и несу его в детскую.

— Гулять? — спрашивает он, показывая на лестницу и протягивая мне поводок.

Знаю, ситуация начинает выходить из-под контроля. Я качаю головой и иду по коридору в его комнату.

— Нет, песику пора спать.

Должно быть, сын устал, потому что не сопротивляется и ложится в кровать. Через пять минут он уже спит.

Мне же не уснуть, поэтому я спускаюсь вниз, завариваю себе кофе и выхожу на улицу. Некоторое время я стою там и наблюдаю, как небо меняет цвет с черного на голубой, а затем иду к концу подъездной дорожки и смотрю в высь; облачно, звезд не видно.

Я быстро поворачиваюсь, когда замечаю рядом с собой тень. Это Боннер. Единственный человек в нашем районе, который почти не спит.

— Леди из ТСЖ звонила?

Я отпиваю кофе.

— Ага. Она нас задолбала.

Боннер смотрит на лужайку и улыбается:

— Впечатляет.

Я борюсь с желанием сообщить о том, что она сказала то же самое, но мне не до веселья. Не сегодня.

Стоя рядом со мной, он сует руки в карманы шорт.

— Мать Кел тот еще фрукт.

Я киваю. Вздох срывается с моих губ, когда меня посещает мысль о том, чтобы разбить чашку с кофе о тротуар. Интересно, достаточно ли будет звука разбившейся керамики, чтобы обуздать гнев внутри меня? Не уверен, что что-то способно заглушить эту ярость. Она так долго копилась, что найдет способ выйти наружу.

— Я не в настроении болтать, Бо, — говорю я ему, надеясь, что он оставит меня в покое.

Боннер кивает в знак признательности, но не затыкается.

— Половина моей семьи умерла.

Я перевожу взгляд с чашки на него.

— Что?

— Родители умерли, когда я был мелким. Сестра, когда мне было шестнадцать, брат — несколько месяцев назад… Я притягиваю смерть. А около года назад у Эшлинн случился выкидыш. Она потеряла ребенка на четвертом месяце беременности.

Я даже не знаю, что сказать, поэтому решаю промолчать. Часть меня зацепилась за тот факт, что его жена-порнозвезда забеременела. Это был его ребенок? Я просто смотрю на Боннера и удивляюсь. Из всех городов и районов мы переехали именно сюда, поселившись по соседству с этим пацаном.

Легкий ветерок обдувает лицо, вырывая меня из мыслей. Прочистив горло, я тяжело вздыхаю:

— Мне… жаль.

Боннер пожимает плечами.

— Такова жизнь, чувак. Смерть — это часть жизни, но смерть твоего ребенка даже не сравнится с моими потерями. Это просто невообразимо.

Он прав. Так и есть. Я никогда не имел дела со смертью. Мои родители живы, бабушки и дедушки тоже… С Марой мы впервые столкнулись с подобным. Такое случается, когда умирает именно ваш ребенок. Не могу представить, что может быть хуже этого.

Я снова смотрю на небо.

— Думаю, больше всего меня беспокоит, что я ее потерял, потому что я ее отец, понимаешь? — Мой подбородок трясется, я не в силах сдержать нахлынувшие эмоции. — Я должен был защищать ее, но не смог. Я не мог противостоять раку.

Я опускаю голову, смотря на тротуар.