— Где папа? — спрашивает Хейзел, почавкивая своим смузи, когда мы садимся в машину.

Взглянув на сидящую рядом со мной Кейт, я смотрю в зеркало заднего вида.

— На работе, милая. Он вернется домой попозже.

— Но я так и не дождалась его вчера вечером. Он ведь не пропустит мою пьесу?

— Не знаю, — бормочу я, понимая, что Хейзел меня не услышит, а Кейт — да.

Кейт шепчет:

— Он придет?

— Лучше ему сделать это, иначе я лично вытащу его задницу из магазина, — говорю я, выезжая с парковки супермаркета.

Вчера, когда Ноа вернулся домой, мы все уже спали в своих постелях. Я проснулась около трех часов ночи от плача Фин и обнаружила, что муж отнес ее вниз. Дочь спала у него на груди, а Ноа, сидя рядом с увлажнителем воздуха, закрыв глаза, убаюкивал ее. Пару дней назад она простудилась и с тех пор почти не спала. Мое сердце сжалось от увиденного. Это напомнило мне те времена, когда Мара проходила курс химиотерапии. Ее часами мучала рвота, и все это время мы с Ноа были рядом.

Финли никогда не позволяет Ноа брать ее на руки, поэтому я прокралась обратно наверх и позволила им провести время вместе, с облегчением понимая, что они, наконец, в каком-то смысле помирились. Либо так, либо Фин настолько устала, что не может отличить меня от Ноа.

Я бы хотела, чтобы он чаще бывал дома, чтобы у нас было больше таких моментов, но боюсь, что новая работа станет для него очередным отвлечением. Способом уйти от воспоминаний о том, через что мы прошли.

И с тех пор, как мы побывали в доме с привидениями, у нас не было секса. Что за хрень? Я не понимаю. Мы вернулись к исходной точке из-за этих гребаных патронов в животе Хейзел. С радостью сообщаю: она их выкакала и хотела сохранить, но потом все-таки смыла в унитаз.

Плюс ко всему моя сестра собралась замуж. Через две недели мы должны приехать в Техас на ее свадьбу. Могу только представить, что это возвращение сделает со мной и Ноа.

Сегодня вечер субботы. Как назло, Ноа тайком сбежал на работу, а ведь мы пригласили на ужин наших друзей, которые придут сразу после школьного спектакля Хейзел. Может быть, мы даже напоим Ноа до такой степени, что он расслабится.

— Во сколько спектакль? — спрашивает Кейт, сосредоточенно печатая сообщение Джейсону.

— В четыре.

— Кто это? — спрашивает она, глядя на мое крыльцо, как только мы заезжаем на подъездную дорожку.

К моему удивлению, когда я возвращаюсь из продуктового магазина, на пороге моего дома сидит мама.

Ох, черт возьми.

— Это бабушка Нина! — кричат Хейзел и Оливер, выскакивая из машины, едва она останавливается.

Севи все равно, а Фин… Ну, вы в курсе. Она любит только меня. Потому что я ее кормлю.

Прежде чем познакомитесь с моей матерью, вы должны знать, что у нее на лбу написано «Вредина». Я люблю свою маму. Люблю. Но не могу сказать, что она мне нравится. Меня не устраивает, когда она без предупреждения заявляется ко мне домой.

Пока дети льнут к ее ногам, я смотрю в ее холодные глаза — зеркальное отражение моих собственных. Может, внешне я и похожа на нее (хотя надеюсь, что нет), но молюсь, что не унаследовала ее характер и что не стану так относиться к своим детям, когда они вырастут.

— Что ты здесь делаешь?

Заправляя волосы за ухо, она вручает детям подарки. Мама делает так каждый раз, когда видит их: покупает им подарки, чтобы восполнить тот факт, что они год не видели бабушку. Да, целый год, если учесть то обстоятельство, что еще месяц назад мы жили с ней в одном городе. В последний раз я видела свою мать после похорон Мары. Я сидела, держа на руках новорожденную дочь, и оплакивала ту, которую потеряла, а у моей мамы хватило наглости сказать: «Тебе нужно думать о своих детях. Прекрати реветь».

Мимо меня в дом проскакивает Кейт со своими мальчишками, забирая из моих рук пакеты с продуктами.

— Я уберу все в холодильник.

Мама наблюдает за Кейт, не обращая внимания на мой вопросительный взгляд.

— Мне нужен повод, чтобы увидеть дочь и внуков?

Я вздыхаю.

— Думаю, нет, но… послушай, ты не видела ее с тех пор, как она родилась.

Мама смотрит на Фин, когда я ставлю ее на ноги, чтобы она побежала за Севи, пока он ползет на четвереньках к своей миске с водой, стоящей на полу. Мама заходит за мной в дом.

— Как ты? Держишься? — Затем она указывает на Севи. — Он что, пьет воду с пола?

— Да, он считает себя собакой.

Мне часто задают этот вопрос, и я его ненавижу. И это не про Севи, который думает, будто он собака. А про то, когда люди, знающие, что мы потеряли ребенка, спрашивают: «Как ты, держишься?». Что это вообще значит? Не думаю, что держусь. Скорее, выживаю, если бы они только могли слышать мысли в моей голове и видеть дыру в груди.

Я пожимаю плечами и отвечаю:

— Я в порядке, мам. Правда. Почему ты приехала?

— Я хотела увидеть своих внуков. — Скептическим взглядом она осматривает меня с головы до ног. — Ты выглядишь слишком худой. — Мать делает паузу, указывая на Севи. — Это странно. Он не должен делать подобного в его возрасте.

В его возрасте? Ему недавно исполнилось три года. Большинство знакомых мне трехлетних детей закатывают истерики, а их настроение меняется каждую минуту. Тот факт, что он вполне нормальный человек, весьма неплох.

— Ну, я ем. А что плохого в том, что он ведет себя как собака? Ему три года. Все трехлетки странные.

Кейт выводит детей поиграть во двор. Ее мальчики по очереди раскачивают Хейзел на качелях. Я улыбаюсь. Она смотрит на Джаггера, как на героя. Дочь очень сильно в него влюблена, но не говорите об этом Ноа. Он взбесится.

Моя мама вздыхает, ее взгляд блуждает по дому и беспорядку в нем. На диване лежит гора белья, в раковине скопилась посуда, а полы я не мыла несколько недель. Просто зачастую у меня были дела поважнее.

— Кел, это место — катастрофа. Чем ты занимаешься?

Пожалуйста, скажите мне, что она вам уже не нравится. Ведь вы на моей стороне?

— Я пытаюсь воспитывать детей и быть мамой. — Заглянув в пакет с продуктами, я достаю приправу для стейка. — Иногда возникают трудности.

— И женой, — добавляет она, как будто я ненароком забыла об этом. — Нормально, что не все в порядке. Вы потеряли ребенка. Все хорошо.

Я кидаю приправу для стейка на стойку и жалею, что не могу швырнуть стакан в дверь.

— Черт, да я в курсе, что не быть в порядке — это нормально, — рычу я, а стук сердца отдает в уши. Дело в том, что я не в порядке, и мне не нужно напоминать об этом. Не сегодня. — А теперь извини, но мне нужно подготовить Хейзел к ее спектаклю.

— Ну, тогда я зайду попозже.

— Потрясающие. Ноа будет очень счастлив.

В случае если вы не поняли, это сарказм. Моя мать — единственный человек, с которым Ноа не ладит.

* * *

Вы когда-нибудь присутствовали на школьном спектакле? Ну, знаете, на таком, где вы сидите со всеми родителями, которые пребывают в восторге от того, насколько талантлив их ребенок, потому что он играет главную роль в школьном театре?

Уверена, вы уже догадались, что я не из тех родителей. На самом деле я чертовски нервничаю и потею, как безумная. Почему моя мать появилась именно тогда, когда у нас все не клеится? Это приводит к еще большей неразберихе.

Когда Ноа узнал, что моя мать в городе и остановилась в нашем доме, то сразу выпил три бутылки пива. Залпом. Прямо перед спектаклем Хейзел.

Излишне говорить о том, что он бухой в говно, и сегодня мне это не на руку, потому что я пытаюсь не наорать на Севи, Фин и Оливера, которые тоже «рады», так как их притащили сюда и не дали доиграть в баскетбол с Джаггером и Августом.

Ноа наклоняется к моему плечу, развалившись в кресле и положив руку на мою спину.

— Почему Хейзел щупает себя? Как будто она под экстази.

Хмурясь, я смотрю на него.

— Откуда тебе знать про экстази?

— Колледж, — скучающе произносит он и пожимает плечами.