Выстрелы. Ранен Курт, ранен Михаил.

К у р т а  уводят. Стрельба продолжается.

М и х а и л. Машенька, заведи музыку, а то они нас всех перебьют. (Стонет.)

Мария ставит «Лили Марлен».

М а р и я. Ты ранен, майор?

М и х а и л. Да, ногу поцарапали.

М а р и я (снимает с него сапог, бинтует). Пойдем тихо до госпиталя.

М и х а и л. Да я останусь, как же я от тебя уйду. Кто же лучше тебя меня вылечит? (Снимает очки.) Правда, ты ненавидишь очкариков. Помнишь, четыре года назад говорила?

М а р и я. Не надо! Не снимай очки! Ты мне и в очках нравишься! Надень. Вот так. (Надевает ему очки.) Четыре года назад было все совсем по-другому. Теперь я осталась одна на белом свете. Совсем одна. После войны будет особенно тяжело.

М и х а и л. Да ты не останешься одна, такая красивая, что ты!

М а р и я. Я красивая?

М и х а и л. Машенька, ты у меня самая красивая.

М а р и я. В день победы, только в день победы я напомню тебе этот разговор… Тогда ты мне все скажешь, хорошо?

М и х а и л. Я все тебе скажу, клянусь!

М а р и я. Зачем мне твои клятвы. Я до войны боялась даже пройти через кладбище, а сейчас, видишь, уже неделю живу на кладбище.

Входят  К у з ь м а  и В и к т о р.

М и х а и л. Что, Кузьма Александрович?

К у з ь м а. На руках у нас скончался, вот бедолага! Видно, пуля у сердца прошла. Вот злоба человеческая…

Г о л о с  К р о ш к и. Ну что ты ко мне привязался, слушай? Не могу я тут окоп рыть, не могу! Ты что, в ослином ухе спишь, что ли? Нельзя тут второй окоп вырыть. Вот я лягу между плитами, тут и будет мой окоп.

М а р и я. Это Крошка, что ли?

М и х а и л. Эй, Крошка, Крошка! Давай сюда, где ты?

К р о ш к а (вбегает). Миша-джан! Вы тоже тут? Сколько же я вас искал и где встретил! Кацо, земля просто очень большая: идешь, идешь, она все не кончается. Людям тесно, что ли? Все ругаются и стреляют друг в друга…

М и х а и л. С кем это ты поругался?

К р о ш к а. Когда меня выпустили из госпиталя, то послали в пехоту. Тут, слушай, один сержант привязался ко мне: ты, говорит, отдай мне свой окоп, а для себя копай новый, понял? Вот, видал такого? Где я тебе окоп вырою, тут одни могилы. Он разве соображает. Не обращай, говорит, внимания, что могилы, копай, и все. Это что, дедушкин огород, копай ему! Покойникам в могиле лежать не дают. Да он разве соображает? Когда я говорю — бык, он скажет — корова, иди дои. Такого дурака ничему не научишь. Если у тебя голова будет гореть, он скажет, подойди, я прикурю. Я рыл, рыл ему окоп, вырыл, как дворец, он говорит: еще копни. Я копнул, там человек лежит, одни, правда, кости. Я говорю: нельзя здесь копать. А он про мою маму сказал. А я ему на четырех языках. Прямо сумасшедший дом. Миша-джан, возьми меня обратно. Что я у этого безголового потерял. А начнут тебя спрашивать, скажи: это наш солдат, мы его долго искали и наконец нашли.

М и х а и л. Я думаю, это нетрудно будет сделать. Тем более что мы тебя искали.

К р о ш к а. Вот, мне снилось, что я возвращаюсь домой. И вот сон мой сбылся.

Входит  Е л к и н. Он уже в чине полковника.

Е л к и н. Товарищ Халимоненко, по приказу штаба я назначен парламентером. Я должен передать ультиматум находящемуся в окружении противнику. Ты идешь со мной.

Михаил берет у него из рук белый флаг.

Ты что, ранен?

М и х а и л. Да, они стреляют, злятся, если мы музыку не передаем.

Е л к и н. Хромой парламентер не годится.

М и х а и л. Ходить я могу.

К р о ш к а. Я пойду, товарищ полковник! Я его свободно заменю.

М и х а и л. Крошка!

К р о ш к а. Что ты, Миша-джан, знаешь, какой я бессмертный? Разрешите с вами идти, товарищ полковник?!

Е л к и н. Ты… ты с нами был в окружении, что ли? Тебя же ранили!

К р о ш к а. Так точно. Но я вернулся к своим из госпиталя. Между прочим, помните нашего ребеночка? Растет, такой парнишка мировой.

Е л к и н. Держи белый флаг. Только ругаться парламентеру нельзя, понял?

Входит  К р а в ц о в.

Е л к и н. Товарищ Кравцов, пойдемте.

К р а в ц о в, К р о ш к а  и Е л к и н прощаются, уходят.

К у з ь м а. Осторожней вам надо. Без оружия идете.

В и к т о р. Отец, не волнуйся, согласно Гаагской конференции, парламентерам обеспечивается полная безопасность.

К у з ь м а. Так-то оно так… Но заведи-ка музыку, сынок.

Звучит «Майн либер Августин».

Вот и хорошо. Передали ультиматум, возвращаются. И город спасается, и мирные жители.

Выстрелы.

Что такое?! Они стреляют в парламентеров?! Поймать их и расстрелять надо! Звери! Эй! Стойте!

М и х а и л. Поддержим их огнем. (По телефону.) Товарищ второй. По парламентерам стреляют. Подсобите огнем.

Грохот орудий, стрекот пулеметов. Мария и Кузьма стреляют. В и к т о р  убегает и возвращается с  К р о ш к о й  на спине. Крошка держит окровавленный белый флаг.

К р о ш к а. Ну что стрелять было, что стрелять? Добра ведь им желали! Вот думал я, что бессмертен… Миша-джан, если поедешь к матери в Тбилиси, найди мою семью, расскажи им, как я погиб. Вот я на прощанье выругаюсь как следует. (Поднял руку.) Ах ты, мать вашу… (Упал.)

К р о ш к у  выносят. П е р в ы й  с о л д а т  вводит  т р о и х  пленных  н е м ц е в.

П е р в ы й  с о л д а т. Становитесь к стенке.

Двое встали у стены, третий сразу же отвернулся лицом к стене.

К у з ь м а (третьему). А ну, повернись!

П е р в ы й  с о л д а т. Да что он по-нашему поймет. (Михаилу.) Переведите, товарищ майор.

К у з ь м а. Нет, я чувствую, ему перевод не нужен. Он знает русский язык. А ну, повернись, смотри в глаза! Повернись, если ты мужик, а не тряпка.

Е р м о л а й (поворачивается). Прости, отец! (Падает на колени.)

Кузьма дает по нему автоматную очередь.

Ермолай упал, потом пытается подняться и падает опять…

Кузьма роняет автомат, падает, ползет к Ермолаю.

К у з ь м а. Помогите! Помогите! Спасите!

М а р и я  уводит оставшихся  п л е н н ы х.

Помогите, он живой!

В и к т о р. Все. Он мертвый. Что ты наделал? А вдруг он не виноват?..

К у з ь м а. Не виноват? Но почему он мне в глаза не смотрел? Почему падал на колени, просил прощения? Вот твоя пайка… (Достает сухарь и бросает в Ермолая.) Чужие сухари ел! Не дождался своего! Что ты отца заставил сделать?!

М и х а и л. Зачем вы это сделали? Его надо было судить. Его все равно бы к стенке поставили.

К у з ь м а. Мой сын, я родил, я воспитал, я убил, я себя убил, верите?! Я себя убил. Но я и мертвый буду воевать. Я с ними расквитаюсь! (Виктору.) Сынок, я знаю, сегодня меня убьют. Похорони нас вместе. (Убегает с автоматом.)

Слышна стрельба.