Э м з а р. Достается бедняге!
М и р и а н. Пойдем поможем, а то как бы за борт не свалился!
Идут вслед за Серго. Слышится песня.
Выходят М а й я и В а л и к о.
М а й я. Отстань от меня, убери руки!
В а л и к о. Что случилось? У меня на руках колючки?
М а й я. Я никого не просила провожать меня. Это у царицы была свита, а мы простые солдаты. Как ты, так и я.
В а л и к о. Ты смотри, если меня обидеть, я беспощаден, так и знай!
М а й я. Сначала ты вчерашнее вспомни.
В а л и к о. А что вчера было?
Справа появляется А м и р а н и издали наблюдает за ними.
М а й я. Не помнишь?.. Кто ночью подкрадывался ко мне? Думаешь, я тебя не узнала? Ты уже совсем совесть потерял!
В а л и к о. Кто подкрадывался к тебе?
М а й я. Одолжи у кого-нибудь зеркало. Кто по морде получил? До сих пор видно. Еще легко отделался.
В а л и к о. Ты что, угрожаешь? Ничего, мы еще встретимся! (Уходит, по дороге зло оглядывается.)
А м и р а н (заиграл на пандури, подошел к Майе).
«Я как в огне горю, горю —
Твои мне очи сердце жгут.
Ты слышишь, что я говорю? —
Мои глаза ответа ждут».
Майя берет у Амирана пандури и напевает, чтобы подразнить Валико. Амиран подпевает ей, победоносно поглядывая на Валико. Тот, махнув рукой, скрывается. М а й я прекращает петь, возвращает пандури Амирану и спускается по лестнице.
А м и р а н. Вот молодец! (Засмеялся.)
Шио, до сих пор издали наблюдавший за братом, тоже рассмеялся.
Чего ты смеешься?
Ш и о. Чудной ты, вот чего… хочешь игрой на пандури море, что ли, успокоить?
А м и р а н. А ты своими байками все пробавляешься?
Ш и о. У кого это байки, осел?
А м и р а н. Сам ты осел, даже хуже! Ах ты!
Братья начинают бороться: то один оказывается подмятым, то другой. Входит В а ж а.
В а ж а. Джибути! Джибути! (Старается разнять борющихся, но его тоже повалили.)
Теперь они все втроем катаются по палубе. Наконец Важе удается разнять братьев.
Это вы? А я-то думал, что это Джибути! Братья, корабль поломаете! Зачем ссоритесь, чего не поделили?
Ш и о. Ничего. Нам мешает старшина Важа Кобахидзе.
В а ж а. Может, не мешает, а помогает? Вы ведь братья, предупреждаю, если между вами встанет девушка, несдобровать вам.
А м и р а н. Это не твоя забота! (Закинул пандури за спину и направился к лестнице.)
В а ж а. Ты что днем, что ночью не расстаешься с этим пандури. Повенчался с ним, что ли?
А м и р а н. А я скорей от ружья откажусь, чем от пандури! (Уходит.)
В а ж а (к Шио). Ну как твои дела? Выучил до конца «Витязя в тигровой шкуре»?
Ш и о. Немного осталось, три строчки. Как будто тебя это интересует!
В а ж а. Почему бы и нет… Это тоже…
Показалась М а й я.
Ш и о. И она тоже интересует, да?
Важа смутился.
Что-то стало холодать…
В а ж а (ежится). Нет, мне не холодно… Майя, ведь правда, потеплело?
Ш и о. Да, тебе сразу теплее стало. (Спускается вниз.)
В а ж а (грозит ему пальцем). Хорошо, хорошо!.. (Оглядывается вокруг, оправляет одежду и подходит к Майе.)
Она, присев на ящик, читает письмо.
Ты что читаешь, оторвись, посмотри, небо какое! И небо и море как твои глаза!
М а й я. Избитые слова, скажи что-нибудь новенькое.
В а ж а. Тебе не страшно быть одной среди стольких парней?
М а й я. Нет.
В а ж а. Эта куртка очень идет тебе. (Дотрагивается до нее рукой.)
М а й я (отстраняется). Знаю.
В а ж а. Не сердись, а то скоро состаришься! (Вновь дотрагивается до нее рукой.)
М а й я (вскакивает). Что тебе от меня надо, дядечка?
Входят С е р г о, М и р и а н и Э м з а р.
В а ж а. Дядечка?!. Я думал, тебе холодно, дай, думаю, согрею…
С е р г о, М и р и а н, Э м з а р (запели).
«Пароход, в волнах качаясь,
Того гляди, завалится…
В жаркой бане наш начальник
Все парится и парится».
В а ж а. К политзанятиям подготовиться! (Грозит им.) О, Джибути! Джибути! (Быстро спустился вниз.)
С е р г о. Разве сейчас будут политзанятия? Ой! (Прикрывает рот рукой.) Вах, что за напасть на меня, это море!
Майя подает ему таблетку.
Спасибо тебе, Майя! (Идет к спуску.) Вах, это проклятое море позорит меня перед всеми! (Уходит.)
М и р и а н тоже спускается по лестнице.
Э м з а р (подбрасывает в воздух котелок, ловит его, потом, глядя на Майю, запевает песню).
«Иди ко мне, моя любовь! —
Не слышит мама этих слов.
Тайком пойдем на пароход,
И здесь она нас не найдет».
В морской пустыне, подобно райскому саду, расцвела девушка… Ту девушку звали Майей…
М а й я. Убирайся, болтун! Тебя еще тут не хватало!
Э м з а р. А я сразу в тебя влюбился, разве я виноват? Штыком распишемся на прикладе винтовки. Что, не хочешь? Бумага в наши дни ничего не стоит, девочка.
М а й я. Я уже не девочка, у меня муж есть.
Э м з а р. Так я и поверил. Ты не научилась еще врать, за это ты мне и нравишься.
М а й я. Я люблю одного человека, оставь меня!
Э м з а р. Возможно, голубка. Все кого-нибудь любят. Но, бывает, встречают кого-то получше и прежнюю любовь забывают. Что, твой герой красивее меня?
М а й я. И чего тебе в армии делать? Тебе больше подходит на мосту милостыню просить… Может, ты оставишь меня в покое?
Э м з а р. Покойный дедушка завещал мне: если тебе в жизни попадется что-то хорошее, хватай скорее, пока другие не схватили…
М а й я. Сейчас как врежу сумкой! Надоел!
Э м з а р. Сделай милость, век буду молиться на тебя.
М а й я. На что, на меня или на мою сумку?
Э м з а р. И на тебя и на твою сумку… На вас обеих…
М а й я. А если бы знал, что в сумке нет спирта, ты бы тогда так не ворковал, трепач.
Э м з а р. Спирт горит синим пламенем, а это цвет твоих глаз. Поэтому я и люблю его. А так — что спирт? Ну выпьешь, согреешься, забудешь горе, запоешь — и ничего больше…
М а й я. Когда дети дурачатся, еще можно терпеть, но когда взрослый парень кривляется, тошно становится.
Э м з а р. Мир не перевернется, если ты поднесешь мне сто грамм.
М а й я. Хороша же я буду, если каждому из вас стану подносить по сто грамм! А когда беда случится, кто вам поднесет?
Э м з а р. Поднесут. А ты вообрази, что меня уже ранили. Должна же ты на меня хоть немного спирту вылить? Вот и отдай сейчас мою долю, а то смотри заснешь, весь украду.
М а й я. Гром не из тучи, а из навозной кучи.
