— Луций, вы знаете, — с лукавой улыбкой произнесла Валерия, подходя к нему, и обхватывая руками его голову, — мне кажется, я тоже вас люблю.

Луций схватил её своими руками, и впился губами в губы Валерии.

— Луций, мать твою, успокойся, успокойся, — грубым голосом произнесла Валерия. От чего Луций поперхнулся и начал судорожно блевать.

— Ну вот, вот, молодец, — сквозь туман, слышал ап Гвилан, получая похлопывания по спине, — а вот об этом происшествии мы больше никогда — никогда вспоминать не будем, хорошо патрон?

Когда Луций, наконец проблевался, он мутным взглядом обвёл с ног до головы своего спасителя, оказавшегося никем иным, как Фурием. Рядом бесстыже ржал как похабник кентавр, Марк. Фурий помог подняться своему патрону, а ап Риний протянул тому флягу с вином. Сделав несколько глотков, Луций, нутро коего обожгло вино, невольно крякнул, заставив Марка снова захохотать.

— Господин ап Риний, с чем связано, ваше сегодняшнее безудержное веселье? — Луций подпустил яда в голосе.

— Луций, дружище, не начинай, я рад, что я выжил в такой заварухе. Я доволен что и ты выжил тоже. — тут ап Риний повернулся в Фурию, — ну и ты молодец тоже, да.

— Ладно, где остальные? Видели кого-нибудь? — спросил Луций, на что получил только отрицательное мотание головой.

— Тут такой шторм был, я если честно не уверен, что хоть кто-то ещё мог выжить, — ответил Марк.

Собрав, нехитрый скарб оставшийся от кораблекрушения, тройка воинов решила разойтись по сторонам поискать ещё выживших, а затем собраться в полдень на этом же месте.

***

Марк решил пройтись в южном направлении. Пройдя почти милю он заметил небольшую группу людей, и решив, что не стоит за зря рисковать применил свой излюбленный приём по отводу глаз. Медленно подкрадываясь, и стараясь не привлекать к себе внимания, он подошёл достаточно близко, чтобы убедится в том, что это спасшиеся Клавдий и Валерия объединили почти десяток выживших людей. Они стояли вокруг нескольких моряков стоящих на коленях. Марк не любил подобные зрелища, будучи сначала эквитом Легиона, затем вынужденным контрабандистом, никак не мог себя заставить относится к людям как к куску мяса, в противоположность Клавдию который пытал других, со сладострастием чуть ли не приплясывая от предвкушения чужой боли. Была у него червоточинка в глазах, от которой холодок пробегал по спине.

— За предательство Мализии, и нашего короля Публия ап Рианона, я мэтр Клавдий, представитель фрументариев претории, и член младшей ветви ап Рианон, приговариваю вас к смерти, без права помилования. — и добавил в сторону своих воинов, — содрать с них кожу.

После этих жестоких слов, оба моряка застонали от ужаса. Марк не мог решить что ему делать, появляться ли перед союзниками, или присмотреть за их поведением и разговорами, когда его сомнения разрешились сами собой.

— Приветствую, мэтр Марк, рад видеть вас в добром здравии, — повернулся Клавдий в его сторону, судя по всему отвод глаз на него не работал.

— Приветствую, мэтр Клавдий, мэтр Валерия, взаимно рад вас видеть! — с притворной улыбкой Марк перестал отводить взгляды.

Валерия удивленно вскинула брови, не ожидая внезапного появления, Клавдий же сделал вид, что ничего особого не произошло. Тем временем приговоренных распинали на галичном пляже. Ап Рианон торопился и потому с приговорённых лишь сняли скальп тупым ножом. От нечеловеческой боли они кричали в агонии.

Валерия с профессиональным интересом наблюдала за процессом. Клавдий же ходил вокруг словно гриф, и втягивал носом запах пота и крови осуждённых. Марк же верный своим принципам старался не смотреть в их сторону, удивляясь про себя, что Луций нашёл в Валерии? Не заметить взгляды которые они кидали друг на друга не мог разве что слепой. Слепым ап Риний не был.

Вообще он удивлялся сам себе, как он позволил втянуть себя в эту мерзкую историю, хотел лишь смыть с себя интерес Тайного управления, мелкой помощью, а погряз в интригах фрументариев по самые уши, и теперь он на берегу Мализии, сидит под крики агонии рядом с разведкой потенциального врага.

Когда приговор был исполнен, отряд во главе с Марком двинулись на место встречи. На галечном пляже остались два трупа, вокруг которых уже начинали слетаться чайки.

***

Фурий шёл напрямик на восток. Невдалеке он видел небольшой холм и крепкие высокие деревья. Конечно он предпочёл бы остаться с патроном, но ему был дан приказ разведать местность. Войдя в тень деревьев, воин смахнул пот, несмотря на недавний шторм и в целом высокую облачность, парило сегодня сильно.

Найдя самое крепкое и высокое дерево, Фурий принялся ловко словно белка, забираться на него. Перетянутое канатами-мышцами худощавое тело Фурия, не было образцом красоты с точки зрения леотийской классической скульптуры, однако же верно служило ему и ни разу не подводило, как и в этот раз когда он сумел в считанные минуты достичь вершины дерева, откуда ему открылся вид на ближайшие окрестности. Вдалеке на севере, он заметил нечто напоминающее гавань, на самой границе горизонта. По его прикидкам Гадес был в одном дневном конном переходе* (50–60 км) от них.

Медленно спускаясь, он не забывая об осторожности постоянно оглядывался, что его в итоге и спасло. Когда он оказался на полпути к земле, под деревья пришла кабаниха с выводком кабанят, принявшись рыть землю в поисках съедобного. Фурий с сожалением, огладил место где ранее был лук. Он потерял его в ходе шторма, и уже не раз жалел об этом, саггитарий без лука, срам и посмешище, но с ним была верная спата.

Двигаясь тихо словно мышь, чтобы не спугнуть кабаниху, он принялся спускаться как можно ниже. Но иногда нет-нет но все же задевал то одну ветку, то другую, чем тревожил мать-кабаниху, которая не могла взглянуть на небо и увидеть приближение опасности. Когда до земли оставалось не больше восьми футов* (1 фут=29,6 см), он вытянул спату, и резко спрыгнув сразу стал целить удар в бок кабанихи, одновременно молясь богам.

Фортуна и в этот раз была на стороне саггитария, и удар набравший огромную силу, благодаря прыжку с дерева сразил кабаниху. Стремительность атаки и мощь удара были так велики, что животное погибло практически мгновенно, когда клинок распорол жирный бок, войдя в её сердце. Слегка провернув меч, для надёжности усиливая смертельное ранение Фурий со звоном вытянул клинок из раны. Маленькие кабанята с визгом и похрюкиванием бросились врассыпную.

Фурий же наскоро обрубив кабанью ногу, поспешил назад к месту встречи.

***

Сидий держался за несколько брёвен, лишь чудом не уйдя под воду, но лорики хамата он даже не думал снимать. Слишком дорога для бедного стражника была даже такая броня, и потому единственным шансом на спасение оставались опостылевшие доски и бревна оставшиеся после кораблекрушения. Волны поднимали его к верху и сбрасывали вниз, но его руки словно приросли к остаткам корабля, и единственное что он ещё мог, это обращаться по очереди то к Нептуну о милости, то к Плутону о посмертных муках. Так продолжалось пока не шторм не стих под утро, и он не увидел берега. Тогда Сидий стал перебирать ногами, и к утру когда уже достаточно рассвело его ноги наконец-то встали на твёрдую почву. Поцеловав брёвна, бывший стражник оторвал от них несгинающиеся пальцы, и падая доплёлся до берега.

Спустя небольшое время его слегка толкнули в ногу:

— Вставай давай вижу, что живой, нечего притворятся. Везучий ты молодец, Сидий, — в голосе послышались нотки ехидства, — мало того, что от шторма спасся, так сразу к горячей похлёбке приплыл. Любят тебя боги, засранец.

— И я рад тебя видеть старый пердун, — засмеялся Сидий, хватая Евферия за поданную руку.

— Ты-то как выжил? — спросил Сидий, прихлёбывая из миски, спустя несколько минут.

— Да как, поймал дельфина, накинул на него верёвку из водорослей, аки на коня, и помчал к берегу.

— А верёвку где взял?

— Из водорослей сплёл, — ответил Евферий усмехаясь в усы, — нам старым легионерам не привыкать к трудностям.