Идея вывести на орбиту множество спутников с водородными бомбами, которые будут вращаться там многие годы и в любую секунду их можно будет прицельно уронить на США, вождю народов очень понравилась. Сталин позволил направлять на этот проект дополнительные средства, выручаемые от продажи гражданских роботов за границу, и заторопился обратно в Кремль.

— Товарищ Сталин! — произнёс академик Челомей, когда вождь народов прощался с сотрудниками комплекса. — Мы с удовольствием построим для вас специально оснащённый «Икар»! Это будет в высшей степени передовая аэроплатформа, символ научного развития и инженерного могущества СССР!

— Партия, — на лице Сталина не дрогнул ни один мускул, — должна быть ближе к народу! Неправильно вождям забираться от людей на огромную высоту. Поэтому мы воздержимся от принятия вашего предложения. Но ваши достижения очень важны для Советского Союза, продолжайте покорять науку, товарищи! Партия верит в вас!

Молотов украдкой бросил на Сеченова косой взгляд. Что, не вышло выслужиться? Это ведь была твоя идея насчёт «Икара» для вождя, я-то знаю! Но не всё коту масленица! Исподволь осмотрев сопровождающих Сталина первых лиц страны, Молотов отметил, что отказом вождя народов был доволен не только он. Похоже, Берия тоже отдаёт себе отчёт в том, что влияние Сеченова начинает становится явным перебором. Но объединяться с ним Молотов не станет, это абсурд, танк не объединяется с противотанковой миной. Достаточно того, что на этот раз Сеченов улетит в своё научное логово несолоно хлебавши.

Вскоре Сталин покинул «Икар» и впоследствии более на нём никогда не появлялся. До вечера аэроплатформа провисела напротив Воробьёвых гор, усыпанных любопытствующими, и с наступлением темноты двинулась в обратный путь, ложась на курс к «Предприятию 3826». Наблюдающий за её удаляющимися габаритными огнями Молотов молча задёрнул тяжёлую портьеру кремлёвского окна и покинул кабинет.

***

— Ты видел самого Сталина?! — Петров изумлённо воззрился на Штокхаузена.

— Как тебя сейчас, — скромно подтвердил тот.

— Не может быть! — потрясённо произнёс Петров. — И что он тебе сказал?

— Виктор, — Штокхаузен мягко улыбнулся, — мы с тобой взрослые люди и прекрасно понимаем, что «видеть» и «разговаривать лично» не есть синонимы. Я был в числе тех, кто присутствовал в выставочном зале комплекса «Челомей» в тот момент, когда академики Сеченов и Челомей знакомили товарища Сталина с новейшими достижениями «Предприятия 3826». Мы все стояли рядом, поэтому я был очень близко к Сталину.

— Сколько всего там было людей? — спросил Петров.

— Человек двадцать, — ответил Штокхаузен. — Но половина из них однозначно была переодетыми агентами КГБ, потому что я не видел их в комплексе «Челомей» ни до этого, ни после ни разу.

— То есть вас было десять, — подытожил Петров с лёгкой завистью в голосе. — Сеченов, Челомей, пара-другая маститых учёных из их лабораторий, там желторотых не держат… Короче, реально новичков там было человек пять, не больше.

— Полагаю, что гораздо меньше, — вновь улыбнулся Штокхаузен. — Я всё-таки доктор наук и под определение «желторотый» никак не подхожу!

— Прости, Михаэль, — спохватился Петров, — я не хотел тебя обидеть! Просто не перестаю удивляться тому, как быстро растёт твоя карьера! Ты здесь всего год — и уже помощник самого Сеченова! Мы с тобой пришли сюда одновременно, но я всё ещё простой инженер-программист… Мне бы такое везение!

— Позволю себе утверждать, что везение тут ни при чём, — наставительно возразил Штокхаузен. — Успех всегда кроется в личностных качествах и личных заслугах. Я со своими коммунистическими убеждениями перенёс много страданий при гитлеровцах и чудом выжил во время эпидемии в Берлине, в самом её центре! Рука об руку с русскими врачами боролся с эпидемией до победного конца и потом много лет работал главным вирусологом Берлина. Я прошёл долгий путь, и мне есть что предложить советской науке. И при всём при этом я ждал направления сюда целый год, и только потом тут освободилось самое скромное место. У тебя же всё ещё впереди. Но ты уже многого добился, ты перспективный инженер, недаром тебя взяли в Театр имени Майи Плисецкой. Уверен, мы ещё увидим взлёт твоей карьеры!

— В Театр Плисецкой меня взяли по твоей рекомендации, — вздохнул Петров. — Я за это тебе очень благодарен, мой дорогой друг! Иначе я до сих пор был бы простым наладчиком роботов на местной ВДНХ.

— Я рекомендовал тебя на должность инженера-программиста не потому, что мы друзья! — веско заявил Штокхаузен. — А из-за твоих высоких профессиональных навыков! В «Предприятии 3826» нет кумовства, землячества и прочей бессовестной протекции! Здесь работают только по-настоящему лучшие специалисты. Не самые лучшие просто не справляются с нашими задачами, настолько они сложны и глобальны. И я в тебе не ошибся! Твоё новаторское предложение в области усовершенствования загрузочных протоколов для гражданских роботов существенно повысило КПД Театра имени Плисецкой!

— Это точно! — В голосе Петрова зазвучали нотки самодовольства. — Мой алгоритм протокола превосходит в эффективности все, имевшиеся до этого, почти на 60 процентов, а некоторое старьё на все 120! Ты даже не представляешь, как долго беспроводная сеть передавала всего один загрузочный протокол до моего появления! Можно было час ждать, если это был протокол для «Грифа»! А сейчас всего лишь двадцать три минуты!

Он разочарованно вздохнул, и нотки самодовольства в его голосе сменились нотами недовольства:

— Я рассчитывал, что моё новаторство оценят по достоинству! Думал, меня позовут в АПО или хотя бы в «Нептун»… а вместо этого мне всего-то лишь вручили почётную грамоту. Как какому-то студенту! Чтобы тут быть замеченным, нужно совершить что-то глобальное! Как ты, например! Вот как тебе пришло в голову создать Театр имени Плисецкой?

— Эта мысль появилась у меня ещё в Германии. — Тон Штокхаузена стал вдумчивым и серьёзным. — Я тщательно следил за работой «Предприятия 3826», насколько это было возможным из открытых источников. Пытался быть полезным хоть чем-то! После того как мне дали место научного сотрудника в тестовой лаборатории, начал вникать в более серьёзные аспекты. Академика Сеченова я впервые увидел, когда он пришёл в лабораторию с роботом-балериной.

— Балериной? — уточнил Петров. — Я не видел в театре роботов-балерин.

— Пока это лишь опытный образец, — кивнул Штокхаузен. — В тот день Дмитрий Сергеевич проводил с ним очень сложную программу тестирования. Робот танцевал, а мы не только снимали с него параметры в реальном времени, но и должны были вслух выражать свои эмоции по поводу его танца. Часть зрителей должна была быть недовольной, часть наоборот, мне же выпало быть в контрольной группе, которая то восхищалась увиденным, то демонстрировала разочарование. То была отработка алгоритма самообучения. Робот должен был фиксировать наши реакции и корректировать свой танец таким образом, чтобы зрители были довольны.

— Адаптационный алгоритм Лебедева! — воскликнул Петров. — Гениальная вещь! Академик Лебедев разработал его лично, в одиночку, представляешь?! Чтобы развить алгоритм до нужной степени, потребовалось почти полсотни инженеров-программистов! Пятьдесят человек полгода работали над тем, что изобрёл один гений!

— Добро пожаловать на «Предприятие 3826», Виктор Васильевич! — улыбнулся Штокхаузен. — Это место есть сосредоточие гениев! Оно притягивает их отовсюду, словно магнит, и вбирает в себя, как губка воду! Скажу смело: это не сердце науки СССР! Это сердце мировой науки! И если ты попал сюда, будь уверен: ты чего-то стоишь! Иначе попросту остался бы за бортом. Здесь нет случайных людей!

— Это правда, — согласился Петров. — Наш рабочий ритм посредственности не по зубам! Но я тебя перебил, извини! Что было дальше?

— Дальше… — Штокхаузен на мгновение задумался, словно вновь переживая те часы. — Я смотрел, как танцует робот-балерина, и представлял, будто нахожусь не в лаборатории, а в зрительном зале Большого театра! И на сцене передо мной разворачивается феерическое балетное действо, главную роль в котором исполняет великая Майя Плисецкая! Я являюсь поклонником её искусства много лет и следил за её блистательным талантом ещё до того, как она стала прима-балериной Большого театра два года назад. И вот тогда в моей голове всё окончательно сформировалось в единый научный подход. Я остался после работы в лаборатории и составил подробную докладную записку товарищу Сеченову, в которой высказал идею создать не просто научную лабораторию, работающую над обратной связью между человеком и роботом, а настоящий, полноценный театр! Театр, в котором в качестве актёров выступают роботы, а зрителями являются люди! Сложный, зато всеобъемлющий центр поведенческой психологии и социальной ассимиляции робототехники. Моя идея Дмитрию Сергеевичу понравилась.