— К чему ты это говоришь?
Аня вдруг улыбается, совсем неестественно, даже заискивающе.
— Да ни к чему. Не слушай меня. Болтаю, сама не понимаю что, — Петрова быстро съезжает с темы, повиснув на моем локте. — Поговори с ним, ладно? Хоть на неделю, хоть на сколько, я очень тебя прошу — не бросай меня, — жалобно добавляет она.
— Ладно… Но я ничего тебе не обещаю.
— Спасибо, Динка! — с благодарностью произносит Аня.
Сжимая меня в объятиях, опускает голову мне на плечо.
Обнимая ее, не могу отделать от ощущения, что меня загнали в угол, и злюсь на нее, на себя, на свой мягкий характер.
Я всерьез начинаю жалеть, что влезла Ане в душу после того, как мы с ней отдалились друг от друга. Когда я не знала всей ситуации, чувствовала себя намного проще. Недаром говорят: “Меньше знаешь — крепче спишь”. А в последнее время меня не покидает ощущение, что я просто обязана поддерживать Аню и всякий раз скорбно кивать, слушая ее жалобы на Фрица, на судьбу, на строгую деспотичную мать. У Петровой теперь все кругом виноваты. Из шебутной, непосредственной и смешливой соседки по общежитию Аня превратилась в очень тяжелого, саркастичного человека. Конечно она сейчас переживает сложный период, но мне совсем не хочется быть частью этого.
И зачем я только сказала, что подумаю над ее предложением пожить вместе?
Прежде, чем разойтись, мы заходим в туалет на первом этаже, где собралась уже приличная очередь. Аня первой занимает освободившуюся кабинку. Я остаюсь стоять снаружи, держу ее пакет и листаю чат нашей группы, а потом вижу, что мне пришло личное сообщение в другом мессенджере.
От Фрица.
ВЛАД: Привет.
Смахнув уведомление, я блокирую экран и задумчиво смотрю перед собой. Тут из кабинки выходит Аня. Я передаю ей пакет и закрываю за собой дверь кабинки. Затем открываю мессенджер, чтобы убедиться, что все правильно поняла, и сообщение пришло от Немцева.
Так и есть.
Фриц решил со мной поздороваться? С чего бы вдруг?
Прямо сейчас Влад сети, и мне, почему-то, кажется, что он очень ждет моего ответа. Честно говоря, так и подмывает взять и написать ему все, что я о нем думаю, но понимаю, что это будет выглядеть тупо. Как бы я к нему не относилась, лично мне Фриц ничего плохого не сделал. Однако, с чего бы ему просто так здороваться со мной? Делать, что ли, больше нечего?
Немного заинтригованная я убираю телефон в сумку.
Следующей парой у нас практическое занятие по русскому. Мне нужно на третий, а у Петровой — английский на втором. Я не стала говорить ей о странном поведении Немцева. Зачем человека лишний раз нервировать?
Да и мало ли, он мог написать мне по ошибке.
Но уже на занятии от Немцева снова приходит сообщение. И не одно, а целых три, с разницей в несколько минут.
ВЛАД: Дин? Как дела?
ВЛАД: Не игнорь. Есть разговор. Ответь, пожалуйста.
ВЛАД: Извини, что пишу тебе, но ты единственный человек, к кому я могу обратиться.
Я хмурюсь, перечитывая сообщения, которыми он закидал меня.
Похоже, дело и правда нешуточное.
Мелькает мысль, что Фриц хочет расспросить меня про Аню или даже помириться с ней. Возможно, его совесть замучила, он осознал, что поступил с ней некрасиво, не по-мужски. И только поэтому я решаю ему ответить.
Я: Что тебе нужно?
Фриц тут же начинает записывать мне голосовое, только прослушиваю я его уже по окончании пары:
— Долго писать, так расскажу. Спасибо, что не заблочила. Я уже испугался, что долго не отвечаешь. Дин, такое дело, я у Тима где-то свои часы посеял. И наушники. Но наушники — фигня, а часы — отцовские. Ему на работе подарили. Там и гравировка есть. И на циферблате красным буквы: "РЖД". Он вчера впалил, что часов нет на месте, я сказал, что у друга оставил. А с Тимом мы теперь… сама знаешь. В общем, мне их нужно как-то вернуть, не хочу батю расстраивать. Он у меня сердечник, будет лишний раз психовать. Дин, пожалуйста, поищи. Ты меня очень выручишь. Если найдешь, сразу маякни. Только Тиму не говори… Мне кажется, ему это не понравится… — упавшим голосом заканчивает Влад. — В общем, на тебя одна надежда.
Недолго думая, я пишу в ответ: “Хорошо, поищу”.
На что Фриц присылает мне тонну эмодзи, самых разных, но общий посыл я улавливаю — Фриц вне себя от счастья, что я согласилась помочь ему.
Не знаю, зачем я это делаю.
По-хорошему, надо послать Фрица в пешее турне по известному маршруту, но я так не умею. Вдруг, он не врет, и у его отца действительно проблемы с сердцем. С меня не убудет, в конце концов.
После пар Тим встречает меня в гардеробе.
Одеваясь, я снова подмечаю, что новый шарф смотрится на Чемезове довольно неплохо. Если честно, на нем все смотрится отлично — стильная рубашка, темно-синие брюки и пальто. Я замечаю, как на него смотрят проходящие мимо девушки, но уже воспринимаю это, как нечто обыденное. Если бы мне платили всякий раз, когда кто-то строит Чемезову глазки, я бы давно разбогатела.
— Голодная? — заботливо интересуется Тим, когда мы поднимаемся по лестнице из гардероба.
— Нет. Я же тебе писала, мы с Аней в столовую ходили.
— Точно. Как она?
Я пожимаю плечами.
— Да так… Не очень. К себе зовет.
— В смысле? — Чемезов настороженно косится на меня.
— Аня просит, чтобы я у нее пожила какое-то время, — объясняю ему.
— И сколько?
Мы подходим к стенду с расписанием, и я проверяю, нет ли изменений.
— Не знаю, несколько дней, неделю.
— А больше она ничего не хочет? — язвительно интересуется парень, стоя за спиной.
— Тим… — оглядываюсь на него.
Рядом стоят другие студенты, и я взглядом прошу его не шуметь. Тим берет меня за руку и ведет к выходу.
— Знаешь, мне жаль, что с ней случилась вся эта фигня, — недовольно произносит он. — Серьезно. Но ты-то тут при чем?
— Анька такие странные вещи говорит. Боюсь, как бы она с собой ничего не сделала… — озвучиваю свои опасения.
Я первой прохожу через турникет, а затем Чемезов догоняет меня, открывает дверь и одновременно пожимает руку какому-то парню. Тот ехидно замечает, что у Тима очень странный шарф. Но Чемезов оставляет его замечание без комментариев.
Мы выходим на улицу.
— Жесть. Ей к психологу надо, — обеспокоенно говорит Тим.
— Ей нужен друг.
— А мне моя девушка, — парирует он.
— Но я же вернусь. Ей реально плохо.
— Ты правда этого хочешь?
Тим явно не в духе от всей этой истории с моим переездом.
— Я… не знаю.
В действительности знаю: никуда я ехать не хочу. Но моя совесть настаивает на том, что мне следует согласиться.
— Так подумай. Не обо мне или своей подружайке, о себе подумай, — слова Тима звучат в противовес тому, на что я себя уговариваю. — Как будет лучше для тебя. Лично я за разумный эгоизм.
— Даже не сомневалась.
— Что поделать, раз я такой предсказуемый эгоист, — сухо бормочет Тим.
— Извини, я не то хотела сказать. Ты не эгоист.
— Да можешь считать меня, кем хочешь, только задумайся, зачем тебе это? Ты у нее в воскресенье до ночи сидела, вчера тоже… Она же сливает на тебя весь свой негатив.
— Ну да. Ей плохо, — упрямо повторяю я.
— Конечно ей плохо! А теперь плохо тебе. И мне. Мы спорим из-за нее. — Тим раздраженно вздыхает и проводит обеими руками по волосам. — И, между прочим, твоя Аня — та ещё свистушка.
Я замираю.
— В каком смысле?
— В нехорошем, — на мгновение Тим умолкает, но затем продолжает с выражением полной уверенности: — Ай, короче, помнишь, те дни, когда ты болела? Ну в самом начале, как вас из общаги попросили? — спрашивает он. Я киваю. — Фриц в какой-то вечер рано ушел, ты спала… Я телик смотрел, на диване валялся. Значит, заходит ко мне Аня вот в такой сорочке, типа, скучно ей стало, — голос Тима звучит осторожно, — слово за слово, массаж предложила сделать … — Сердце пропускает удар, когда до меня доходит, к чему он клонит. — Нет, нет! — Тим тормозит поток моих мыслей. — Не делай такие глаза, ничего не было. Железно. Я ее быстро обратно отправил, — торопится сообщить парень. — И еще, ведь ее за дело из общаги выперли. Она действительно курила в комнате, а потом пыталась все на какие-то свечи или что-то там свалить. — Я молча хлопаю глазами. Рот сам по себе открывается. Вот так новости! — Да, Дин, — кивая, Тим поджимает губы. — Это мне Фриц по секрету сказал. А ты вписалась за нее, и сама же пострадала. Я конечно только рад, что все так получилось, но, думаю, тебе стоит знать, что Аня — не такая уж и простая наивная дурочка, какой кажется.
