— Да все в порядке… — качаю головой.

— Я же вижу, что не в порядке, — мягко говорит девушка, продолжая быстро перебирать пальцами.

Справедливости ради, нужно сказать, что после того, как я пообщался с матушкой, свозил Марка на тренировку и забрал с работы Дину, я ни разу не улыбнулся. Какое уж тут веселье. Мне будто на грудь наступили. И кто? Родная мать.

Я не хотел показывать, что раскис, да только, видно, плохо старался. Дина уже дважды спросила, какого хрена со мной происходит. И я дважды ей солгал.

— Да не парься, это все неважно, — пытаюсь отмазаться и в третий раз. — Не хочу тебя грузить.

— Ещё один! — с обидой произносит Дина.

— Ещё один? — я настораживаюсь.

Прекратив вязать, она отвечает:

— Да мы тут с Аней сегодня пообщались… Не хотела тебе говорить, вроде как, это личное. Но дело касается Фрица… Он не минога, а гад ползучий!

— Что он натворил? — я с беспокойством оглядываю ее.

— Аня ждет ребенка. Ну, вернее, не ждет, — смущенно добавляет Дина. — Ну ты понял. А Фриц и знать ничего не хочет. Уже и другую девчонку нашел.

— Вику… — с пониманием киваю. — Да, я видел их, — стискиваю зубы, чувствуя, что начинаю закипать от злости. — Как там Аня? Что собирается делать?

— Говорит, что не может оставить ребенка. На ней лица нет, а Фриц… — лицо девушки искажает гримаса недовольства. — Я таких мразей ещё не видела! А ведь поначалу и не скажешь!

Неожиданно я ловлю себя на том, что испытываю чувство вины.

— Жесть конечно, — злюсь, что не послал его раньше. — Ты Ане скажи, если ей что-то нужно…

— Спасибо, я ей уже предлагала помощь. Говорит, ни в чем не нуждается, — вздыхает Дина. — Просто жалко ее чисто по-человечески. Окажись я на ее месте, не знаю, как бы справилась.

— Окажись ты на ее месте, я бы не позволил тебе разбираться с этим одной.

Дина окидывает меня внимательным взглядом.

— И что бы ты сделал?

Мысль о том, что девушка, сидящая напротив, чисто теоретически, может носить моего ребенка, поражает тем, что не пугает меня.

— Честно? Не знаю. Но мы бы нашли выход. Вместе. Только думаю, твоя подруга правильно делает.

— Почему? — Дина напрягается и пронзает меня настороженным взглядом.

Походу, она решила, что я считаю глупостью заводить детей в нашем возрасте.

— Когда я родился, матери было девятнадцать, отец чуть старше, — говорю ей. — Они оба были студентами и конечно меня не планировали. Так вот, скажу по личному опыту, быть нежеланным ребенком не очень весело.

— Откуда ты знаешь, что они тебя не хотели?

Последнее, что мне сегодня нужно — так это испортить вечер с любимой девушкой воспоминаниями о своем счастливом детстве. Я медлю с ответом, сомневаясь, стоит ли продолжать, но Дина ждет объяснений.

— Однажды они ругались. Матери нужно было срочно бежать в суд, а отцу — на операцию, няня почему-то опаздывала, и они начали орать друга на друга, выясняя, чья профессия важнее, кто из них пойдет выполнять свой долг, а кто останется со мной. В общем, в пылу ссоры мать заявила отцу, что не хотела меня рожать, что это он настоял, вот пусть теперь сидит со мной и ждет няню. Мне было пять, но я все понял. Как-то так… — пожимаю плечами.

— Мне очень жаль, Тим, — взволнованно произносит Дина. — Это ужасно. Маленькие дети не должны такое слышать.

Я усмехаюсь, не зная, как реагировать на ее искренность.

— Да, у меня веселая семейка. Но к тому, что им похрен на меня, я привык давным-давно. Я, вроде бы есть, но, вроде бы, меня и нет. В принципе, это у нас взаимно, поэтому никаких обид. Так что, не надо меня жалеть, я зашибенно живу. О, ты слышала песню про бомжа?! — ловко перевожу тему. — "Сектор Газа" группу знаешь?

— Что-то знакомое, но про бомжа не слышала, — задумчиво бормочет Дина.

— Вот прямо напомнила мне ту песню моя исповедь, — иронизирую над собой.

— А мне другую. Только она на английском, — Дина с жалостью смотрит на меня. — "Смайл" называется.

Дина продолжает вязать, но ее слова выбивают из легких весь воздух.

Как она это делает? Разве можно так чувствовать другого человека?

— И откуда ты взялась такая, а? — подкалываю Дину, чтобы хоть как-то скрыть свое замешательство.

— Из Дубовников, — уголки ее губ озорно приподнимаются.

— Точно, — я тоже улыбаюсь, словно кретин. — Дин? — вытянув ногу, касаюсь пальцами ее босой ступни.

— Да? — Арсеньева обращает на меня взгляд.

— Ты должна знать, что я по уши влюблен в тебя. Остальное все не имеет значения.

— Хорошо, — бормочет она еле слышно, опуская голову.

— Значит есть надежда, что ты передумаешь на счет моего перевода на твой факультет? — я наклоняюсь, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Дина сразу же вскидывает голову.

— Нет. Нет! Забудь об этом!

Откинувшись на спинку дивана, я смеюсь над ее реакцией, пока мой взгляд вновь не задерживается на странной расцветке шарфа, длина которого заметно увеличилась за этот вечер.

Не дает он мне покоя.

— Блин… — наконец меня осеняет. — Я понял! Это же шарф Четвертого Доктора!

Дина кокетливо улыбается, ловко перебирая спицами.

— А я все думала, когда ты догадаешься.

— И для кого он?

— Ни для кого. Просто я люблю делать всякие вязаные штучки из фильмов.

— Я все ещё жду свои домашние кеды, — напоминаю ей о своей хотелке.

— Извини. У меня нет на них вдохновения.

— А на шарф есть?

— А на шарф есть.

— Клянусь, ты ненормальная, — меня разбирает смех. — Какая-то Спицеманьячка. Значит этот шарф будет моим! — заявляю я.

— Зачем? Ты же ни за что его не наденешь, — Дина с сомнением смотрит на меня.

— Давай поспорим?! — возражаю я.

— Давай. Ты будешь ходить в нем неделю, не снимая.

— А как тебе такая идея: на мне будет только он, — я двигаю бровями, как последний извращенец, — и все.

— Смотря, где ты его повяжешь, — невозмутимо произносит Дина.

— Вокруг шеи, конечно!

Ее глаза вспыхивают озорством.

— Тогда нет, я аннулирую наш спор.

— Ханжа, — обзываю ее.

— Эксгибиционист, — Дина не остается в долгу.

— Эй, у меня нет плаща, чтобы делать им вот так! — вскочив с дивана, я растопыриваю руки.

Глядя на меня, Дина покатывается со смеху, а я продолжаю дурачиться, то распахивая, то запахивая воображаемый плащ.

— Хватит, я сейчас живот надорву! — утирая слезы, жалобно стонет Дина.

Я мысленно благодарю ее за то, что она не стала дальше мусолить тему моего плохого настроения, и наклоняюсь к журнальному столику, где стоит коробка с огрызками пиццы, чтобы взять пульт.

— Глянем еще серию?

— Давай. И спать, — Дина потирает глаза и убирает шарф Доктора Кто в специальную корзинку для рукоделия.

— Хорошо, мамочка.

Запустив новый эпизод, я плюхаюсь обратно на диван, устраиваю голову на коленях своей девушки, вытягиваю ноги, закрываю глаза и сразу расслабляюсь.

От Дины по-прежнему пахнет маршмеллоу, аромат которого уносит меня на много лет назад. У моей матери были духи с такой же яркой нотой, напоминающий зефир. По идее, этот запах должен меня бесить, ведь он пробуждает во мне то, что когда-то чувствовал один маленький человечек, на которого все забили, но я не психую. Наоборот, встреча с ним спустя столько лет пошла мне на пользу. Ведь я не шутил, когда говорил, что Дина меняет меня. Ей каким-то образом удалось рассмотреть во мне того самого мальчугана, и я теперь не знаю, как показать ей, насколько для меня это важно. Я не очень хорошо толкаю серьезные речи. В итоге вся моя признательность сводится к тому, что я, как Хатико, только виляю хвостом и преданно смотрю в глаза Дине.

Прежний Тим понятия не имел о том, что такое бывает. Да и нынешний еще в шоке. Но одно я знаю точно — это лучшее, что со мной когда-либо происходило.

— Тим? Что с нами будет? — печальным тоном спрашивает Дина.

— А что с нами будет? — распахиваю глаза.