Скорее бы этот обед закончился.

— С каких пор ты стал ходить библиотеку? — допрашивает Тима его мама.

— Не ты ли хотела, чтобы я взялся за ум? Пожалуйста, — заявляет Чемезов.

И я, кажется, кое-что понимаю.

Он втянул меня в свой спектакль, чтобы угодить мамочке, только, видно, просчитался, потому что она не выглядит довольной. Или это ее обычное состояние?

Мой салат остается почти целым.

Затем девушка в униформе официантки разносит томатный суп с чечевицей.

Признаться, услышав о средиземноморской кухне, я настроилась на что-то более изысканное, чем салат “Коровья отрыжка” и суп с чечевицей, но я хотя бы знаю, какими приборами их едят. На вкус суп довольно сносный — что-то среднее между нашими плебейскими гороховым и рассольником.

При мысли о домашнем рассольнике со сметаной, который у меня всегда отлично получается, мой бедный желудок печально урчит.

Потом приходит очередь второго блюда, и когда приносят десерт, я все еще чувствую себя голодной.

За исключением Владимира Петровича, здесь никто не налегает на еду. Мать Тима пьет вино и воду.

После стычки с отчимом Тим ведет себя странно и непривычно тихо. Он сидит, ссутулившись, и толком ничего не ест. Пару раз я ловлю его смутные улыбки, но по глазам заметно, что парню не особо весело.

Его младший брат тоже мало походит на именинника. Марк ковыряет вилкой кусок лимонного торта и выжидательно косится на Тима. Атмосфера, скажу я вам, ни разу не праздничная.

— Дина, а откуда вы? Здесь живёте? — Татьяна Петровна снова пускается в расспросы.

— Я из Дубовников, — бормочу, нервно ерзая на стуле. — Это деревня такая, — неловко добавляю, чувствуя себя какой-то провинциальной тупицей.

У меня снова потеют ладони.

— А ваши родители… — не унимается Татьяна Сергеевна.

— У меня только отец. Мама… она давно умерла. Несчастный случай, — зачем-то добавляю я.

Во мне укрепляется тревожное чувство, будто я нахожусь не на праздничном обеде, а сижу на допросе.

— Ох, мне очень жаль, — лицо Татьяны Сергеевны немного смягчается.

И снова виснет неловкая пауза.

Отчим Тима даже не смотрит в мою сторону, словно меня и нет здесь. Однако я чувствую, как в атмосфере гудят отголоски какого-то давнего противостояния между Тимом и Владимиром Петровичем.

Я заметила, как помрачнел Чемезов, стоило нам только подойти к дому. Оно и понятно. Судя по тому, что я видела, ему здесь не слишком рады. Ладно отчим, чужой человек, но мать. Тоном, которым она разговаривает с сыном, можно резать металл. А я считала, что это у меня отец скупой на эмоции, но он просто душка по сравнению с родителями Марка.

— Володя, Тима хотел сводить Марка кое-куда, — произносит Татьяна Сергеевна, глядя на мужа.

— Правда? И куда же? — недовольно бормочет мужчина.

— В военно-исторический музей, — подхватывает Тим.

— Не поздновато ли для музеев? — хмурится Владимир Петрович, бросая взгляд на часы на своем волосатом запястье.

— Нет. Но неплохо бы поторопиться, — откликается Чемезов.

— Таня, распорядись, чтобы Денис их свозил, — мужчина поднимается из-за стола, всем своим видом показывая, что обед закончен.

— Не надо. Я же на машине, — отвечает Тим, обращаясь к матери. — Взял на прокат. А что такого?

— Володь, пусть ребята съездят сами? — мягким голосом произносит Татьяна Сергеевна.

— Ну хорошо, — нехотя соглашается ее супруг.

После самого странного обеда в моей жизни мы едем в развлекательный батутный парк со скалодромом. Правда я узнаю об этом уже на месте, потому что наивно полагала, что Тим действительно решил сводить Марка на выставку. Видели бы вы их лица, когда я спросила, где же тот музей.

Пока Тим штурмует самую большую высоту скалодрома, мы с Марком покоряем вершину поменьше. Учась в старших классах, я занималась в секции спортивного туризма, поэтому умею обращаться со страховкой и магнезией.

После чего мы поднимаемся на второй этаж с видом на батутный центр, где расположено кафе, и заказываем пиццу, картофель фри и напитки.

— Так она твоя девчонка? — Марк тянется за третьим куском пиццы.

— Ну как тебе сказать? — Тим трясет льдом в стакане с газировкой и хитро поглядывает на меня.

Я оставляю без комментариев его ответ. Не наезжать же на парня при ребенке.

— Вы целовались? — любопытствует Марк.

Уставившись на младшего, я округляю глаза.

— Технически да, — кивает Чемезов.

— С языком? — уточняет его брат.

— Малой, что за вопросы? — усмехается Тим.

— Если без языка, то это не считается, — сообщает Марк.

— Поняла? — Чемезов адресует мне нахальную улыбочку. — Без языка не считается.

Я фыркаю.

Эти двое точно братья.

Нашли, что обсуждать!

— Вы идете прыгать? — спрашивает Марк, покончив с пиццей.

— Подожди, дай еда уляжется, — лениво потягиваясь, Тим разваливается на стуле.

— Ну как хотите, я пошел, — говорит Марк, вставая их-за стола.

— Зачем ты наврал его родителям, что поведешь в музей? — спрашиваю Тима, когда мальчик уходит.

— Потому что, однажды начав врать, ты уже не можешь остановиться.

— Все ясно, — я потягиваю колу. — Ты патологический лжец.

— Ага, — кивает парень. — Я говорил, что мне нравятся твои косички? — он дергает прядь своих волос.

— Опять врешь?

— Нет! Я серьезно!

— Ну и как понять, где ты говоришь серьезно, где прикалываешься, а где врешь? — серьезно спрашиваю его.

— Сердце подскажет, — отшучивается Чемезов.

— С тобой непросто, Тим. Ведь совершенно непонятно, какой ты настоящий, — признаюсь ему.

Тим так широко улыбается, что я могу пересчитать все его зубы.

— Да вот он я.

Но глаза у него грустные.

— Мне кажется, за всем этим есть что-то другое. Но, если тебе нравится прикидываться клоуном, твое дело.

— Дина… — начинает парень и снова умолкает, переводя взгляд вдаль, туда где скачет его братишка. — Ты глянь, что он вытворяет! Идем прыгать? — зовет меня.

— Нет, я тут посижу, — качаю головой.

— И я знаю почему.

— Почему?

— Когда девушки бегают или прыгают, — Тим делает паузу и продолжает более низким хрипловатым голосом: — У них сотрясается…

— Заткнись! — грубо обрываю его, даже не дослушав.

— Вот. Я думаю, ты поэтому стесняешься, — Чемезов опускает взгляд на мою грудь.

На скалодроме я сняла свитер и осталась в простой белой футболке. Очень обтягивающей.

— Ничего я не стесняюсь — инстинктивно прикрываюсь, скрещивая руки.

— Тогда идем на батут. Докажи, что ты смелая, — подначивает меня парень.

— Я тебя ненавижу!

— Ты меня любишь. А если нет, то очень скоро влюбишься.

От его наглого заявления меня бросает в жар.

— Большего бреда я от тебя еще не слышала. Поздравляю! Ты установил новый рекорд.

Тим опускает голову и прежде чем снова заговорить, делает медленный вдох.

— Мой отчим настоящий тиран, держит пацана в ежовых рукавицах. Иван Грозный, по сравнению с ним, вообще отдыхает. Не знаю, мне кажется, он боится, по ходу, что Марк превратится в такого, как я. Тупой козел. Разве так должно проходить день рождения у ребенка? — мрачно произносит парень, толкая пальцем поднос с остатками пиццы. — Где друзья? Школьные приятели? Куча подарков? Где чертов торт с одиннадцатью свечками? — растерянно спрашивает он напряженным голосом.

— Поэтому ты соврал про музей, да?

Тим кивает.

— Да. Может, он бы и отпустил сюда, но сначала бы попил нам крови. Так что я спецом обдурил этого ушлепка. Меньше знает, крепче спит.

— Какой пример ты подаешь младшему брату, — пытаюсь его пожурить.

— И ты туда же.

— Да я шучу, — любуюсь его печальным выражением лица, и у меня сердце щемит от нежности. — А что мама?

— А что мама? — ерничает парень. — Ты же сама все видела. Сидит, в рот ему смотрит. Курица, — уныло произносит он.

— А кто у тебя еще есть? Ну кроме матери и брата.