— Какая разница? Так что? — напирает отец.

— Я… Я не знаю.

Отец застал врасплох своим предложением, ведь он даже не представляет, как сильно я когда-то хотел, чтобы он забрал меня.

— Ну ты подумай, договорились? Обещай, что подумаешь, — просит он.

— Ладно.

— Ну тогда не буду тебя задерживать. Хорошо повеселиться.

— Как обычно.

Завершив вызов, я вспоминаю, что помимо основного бара, где сейчас не протолкнуться, на втором этаже есть контактная стойка для посетителей, которые не любят шум и суету. Расположившись там, я заказываю шот с водкой и клюквенным соком. А потом ещё пару. По телику в баре крутят топ самых странных клипов в истории человечества. И, когда меня уже прилично вставило, глядя на милое личико юной Бьорк и плюшевого медведя в человеческий рост, пытаюсь обмозговать разговор с предком.

Не понимаю, зачем он зовет меня к себе. Вернее, не понимаю, почему сейчас. Почему не раньше, когда мать вышла за Вовчика, и тот решил завоевать авторитет в моих глазах при помощи своих волосатых кулаков.

Вонючий урод.

Он видел меня насквозь и был уверен, что я никому не проболтаюсь. И я терпел и молчал. Всем назло. По крайней мере, у отчима, в отличие от моего родного отца, хватало времени на мое воспитание. Мать тогда только родила и сутками мелкого с рук не спускала. Ей было не до меня. Да им всегда было не до меня.

А что теперь?

Не похоже, чтобы у отца вдруг проснулся отцовский инстинкт, наверное, ему там просто скучно. Молодая женушка дала деру, и он вдруг вспомнил о том, что я есть на этом свете. Сто пудов. Думал, пальцем поманит, и я сразу сорвусь к нему. Как бы не так. Поезд ушел, рельсы остыли. Я в нем больше не нуждаюсь.

И бабки мне его не нужны. Это я нарочно у отца денег просил. Плевать на его бабки, хотя не стану отрицать, с ними мне жилось припеваючи, только сейчас не в них дело. Пусть отец думает, что я вырос ненасытным эгоистичным ублюдком, которого волнуют одни развлечения. В общем-то, я такой и есть — халявщик, тусовщик и прожигатель жизни.

Так глупо, но я все еще злюсь на него. Злюсь на мать. Они не имели права лишать меня нормальной семьи и оставлять на чужих людей, которые проводили со мной время лишь по долгу службы. Да, я мог получить все, но не имел самого главного, а при живых родителях рос сам по себе, как сорняк, и если дети — это цветы жизни, то из меня явно получился какой-то чертополох.

Неудивительно, что я так часто влипаю в разные истории. Если хотите, проблемы мне жизненно необходимы, ведь только тогда мои родители вспоминают о моем существовании.

Я так долго втыкаю в чарт самых упоротых клипов, что и сам погружаюсь в атмосферу легкого помешательства. Отрубленные руки на лотке из супермаркета, поющие рептилоиды, мутанты-павианы… просто кровь из глаз. И только я открываю рот, чтобы попросить бармена включить что-то менее психоделическое, как натыкаюсь на растерянный взгляд Дины. Похоже, она не ожидала меня здесь встретить.

Подмигнув ей, я криво улыбаюсь. Дина отводит глаза и рассеянно улыбается, но не мне, а своему спутнику. Длинный парень с безвкусной прической провожает девушку до столика, затем делает заказ у бармена и уходит в сторону туалетов. И я не могу этим не воспользоваться.

— Что это за чел тебя сегодня сопровождает? — спрашиваю Дину, усевшись рядом.

— Не твое дело, — девушка отвечает в своей привычной любезной манере.

— Блин, я просто хотел узнать, как называется его стрижка. Бокс или полубокс. Ты не в курсе, у какого барбера он стрижется? — дурачусь я, не обращая внимания на ее холодный тон.

— Нет. Сейчас он подойдет и сам спросишь.

— Спорим, он притащил тебя наверх, чтобы произвести впечатление.

Дина пожимает плечами.

— Ну и что? Нормальные парни так и делают.

— Так делают любители дешевых понтов, — возражаю я.

— Как любителю дешевых понтов тебе явно виднее, — подкалывает меня Арсеньева.

— Злюка, давай, пока твой приятель отливает, я закажу тебе что-нибудь для настроения? — предлагаю Дине.

На что получаю ехидную улыбочку.

— Тим, у меня прекрасное настроение. Я же сказала, что не пью. Допинг — это по твоей части.

С ней сложно спорить.

— Ага, — несколько раз киваю. — Я просто воплощение разврата. — Наклоняюсь ближе и понижаю голос до полушепота: — Хочешь узнать, что еще входит в мой чек-лист на эту ночь?

Отпрянув от меня, как от зачумленного, Дина мотает головой.

— Нет.

— Ну еще бы. А если честно? — я вздергиваю бровь.

— Нет, — отрезает девчонка.

Улыбаясь, я опять тянусь к ней и наматываю на палец блестящую каштановую прядь.

— Девушка-нет, у тебя такие мягкие волосы.

Дина хватает меня за руку, пытаясь вызволить свой локон.

— Чемезов, что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

— Перестань меня отшивать, — я перехватываю ее запястье и слегка поглаживаю большим пальцем.

Через мгновение Дина дергает рукой.

— Я не могу перестать. Ты у меня вот уже где, — она проводит ребром ладони по шее. — Хватит меня доставать.

— Я не могу перестать. Ты у меня вот уже где, — передразниваю ее, стуча кулаком себя по груди в области сердца. Дина недоверчиво косится на меня. Знаете, “недоверчиво” — это ее второе имя. Но я буду биться в эти запертые двери столько, сколько потребуется, пока меня не впустят. — Дин, давай уйдем отсюда? — предлагаю ей, решив зайти с другой стороны.

— Как это уйдем? — находясь в ступоре, девушка даже не моргает.

— Вот так, — мои пальцы шагают по столу, — ты своими красивыми ножками, а я своими. Я сейчас серьезно. Просто свалим отсюда, возьмем такси, погуляем по набережной. Тут так тошно.

— У тебя что-то случилось? — тихо, но участливо спрашивает Дина. — Поэтому ты тут один сидишь, да?

Я опускаю взгляд и пожимаю плечами.

— Да так… — болезненно морщусь. И вся моя бравада рассыпается как карточный домик. — Отец… — вылетает у меня.

— Что? Умер? — ахает девушка.

— Ну… — я прикусываю нижнюю губу и зачем-то киваю.

— Господи. Извини, я не знала, — сочувственно вздыхает Дина. Ее глаза вдруг становятся такими глубокими и теплыми. Мое сердце пропускает удар, а по спине бежит противный холодок. Что я, мать его, творю? — У меня мама умерла, — грустно добавляет девушка, — давно правда, но я понимаю, что чувствуешь, когда теряешь самых близких. Тут никакие слова не помогут.

Пока она говорит, у меня начинают пылать уши. Я моментально трезвею. Ложь, которая сорвалась с моего пьяного языка, позволила мне увидеть другую Дину — печальную и отзывчивую, и я не имею ни малейшего понятия, что с этим делать. А еще мне противно. От себя самого.

— Эй, ты сел на мое место, — слева нависает чья-то тень.

Я рассеянно поднимаю голову и встречаюсь взглядом с парнем, который сегодня весь вечер мешает мне наладить контакт с Диной.

Шею и лицо обдает жаром.

Как же он задолбал.

— Что там у тебя? — раздраженно спрашиваю, опуская взгляд на стаканы с напитками в его руках. Затем достаю бумажник, хватаю пятеру и швыряю ее на стол. — Спасибо, свободен, сдачи не надо.

— Но я не… — растерянно бормочет парень.

— Свободен, я сказал, — резко говорю ему.

— Чемезов, что ты себе позволяешь? — Дина понемногу закипает.

Снисходительно вздохнув, я спокойно отвечаю:

— Спасаю тебя от скучного общества в компании задрота.

— Мне с ним не скучно! С чего ты взял?! — протестует девушка, на мой взгляд, слишком уж рьяно.

— То есть ты не станешь спорить с тем, что он задрот? — игнорируя присутствие парня, я продолжаю куражиться.

— Ты за языком следи, — рявкает тот.

— Упс, ты еще тут? — скосив взгляд, высокомерно интересуюсь: — Тебя разве не учили, что нельзя лезть в чужой разговор? Не видишь, ты нам мешаешь?

— Это ты нам мешаешь! Что ты о себе возомнил?! — раздраженно бросает Дина.

— Тебе правда с ним весело? — в упор смотрю на нее.

— Тебя это не касается! Почему ты, вообще, вмешиваешься в мои дела?! — злится девушка.