В портфеле, подумал Луве и натянуто улыбнулся.

– Я не волшебник, но постараюсь помочь. – Луве сомневался, что от него может быть какой-нибудь толк теперь, когда Нино наконец открылся людям.

– И мы уже говорили, что начать хотим с пасеки, – сказал Олунд.

Элисабет кивнула.

– Я, пожалуй, провожу вас в Хаммарстрём. Найти его не так-то просто, а мобильная связь здесь, на севере, неважная. Может быть, вам еще что-нибудь нужно?

– Небольшая лекция по географии Херьедалена не помешала бы, – сказал Олунд. – А еще – обрисуете, как тут с преступностью? Если Нино похитили и держали где-то здесь, кто-нибудь мог что-нибудь заметить, заявить в полицию. И не сейчас, а лет десять-пятнадцать назад.

– Подождите немного. – Элисабет встала из-за стола.

Луве снова бросил взгляд на Нино, спавшего в углу рядом с крупным псом. Ему вспомнилось, что говорил мальчик в больнице, когда бредил.

Я спал в снегу, проснулся рядом с медведицей… Медведица позволила мне спать…

Через несколько минут стол заняла огромная бумажная карта Херьедалена. Оливия и Элисабет склонились над ней, Луве и надзиратель держались позади.

– Можете считать меня старомодной, – сказала Элизабет, – но если вам надо быстро понять, где здесь что, эта карта вам поможет.

Элисабет рассказала, что этот район – один из самых малонаселенных в Швеции и что в Херьедалене и Берге, который граничит с Херьедаленом на севере, живет общим счетом около семи тысяч человек.

– То есть один человек на квадратный километр. И, естественно, большая часть района – это леса, болота и горы. Прямо на север отсюда, от Свега до Эстерсунда, лес тянется миль на двадцать, к северо-западу он еще гуще, и там горы местами довольно высокие. Выше границы леса, почти в километре над уровнем моря, огромные пространства, где даже в середине лета редко бывает теплее десяти градусов. На западе глухие места, до самой Норвегии.

– А дороги там нормальные? спросил Олунд.

– Летом тут передвигаться, конечно, проще, чем зимой, но насчет лесных дорог сказать трудно. С большими участками все в порядке, например, с Восемьдесят четвертым шоссе и трассами, которые ведут к горнолыжным курортам, но у остальных дорог состояние примерно как сельских районах Восточной Европы.

Элисабет провела пальцем по Е-84, на северо-запад от Свега, и остановилась у двух черных квадратов в конце узкого съезда.

– Здесь живет Туйя Хаммарстрём. Это старый хутор, вот этот большой прямоугольник, я думаю, сарай.

– А бывает, что если посмотреть на какой-то пейзаж, то воспоминания проснутся? – спросила Оливия.

Луве не сразу понял, что вопрос адресован ему. Он посмотрел на карту и ответил:

– Однозначного ответа тут нет. Во-первых, у Нино поврежден мозг, во-вторых, с разными пейзажами у него могут быть связаны разные переживания. Он помнит дом с ульем и дорогу оттуда на Свег. Судя по карте, пейзажи по пути очень разные: тут и небольшие поселки, и открытые пространства. А как запомнить густой лес, который тянется на много миль? Отличается ли вот этот лес… – Луве указал на большой массив к северу от фермы Хаммарстрём, – …от этого? – И он указал на другой лес, в десяти милях от первого.

– Я бы сказала, что леса сами по себе похожи, – заметила Элизабет. – Но есть ориентиры: горы, водопады и так далее.

Луве кивнул.

– В Крунуберге я показал Нино несколько фотографий, в том числе изображение горы Хелагсфьеллет.

Он поискал гору на карте, но Элисабет опередила его и указала на пустынную местность на самом севере муниципалитета Берг, у норвежской границы.

– Вот она.

– Нино стал раскрашивать фотографию карандашами, – пояснил Луве. – Он совершенно определенно нарисовал бревенчатый домик… И дом этот он разместил у подножия горы.

Элисабет удивленно посмотрела на него.

– Там нет жилых домов, только горная станция.

– Но вы сказали, что Хелагсфьеллет – это все-таки ориентир?

Элисабет внимательно изучила карту и кивнула.

– Ее высота – восемьсот метров, так что да, ориентир довольно четкий.

– Сколько времени может занять дорога от хутора Хаммарстрём до Хелагс? – спросила Оливия. – Здесь миль двадцать.

– Если идти по дорогам, которые, несмотря ни на что, все-таки существуют, то не меньше трех дней, но, если дороги вам не знакомы… – Элисабет очертила полукруг от Хеде к горным районам на северо-западе. Как видите, это глухой участок с очень неровной поверхностью: где выше, где ниже. Поход выйдет сложным.

Она открыла ноутбук и вывела на экран окно поиска.

– Еще вы хотели взглянуть на заявления, поступившие несколько лет назад. Я уже говорила, источник здешних зол – пьянство. Вождение в нетрезвом виде, пьяные драки, домашнее насилие, непредумышленные убийства во время попойки. Еще одна проблема – браконьерство. Тут у всех есть оружие, много и незарегистрированного, так что мы приветствуем, когда нам его сдают. И хотите верьте, хотите нет, но молодые наркоманы водятся и здесь. У них в ходу пластыри с фентанилом, ребята колют себе любую дрянь, какую только можно заказать в интернете. Леса горят все чаще, и не только из-за глобального потепления. Пироманы как будто слетаются на дым пожаров, в этом году у нас уже было несколько подозрительных возгораний.

– А часто ли у вас похищают людей? – спросила Оливия.

– Такого вообще не бывает, – ответила Элисабет. – Мне даже проверять не нужно.

– Хорошо… А как насчет попыток похищения или незаконного удержания?

Луве отметил, что и Олунд и Оливия, похоже, сработались. Хотя Олунд и был старше по званию, вопросы они задавали на равных.

Элисабет сделала пару запросов в базе данных зарегистрированных заявлений и стала изучать информацию.

– Семь заявлений за последние десять лет, – объявила она. – Старые извращенцы и педофилы, одного мы задержали, он герой половины всех заявлений. Навскидку могу сказать, что ваш Эрик Маркстрём не подходит ни под одно описание.

– А если предположить, что кто-то заметил Нино, – сказал Олунд, – к примеру, застал его на своем участке? Это ведь можно счесть незаконным вторжением или попыткой кражи со взломом. Можете проверить?

Новый список оказался значительно длиннее, но Элисабет и теперь не готова была с уверенностью сказать, что какое-то заявление имеет отношение к Нино.

– Человек, заставший Нино на своем участке, мог заподозрить, что столкнулся с какой-то темной историей, но трактовать ее можно сколь угодно широко, – пояснила она. – Например, заявитель решил, что видит человека, который находится в розыске или объявлен пропавшим без вести… Да, я помню несколько таких заявлений.

Элисабет сделала новый запрос.

– С две тысячи девятого года зарегистрировано три заявления об исчезновении людей. Пропал семилетний мальчик, которого мы потом нашли утонувшим в Юснан. Полковник в отставке, который, как оказалось, покончил с собой. А о третьем вы, наверное, слышали.

Элисабет развернула ноутбук так, чтобы всем было видно. На экране появилась паспортная фотография темнокожего молодого человека.

– Он пропал в горах прошлой осенью во время снежной бури. О его исчезновении много говорили и писали, даже в центральных СМИ. – Элисабет многозначительно улыбнулась. – Он же из Стокгольма. Уроженец Эритреи, которого усыновил какой-то столичный богач.

– Да, я его помню, – сказал Олунд. – Маркус Альбелин. Его тогда так и не нашли, да?

– Не нашли, – подтвердила Элисабет. Она больше не улыбалась. – Но я не сомневаюсь, что все кончилось плохо. Он так и остался в горах. Погиб и лежит где-то там, наверху.

Когда наступает лето, становится тепло и приятно. Не слишком сухо и не слишком сыро. Но внутри у меня холодно и скверно, поэтому я все играю на никельхарпе: музыка отгоняет дурные мысли, хотя бы ненадолго.

Если я не стану думать о нотах и тембре, размышляю я, то со временем пойму истинную природу звуков. Инструмент должен играть словно сам по себе, естественным образом. Как ребенок, который учится говорить. Он не знает правил, не знает о частях речи, но знает, что значит то или иное слово. Как ребенок, который не читал книг, но слушал рассказы взрослых.