— Марина жива? Вы не причинили ей зла? — немного подумав, спросила Кристина.

— Конечно, жива, с ней все хорошо. Со всеми твоими подругами все хорошо. Они переживают за тебя. Мы пообещали, что всеми силами постараемся сохранить тебе жизнь. — Ответил Айрен.

— Так уж со всеми. Оксана мертва. Маша пропала. — Кристина опустила глаза.

— Оксана не умерла, мы ее вылечили. И Мария не пропала, она просто встретила одного из драконов, и он помог ей спрятаться от такманов. И с Викторией и Надеждой и Еленой, со всеми все хорошо. — С улыбкой проговорил Айрен.

— Мне хочется тебе верить, но Мартин говорил, что драконы постоянно врут. — Надув губы, сказала Кристина.

— Если сможешь выжить, ты с ними встретишься. Я сделал все, что мог, я дал тебе совет. Мне пора, Марине и девчонкам что-нибудь передать?

— Передай, что я скучаю по этим щипаным курицам! — Ответила Кристина и слабо улыбнулась.

— Прям так? — Айрен смутился.

— Да, прям так. Они же должны понять, что это передавала именно я. — улыбка стала чуть смелее.

— А просто забрать меня вы не можете? — спросила Кристина, прожигая Айрена взглядом.

— Не можем. — С грустью в голосе ответил дракон.

После вечернего забора крови, Кристина чувствовала себя очень скверно, хотелось упасть, закрыть глаза и больше никогда их не открывать. От еды тошнило, но она заставила себя съесть все до последней крошки, тратя последние силы на пережевывание, и глотание пиши. Эвеил даже ласково погладила ее по голове. Лицо женщины оставалось бесстрастным, но этот жест говорил о том, нейтрани довольна ее поведением. Весь вечер она думала над словами дракона, и никак не могла прийти к окончательному решению. Она хотела жить, да это она чувствовала каждой клеточкой своей души. Самым идеальным вариантом был бы тот, где ее отпускали, она восстанавливала силы и жила дальше. Но такого выбора ей не предложили. Умирать не хотелось, быть вечным работ тоже, упырем тем более. Вот только вампиры пугали ее до ужаса, и присоединяться к ним было страшно.

Дверь в комнату приоткрылась. Тело сразу же застыло, волосы встали дыбом, дыхание сделалось поверхностным. Кристина оцепенела. Пришел кто-то из вампиров. Он проскользнул в комнату, бесшумно ступая по пушистому ковру, и опустился на кровать рядом с ней. От чего ужас вышел совершенно на новый уровень. Хотелось провалиться под землю, стать невидимкой, умереть, лишь бы больше такого не испытывать. Голова опустела, мысли разбежались по норам.

— У тебя был гость. — Тихо проговорил Вампир. — Драконы волнуются.

— Я хотел посмотреть на тебя близко. — Люциан говорил медленно, тщательно подбирая слова, было видно, что язык он знал плохо. — Я часто смотрю на тебя в окно. Ты сидишь в саду.

При этих словах Кристина вздрогнула. От мысли, что за ней все это время наблюдал вампир, делалось дурно. Девушка молчала, не в силах произнести и звука. Но, похоже, вампир и не ждал ответа. «Ты ведь умная, так соберись и включи весь свой ум. Используй все свое обоняние, все свои фишки и манипуляции, все свои таланты». — Мысли выползли из укрытия и теперь истерично метались в плену черепной коробки. Кристина сделала над собой усилие, повернула голову и взглянула на Вампира. Он сидел близко, тонкая изящная фигура в полумраке комнаты. Лицо у него было красивое, худое, бледное, со впалыми щеками, острыми скулами, тонким с небольшой горбинкой носом и полными очень яркими губами. Ресницы и брови были светлыми, глаза большие, с ярко-красной радужкой. Длинные белые волосы свободно падали ему на плечи. От него исходила мощная, темная энергия.

— Драконы скоро выполнят обещание. Осталось немного. Потерпи. — Люциан взглянул на нее.

Кристина сжалась в комок. Она хотела ответить, но не смогла. Хотела улыбнуться, но губы не шелохнулись. Паника нарастала в душе. «Как ей проявить свои таланты, если она и пошевелиться не может». Вампир больше на нее не смотрел. Она попыталась собраться, склеить свою застывшую от ужаса личность. И сделала единственное, что позволило ей тело, подняла дрожащую руку и коснулась его волос. Люциан вздрогнул, отшатнулся. Перехватил ее руку своей, зажал в длинных изящных пальцах. Кожа у него была гладкая и холодная. Красные глаза расширились и с любопытством посмотрели на девушку.

— Меня еще никогда не трогали рабы. — Тихо проговорил он, обнажая зубы.

— Простите. — Просипела Кристина. В этот единственный слабый звук она вложила, казалось, все оставшиеся силы. Сердце в груди заболело, казалось, она сейчас умрет.

— Нет. Я не зол. Я удивлен. — Лицо его смягчилось. Он подтянул ее руку и приложил к своей щеке. — Ты молодец. Ты застала меня врасплох.

— Ты красивая! — холодные пальцы коснулись ее губ и подбородка.

Он отпустил ее, убрал руку от лица и поспешно встал на ноги, не говоря ни слова, развернулся и вышел из комнат. Лицо его было напряженным.

Кристина смогла дышать. Она судорожно хватала носом воздух. Тошнота и дурнота вернулись. Она не знала, чем обернется ей данный поступок. Не знала, спасает ли себя или подписывает себе приговор. Она думала, что не уснет. Боялась, что он вернется и заберет у нее за наглость остатки жизни. Но слабость от потери крови сломила ее, и Кристина погрузилась в тяжелый сон без сновидений.

А когда проснулась на следующее утро, слабая и разбитая, то обнаружила рядом с собой на кровати большой букет кроваво-красных роз.

Охота

Он сменил одно заточение на другое. Положа руку на сердце можно было смело заявить, что в холодном подвале у похитителей в серых одеждах был немного комфортнее. Там, по крайней мере, хорошо кормили, правда, не сразу, но кормили. Старые ушибы еще беспокоили, синяки потихоньку рассасывались, из сине-бардовых становясь желто-зелеными. Ссадины покрылись коркой, и теперь неприятно зудели. Он мог избежать повреждений, если бы не стал сопротивляться и геройствовать. Но непокорность таилась в основе его характера. С раннего детства непослушание и непризнание авторитетов служили ему нехорошую службу. Маленького Романа постоянно наказывали, но, ни отцовский ремень, ни стояние в углу, ни домашний арест, не имели должного эффекта. Когда он подрос и пошел в школу, то ожидаемо записался в ряды хулиганов: плохо вел себя на уроках, дрался с одноклассниками и ребятами постарше. Чем взрослее Роман становился, тем больше горел в его душе бунтарский и агрессивный огонь. Он пытался его тушить, пытался не искать проблем, но конфликты поджидали за каждым углом. Когда у него появились дети, нрав немного охладился, упавшая на плечи ответственность делала свое дело. Да с возрастом он стал тише. Научился сдерживаться. Направлять свой душевный огонь в нужное русло, в работу и содержание семьи. Но горячую кровь остудить не получалось, и сейчас, в такой невообразимой ситуации, она могла сыграть с Романом злую шутку.

Его опять посадили в клетку. Она оказалась низкой, невозможно даже было выпрямиться и встать в полный рост. На полу валялась грязная солома. Пахло псиной и гнилью. Инну увели в другое место. Что с ней происходило, Роман не знал, но сомневался что-то хорошее. Он слышал отдаленные женские крики, а затем жалобный долгий и протяжный вой.

Мужчина в замызганной одежде принес ему кружку теплой воды и миску несоленого отварного мяса. Незнакомец не стал разговаривать с пленником, лишь строго посмотрел злыми глазами, совершенно непохожими на человеческие, и удалился. Романа сжигал гнев. Хотелось кричать, ломать прутья решетки, добраться до мучителей и всем свернут шеи. Но ничего из этого он делать не стал, понимал, что бессмысленно. Мужчина тяжело дышал, стараясь успокоиться и подумать, но в голову ничего не приходило. Белые брюки и свободная рубашка, одежда, которую им выдали похитители, покрылась липкой грязью. Почему-то вспомнились купальни и голые женские тела его коллег. И если бы раньше, подобные воспоминания довели бы его до безумия, то сегодня просто мелькнули и растаяли, не вызвав волнение плоти.