Когда все ушли, в доме стало тихо. Ред ходил из угла в угол, но первым не заговаривал. И вроде ничего особенного не произошло, не было ни ссор, ни скандалов, но идиллия, сложившаяся между ними, явно была нарушена.

— Как же я сегодня устала. — Мария потянулась и зевнула. — Надя утомила, просто ужас. Ее было так сложно убедить. Всю кровь выпила. Без Марины я б с ней не справилась.

— Большинство ведут себя та же, это нормально. — Ред прекратил метаться по комнате.

— Как там Оксана, все получилось? — Маша с надеждой посмотрела на Реда.

— Да, мы ее вылечили. Она отдыхает. — Ред улыбнулся, но улыбка вышла натянутая.

— А ты что такой дерганый? — спросила Мария, наблюдая за его реакцией.

— Я, да? — Ред растерялся. — Может быть. Тоже устал. День был тяжелый. Еще Райан скандал устроил, не ожидал от него такого.

— Да, а что случилось? — Мария сделала вид, что не знает.

— Да, характер у него такой, сложный. — Ред отмахнулся.

— Ну, бывает, много крови у нас, получается, попили сегодня сложные люди! — Мария улыбнулась. — Тогда пойду спать.

Не дождавшись ответа, она поднялась с дивана и удалилась в свою комнату. Душу терзали сомнения. Вопросы множились, а ответов на них не было. Ред ей соврал, в этом она не сомневалась. Она не знала, почему он так поступил, не хотел в дурном свете выставлять своего друга, или преследовал какие-то другие цели. А если Реду нельзя было верить, то кому можно? Мария решила, что будет очень осторожна. И когда появится возможность, она обязательно поговорит с Лендом.

Оксана.

Боль. Она теперь не чувствовала ничего кроме боли. Такой огромной, всеобъемлющей, вместившей в себя весь мир и все ее существо. Она тонула в этой боли, погружалась в самую ее бездонную глубину. Дышала ей, существовала ей. Не было ничего больше, ни мыслей, ни воспоминаний, только боль, затмившая всю ее вселенную. Иногда она проваливалась в тревожный бредовый сон, и тогда боль отступала на задворки сознания, не проходила, не разжимала коварных челюстей, просто уходила на задний план, ждала пробуждения. Пробуждения были подобны кошмару. Агония сотрясала тело. Выжимая крики и стоны из пересохшего горла. Время стало вязким, тянулось медленно, а иногда и застывало вовсе. Неизменной оставалась лишь боль.

Но когда она стала проходить, исчезать постепенно из отдельных уголков неподвижного тела, пришло облегчение. Но когда боли почти не стало, когда бесполезная оболочка потеряла последнюю связь с реальностью, пришел страх. Ибо смерть теперь дышала ей в ухо. Нашептывала свои секреты, звала и успокаивала. Обещала избавление. Вместе с агонией исчезла и надежда, на то, что еще можно спастись. Что еще был шанс, открыть глаза и увидеть что-то еще кроме темноты. Когда ушла надежда, пришли смирение и покой. И она ждала, она жаждала, когда же, когда эта тоненькая нить, еще державшая ее здесь на этой проклятой земле, оборвется и она покинет изуродованное, ставшее не пригодным тело и унесется в неизвестность. Но нить не обрывалась.

А потом снова пришла боль. Ворвалась в ее гармоничный предсмертный мир, разрывая и дробя ее на куски. Ее приход был вызван кем-то снаружи. Кто-то варварски вторгался в ее союз со смертью. Боль. Опять боль. Она вгрызалась с новой силой. Она терзала. Она не отпускала. Она будет царствовать вечно. И Оксана кричала во всю силу своих умирающих легких, сотрясаемая от ужаса, не имеющая больше возможности терпеть. Только не сейчас, только не тогда, когда все почти закончилось.

Чье-то теплое дыхание коснулось ее лица. Это тепло побежало по коже, разлилось бальзамом по всему телу. Стало спокойно и тихо. Кровожадные челюсти боли разжались, и та уползла в самый темный угол. Теперь Оксана плавала в пустоте. Это было похоже на сон, но сном на самом деле не было. Маленький кусочек сознания присутствовал. Она смутно осознавала, что ее куда-то несут. Осознавала, какое слабое теперь ее тело. Слабое, но цельное. Теперь время превратилось в вату. Стало мягким, заглушающим все вокруг. Она понимала, что лежит на чем-то твердом. Что на ней совершенно нет одежды. Что рядом с ней находятся еще люди. Ее это мало волновало, сознание, увязшее в густом сиропе магических чар, не способно было испытывать стеснение. Чьи-то теплые пальцы аккуратно касались ее кожи: на лице, на руках, на животе, на ногах. Чертят непонятные линии чем-то теплым и липким. В прикосновениях не было похоти, лишь методичность.

Она слышала голос, мужской, приятный. Он говорил что-то на непонятном языке. А может она просто не способна была воспринимать речь из того теплого кокона, в котором прибывала. Она ощутила, как ослабшее тело, стало наполняться силой. Как она разлилась по атрофированным иссохшим мышцам, наполняя их энергией. Как крепли восстановившиеся кости. Как разглаживались образовавшиеся на теле шрамы. Как жизнь наполняла ее. Как становилось вновь нормальным разбитое побоями тело. И стало так хорошо. Так уютно и комфортно. Сон окутал ее, принял в свои ласковые объятия, даря долгожданный отдых и покой. Он заглушил звуки окружающего мира. Исчезли неясные голоса и силуэты. А сновидения, не посмели беспокоить ее.

Оксана проснулась, с трудом разлепив слипшиеся ото сна веки. В помещении было тепло. Царил полумрак. Кровать была мягкая и удобная. Смертельно хотелось пить и есть. Голова была легкая и совершенно пустая. Оксана потянулась не глядя. Рядом с кроватью на прикроватном столике она нащупала какой-то сосуд аккуратно взяла его и поднесла к губам. Вода. Она стала пить жадно большими поспешными глотками. Часть воды пролилась мимо и потекла по шеи и обнажённой груди. Вода была прохладная и очень вкусная.

«А почему я голая? И где я?» — пришли первые мысли. Девушка распахнула глаза. Комната была ей не знакома. Помещение тонуло в полумраке. Свет от единственной лампы был тусклым, и почти ничего не освещал. В кресле около окна кто-то сидел. Оксана натянула одеяло до шеи, пряча наготу, и отползла в самый дальний угол кровати. Уперлась спиной в прохладную стену. Решетка. Холодный каменный пол. Подвал. Темница. Мрачные картинки, заплясали перед глазами. Воспоминания набросились на нее. Боль. Она звенела в ее мозгу, заливая мир красным. На самом деле ее не существовало, тело было абсолютно здоровым, но сознание отказывалось в это верить. Боль осталась в глубинах ее разума. Оксана уставилась на свои руки. Они были гладкие, от переломов не осталось и следа. Но в глазах все еще стояли картины размолотых в кашу пальцев, обломки костей и кровь. Девушка тяжело задышала. Страх волной прокатился по телу. Дрожь сковала ее. Комок подступил к горлу. Она тихо заскулила и вжалась спиной в стену.

— Оксана, с тобой все хорошо? У тебя что-то болит? — человек, сидевший в кресле, оказался мужчиной. Теперь он поднялся на ноги и быстро приближался к девушке. Его массивная фигура закрыла собой единственный источник света. Оксана завизжала.

— Нет! Нет! Нет! Не трогайте меня! Не прикасайтесь ко мне! Нет! Не надо меня бить! Нет! Пожалуйста! — крик разорвал тишину ночи. Девушка закрыла лицо руками. Сжалась в тугой комок под одеялом. Рыдания сотрясли ее тело.

— Ты в безопасности больше никто тебя не тронет. Я тебе обещаю. — Мужчина опустился на край кровати и протянул к ней руку. Оксана оттолкнула ее, завизжала. Вскочила с кровати и бросилась бежать. Ноги ее подогнулись, она упала на пол, больно ударилась коленями, но не заметила этого. Буря в ее голове продолжала бушевать. Не помня себя, она поползла по полу, ища укрытие. Вся, трясясь и скуля, она забилась в маленькое пространство между стеной и шкафом. Сложилась в комок. Голая и жалкая.

Демиан поднялся и попытался подойти к ней. Но увидев его приближение, она опять истошно завопила.

— Я не причиню тебе вреда. Хочешь, я приведу Марину или Надежду. Они все тебе объяснят. — Он старался говорить очень мягко, самым приветливым и ласковым голосом, который только могли породить его голосовые связки.