— Нет, — ответила она. — Я чувствую себя хорошо. Немного странно, но хорошо. Ты был великолепен. — Она улыбнулась. Рядом со мной и тяжело дышала. Я поцеловал ее в щеку. Оба мокрые от пота, с растрепанными волосами и затуманенными глазами. Она дышала с трудом.

В этот момент я понял, что никогда в жизни не испытывал такого наслаждения. Отпустив ее грудь, я заглянул ей в глаза.

— Ты не представляешь, как я счастлив.

Она улыбнулась:

— А я счастлива тем, что смогла доставить тебе такое удовольствие.

— Дело не в сексе, малышка. Мы оба тлеем друг от друга. Это и есть настоящий кайф.

— Не бери на себя слишком много, — хохотнула та.

— Да ладно. Я же вижу, как ты течешь по мне.

— Я и не скрываю, Роман Дмитриевич, — облизнулась Дягерева, в последний раз вильнув крепкой попкой. Она вышла за порог душевой, представ голой перед зеркалом.

— Нарываешься на второй раунд.

— Может, я этого и добиваюсь?

Я проснулась, когда солнце во всю освещало спальню Ромы даже сквозь занавески. Всю ночь он обнимал меня сзади, а я ощущала его частое, размеренное дыхание.

Его губы блуждали по шее, ключицам, переходя в дарящую удовольствие ласку. Даже сквозь сон чувствовала его поддержку, ведь Дмитриевский не врал. Он так и не оставил меня той ночью.

Его волосы лежали на подушке. Волосы, которые он так любит гладить. Я подошла поближе, и коснулась их пальцами. Как же мне хотелось зарыться в них лицом и целовать, целовать… Он спал. Спокойно, безмятежно, как ребенок.

Ничто не мешало ему отдохнуть, расслабиться. Он был так красив, так спокоен, что у меня захватило дух.

Сильные руки прижимали меня к телу, чтобы я могла спокойно уснуть. А утром нас обоих ожидало внезапное, но очень расслабляющее исходящее взаимных чувств.

Кульминация в виде порочного секса, до дрожи в коленях и потери голоса от бесконечных стонов.

Я вернулась в постель и вновь провалилась в сон. А сон был сладок. Я, Рома и бесконечная ласка друг от друга. Это было настоящее счастье. С той лишь разницей, что теперь у меня появилась возможность быть с ним в реальности.

Это было странное чувство. Прийти от него, и снова чувствовать его тепло, его запах, его руки. Словно он был моим продолжением, частью меня, и я была частью его. Это была зависимость. От него. От его запаха, прикосновений, слов. Но он мой. И я не хочу отпускать его, не хочу расставаться с ним. Не хочу.

Но сон подошел к концу. Я протянула руку на то место, где лежал Дмитриевский. Там никого не было. Только на прикроватной тумбочке лежала записка, на которой размашистым почерком было написано:

"Появились срочные дела. Скоро вернусь. Не скучай:)".

А на столе стояли цветы. Розы. Огромные розы. Когда я их увидела, то подумала, что все еще сплю. Но нет, это была реальность. И я была счастлива вновь. Только отсутствие мужчины огорчало.

Едва оторвалась от постели, почти голая последовала блуждать по просторной квартире Ромы. Его одежда висела в шкафу. Я надела его рубашку поверх чистого тела, тонкая ткань даже не скрывала соски. Да и плевать.

Хату, конечно, препод отстроил такую, что слюна ручьем течет: потолки под три метра, окна во всю стену, мраморный пол, огромная кухня и ванная комната с душевой кабиной, а еще барная стойка, на которую можно лечь. Я бы с удовольствием улеглась, будь Дмитриевский рядом.

На кухне процесс пошел быстрее. Идеи для завтрака находили меня сами. Например, кофе с молоком и сахаром, яйца, запеченные в духовке, или яичница с беконом. Я не могла выбрать между этими двумя блюдами, поэтому просто ела все подряд.

Укладывая последний кусочек омлета с помидорами в рот, услышала, как в прихожей звонил домашний телефон. И догадывалась, кто это мог быть. Только один человек мог так звонить.

— Приветик, — поздоровалась я, когда услышала голос в трубке. — Не думала, что успеешь соскучиться так быстро. На ум пришел утренний секс? Если что, на мне сейчас только твоя рубашка…

— Приятно, конечно, когда горячие незнакомки начинают диалог именно так, — хмыкнул с иронией незнакомый мужской голос. — Или мы уже знакомы?

— Простите, я ошиблась, — промямлила я, проклиная себя за тупость. — Я думала, на связи другой человек.

— Не парься, красотка, — обнадежил меня аноним. — У Ромки и не такие безбашенные бывают.

— Что? — подумала, что ослышалась. — Вы про Дмитриевского?

— Еще бы, своего брата знаю как свои пять пальцев, именно поэтому я не удивлен, что в его рубашке сидишь ты.

— А, так вы его брат…

— Обидно, что не рассказывал обо мне, гад. Или у вас на один раз?

"Знала бы я сама ответ".

— Нет, у нас все серьезно, — сама не поняла, что начала нести. — Скоро свадьба, вот.

Зачем я вообще это ляпнула?! Боже, теперь и брат Дмитриевского будет знать о наших отношениях, только этого не хватало!

— Черт возьми…

— И могли бы вы пояснить слова про безбашенных? Он бабник?

Молчание в трубку, а после сброс вызова. Гад. Спалил его, подставил передо мной. Да и сама дура. Какая, к черту, свадьба? Мы трахнулись пару раз, на этом все. Но его слова про других девушек засели во мне больным осколком.

Поставила посуду в мойку и машинально пошла в гостиную, отлежаться на диване и наконец обдумать все. Если у Романа таких, как я, десятки, то зачем он вообще все это начал? И зачем ему я?

Не потому ли, что я не такая, как все, и он это понял? А может быть, я вообще не очень-то нужна ему? Может быть, он просто решил развлечься и развлечься так, чтобы потом бросить меня и забыть?

Бесконечные вопросы.

Но из мыслей меня вырвало поблескивание на скрытой полке возле телевизора. Там стояла фотография, старая, с изображенной девушкой. Она стояла, прислонившись к стене, держа в руках маленький красный фонарик. Ее лицо было озарено улыбкой, а в глазах светилась надежда. Она была яркой, как солнце, и такой живой, что я непроизвольно улыбнулась в ответ.

Бездонные карие глаза. Они были… великолепны. Поистине как два драгоценных кристалла.

Но позже осознание отрезвило, точно ведром воды. Что фотография этой девушки делала в доме Дмитревского? И кто, черт возьми, она такая?

В рамочке была фотография прекрасной девушки. Она улыбалась. И не просто улыбалась, а улыбалась так, что ее улыбка была похожа на солнечный луч, который пробился сквозь тучи.

Девушка была с длинными каштановыми волосами и глазами цвета растопленного темного шоколада. Улыбка обнажала ровные белоснежные зубы. На ней платье цвета заката, которое подчеркивало фигуру.

Девушка была очень красивой. Такой красивой, что на нее хотелось смотреть и смотреть. Когда я смотрела на фотографию, мне казалось, что я вижу этот солнечный свет, эту улыбку.

Я видела ее так же отчетливо, как если бы она стояла перед мной. Я даже чувствовала аромат ее дорогих духов. Запах ванили, меда и солнца. Он обволакивал меня, растворяясь в воздухе. В нем было что-то успокаивающее, умиротворяющее.

Это было похоже на то, как теплый летний ветер обдувает лицо, мягко щекоча кожу.

Рядом стояла другая рама. Там красовалась фотография, на которой девушка была в совершенно ином образе. Ее лицо было в тени, и лишь глаза отражали свет, как два бриллианта. Но, несмотря на это, девушка была невероятно красива.

В ее руке был букет черных роз. Рядом с девушкой сидел мужчина. Он был одет в строгий темный костюм. Лицо его было суровым и серьезным. Его взгляд был направлен на девушку.

И лишь только тогда, когда пригляделась, поняла, что обнимал ее Роман.

Казалось, он не замечал никого вокруг, а просто смотрел на нее, словно стараясь запомнить каждую черточку ее лица. Она стояла, опустив голову вниз. В ее глазах была боль, отчаяние и безысходность.

Сорвалась, начала судорожно набирать телефонный номер Ромы. Мне хотелось поговорить с ним. Чтобы он объяснил мне, кто это, мать его, такая. Что она делает рядом с этим человеком. Но ответа все не было. Я хотела набрать еще раз, но тут услышала, что телефон Ромы уже отключился.