Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

На протяжении всего срока правления у Ли было две главные цели: не терять поддержки общества и лишить оппозицию влияния. Он мог посмеиваться над политиками, зацикленными на своих рейтингах, но при этом он понимал, что в новых условиях его власть зависела от одобрения народа. «Лидеры, потерявшие уважение общества, – говорил он, – могли годами сидеть на своем месте, делая вид, что все нормально. Но такую власть не воспринимают всерьез»97. Популярному лидеру насилие не нужно – более того, насилие может быть контрпродуктивным. В свою очередь, популярность значительно упрощает задачу монополизации власти.

Сингапурский метод скрытого контроля вдохновил других недемократических лидеров. По всей Евразии автократы превозносили Ли как первопроходца. Президент Путин наградил его российским орденом Почета. Казахстанский президент Назарбаев вручил ему орден Достык (Дружбы)98. «Мы часто встречались, – сказал руководитель Казахстана, – я считал его своим хорошим другом, перенимал его опыт»99. Казахстанские чиновники регулярно совершали ознакомительные поездки в Сингапур100. Премьер-министр Тайланда Таксин Чинават и Ли обсуждали, что именно «современные лидеры и правительства должны делать, чтобы быть эффективными»101. Поклонники Ли копировали его новаторские решения. От Камбоджи, Индонезии, Малайзии и Мьянмы до России, Турции и даже Эквадора (во время президентства Рафаэля Корреа) правители приняли на вооружение против журналистов и оппозиционных политиков иски о диффамации и клевете102. Вслед за открытым в 2000 году «уголком ораторов» в Сингапуре, в московских парках появились две такие же площадки103.

Китайское руководство постоянно присматривались к Сингапуру и его модели управления. Дэн Сяопин отправлял на остров сотни делегаций для изучения его успешного опыта. В 1990-е при Цзян Цзэмине и в 2000-е при Ху Цзиньтао часто казалось, что в Пекине сочиняют свои вариации на сингапурскую тему. И хотя им удалось улучшить отношения с обществом, лидеры Китая не собирались отказываться от насилия. Их режим по-прежнему сочетал в себе элементы старого и нового.

МЕТОДЫ МОСКВЫ

Ли был великим первопроходцем, но за ним потянулись и другие. В социалистическом блоке формировались собственные подходы. В 1953-м умер Сталин, и, выдохнув с облегчением, пережившие его преемники амнистировали миллионы заключенных. Но в середине 1960-х инициатор десталинизации Хрущев был смещен, а его место заняли товарищи, мечтавшие о возврате к сильной руке. Они начали с нескольких понказательных процессов над литераторами-диссидентами104.

Эффект был потрясающий. Обвиняемые оказались не трепещущими жертвами, а людьми, умеющими ясно мыслить и внятно говорить, легко обыгрывавшими плохо подготовленных судей. Их яркие выступления ходили в недавно появившемся самиздате и иногда просачивались на Запад. «BBC», радио «Свобода» и «Немецкая волна» оперативно транслировали их на Советский Союз. Эти передачи на коротких волнах принимали миллионы слушателей. Показательные суды над противниками режима превращались в показательные суды над самим режимом.

24-летний поэт из Ленинграда Иосиф Бродский был приговорен к высылке «в отдаленную местность с обязательным привлечением к труду». «Кто причислил вас к поэтам?» – требовала ответа судья. «А кто причислил меня к роду человеческому?» – отвечал Бродский. В его защиту выступили западные поэты – Джон Берриман, У.Х. Оден и Стивен Спендер105. В 1965-м были арестованы писатели Юлий Даниэль и Андрей Синявский, опубликовавшие свои сатирические произведения во Франции. Их арест спровоцировал первую протестную акцию за все послевоенные годы; в их поддержку писали обращения ведущие деятели культуры и ученые. Вскоре после этих событий сбежала в США дочь Сталина Светлана Аллилуева. Преследование писателей, по ее словам, убедило ее в том, что реформ никогда не будет106. Журналист выпустил в самиздате книгу из протоколов суда и был арестован; за этим арестом последовала еще одна демонстрация и новые аресты. К концу 1968-го больше полутора тысяч человек подписали письма, осуждающие гонения на писателей107. Казалось, что Кремль теряет контроль.

Как можно было ответить на этот вызов? Некоторые члены Политбюро надеялись склонить культурную элиту к сотрудничеству. Инициатором более мягкой линии неожиданно оказался главный милицейский начальник, министр внутренних дел СССР Николай Щелоков. Лучше, сказал он Брежневу, «не казнить врагов, а душить их в объятьях»108. Щелоков свел знакомство с известным виолончелистом Мстиславом Ростроповичем и его женой, оперной певицей Галиной Вишневской, а через эту пару познакомился с поселившимся в их дачном доме писателем Александром Солженицыным. Дремучие репрессии во все более образованном обществе, каким становился СССР, он считал контрпродуктивными. Щелоков стремился внедрить в органы внутренних дел определенную культуру поведения. Требовал, чтобы сотрудники вежливо обращались с гражданами109. В Академии МВД открыл новый университет культуры (ректором которого стал композитор Арам Хачатурян), чтобы придать офицерам милиции некоторый лоск. Он поддержал идею смягчения приговоров для женщин и несовершеннолетних и даже предложил разработать для милиции новый малокалиберный пистолет с меньшей летальностью110.

Но во внутренней борьбе Щелоков проиграл другому члену Политбюро, шефу КГБ и более хладнокровному сопернику Юрию Андропову. (Когда в 1982-м Андропов стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, против Щелокова было начато расследование по обвинению в коррупции, доведшее его до самоубийства.) Андропов соглашался с необходимостью перемен. Однако свою задачу он видел не в том, чтобы гуманизировать режим, а в том, чтобы сделать репрессии более точечными и скрытыми. Он закрывал суды по политическим делам от публики или проводил их в удаленных местах, до которых едва ли могли добраться иностранные корреспонденты. При нем активизировалась практика направления диссидентов на принудительное психиатрическое лечение, позволявшая советскому руководству, ссылаясь на медицинский диагноз, отрицать политическую подоплеку их преследования. Ожидаемого эффекта, однако, не получилось: страшные сообщения о том, как писателей накачивают психотропными препаратами, вызвали волну возмущения за границей. Но, повторим, решение было продиктовано именно стремлением скрыть политический характер преследования.

Стараясь привлекать к репрессиям как можно меньше внимания, Андропов смягчил наказания за мелкие правонарушения. Согласно отчетам КГБ, с 1967-го по 1981-й количество антисоветских листовок, писем и настенных надписей удвоилось111. Но несмотря на эту тревожную динамику, все меньшее число их авторов привлекались к уголовной ответственности – 10 % в 1967 году и только 3 % в 1981-м112. Большинство лиц, совершивших малозначительные проступки, отделывались «профилактической беседой». Нарушителей вызывали в КГБ, допрашивали, выносили предупреждение и отпускали домой.

Главная инновация поздних коммунистических режимов заключалась в усовершенствовании скрытых методов травли диссидентов. Тех из них, кто игнорировал предупреждения КГБ, понижали в должности или увольняли с работы и выселяли из квартир. У них отключали телефоны, аннулировали водительские удостоверения, конфисковывали печатные машинки113. Их детей не брали в вузы. Тем, у кого оставались телефоны, звонили неизвестные с угрозами. Других оскорбляли или запугивали «возмущенные граждане» или агенты в штатском114. Хотя некоторых по-прежнему ссылали в трудовые лагеря, кэгэбэшники все чаще применяли обыски и допросы, краткосрочные профилактические задержания и домашний арест115. Физик-диссидент Андрей Сахаров, сосланный в областной центр город Горький (сегодня Нижний Новгород), получал по почте дохлых тараканов и изображения обезображенных лиц. Под окнами своей квартиры Сахаров с женой посадили молодые деревья – их срубили. Если они оставляли дома свой коротковолновый приемник, в их отсутствие агенты КГБ его ломали116.

18
{"b":"840481","o":1}