К тому моменту Ли уже построил в Сингапуре новую систему жесткого политического контроля, основанную на отказе от открытых репрессий. Политолог Чериан Джордж назвал его подход «градуированным принуждением»14. Этот подход давал Ли почти полную власть над обществом, как у большинства типичных диктаторов. Из раза в раз на выборах его Партия народного действия получала практически все места в парламенте. Покорные местные СМИ очень старались не злить правительство15. Политические протесты были большой редкостью16.

При этом Ли добился своих целей методами, которые – насколько можно судить – сделали его по-настоящему популярными среди простых жителей Сингапура17. К восьмидесятым годам в тюрьмах страны оставались единицы политических заключенных, и – хотя в стране действовали суровые меры по борьбе с преступностью, а за вандализм и употребление наркотиков полагалось битье палками – откровенных политических репрессий было немного.

 Сегодня такой подход широко известен. Но в 1959 году, когда Ли только возглавил Сингапур, синонимом авторитарной власти было насилие. В этой главе мы проследим поразительную эволюцию, произошедшую с тех пор. Мы увидим, как Ли и другие новаторы последовательно изобретали все более изощренные и неочевидные методы принуждения. Кроме того, используя различные источники данных, в том числе и новые данные по количеству политических убийств и политических заключенных, мы задокументируем переход от жестокого насилия к малоинтенсивным репрессиям.

Чтобы оценить значимость произошедших изменений, нужна точка отсчета. В 1950-е годы весь мир был занят осмыслением причин и масштабов сталинских чисток и гитлеровского холокоста. При этом диктаторские режимы в разных странах продолжали тысячами убивать своих граждан.

В коммунистических странах число жертв было запредельным. В Восточной Европе власть – при поддержке Москвы – захватили сталинистские режимы, давя сопротивление и проводя чистки среди населения. За первые четыре года правления руководство Румынии отправило на казнь около 75 000 «врагов народа», а еще 100 000 сгинули в тюрьме города Рымнику-Сэрат18. В Китае с 1958 по 1960 год в результате проводившейся Мао политики «большого скачка» погибло от голода примерно 35 млн человек19. Причиной их смерти стали не убийства по политическим мотивам, а упрямство диктатора и фанатизм чиновников на местах20. В ходе культурной революции и других политических кампаний, развязанных Мао, погибли еще 2,5 млн человек. Революция разрасталась, и вместе с ней росли горы трупов. Десятки тысяч человек – возможно, значительно больше, – были казнены в Северной Корее и Северном Вьетнаме. Менгисту Хайле Мариам, марксист и эфиопский диктатор, истребил 60 000 жителей своей страны во время «красного террора» в семидесятых. Миллионы камбоджийцев – по общепринятым оценкам, почти четверть всего населения, – погибли на «полях смерти» Пол Пота21.

Руки были по локти в крови не только у государств с тоталитарными идеологиями. Бойни в промышленных масштабах устраивали и антикоммунисты. Подопечные первого президента Республики Корея Ли Сын Мана уничтожили около 100 000 гражданских лиц накануне Корейской войны – и еще сотни тысяч во время войны и после ее завершения22. Генерал Сухарто, захвативший в 1965-м власть в Индонезии, организовал массовые репрессии, в которых в последующие годы погибли от 500 000 до миллиона человек23. В Латинской Америке кровавые расправы учинялись под предлогом борьбы с коммунизмом. Аргентинские генералы ответственны за убийство или «исчезновение» от 15 000 до 30 000 человек в период с 1976-го по 1983 год. Солдаты генерала Пиночета в соседней стране перебили от 3 000 до 5 000 чилийцев24. А некоторые диктаторы так и вовсе не видели смысла в идеологической или геополитической мотивировке своих действий. Целая плеяда кровожадных вождей появилась в постколониальной Африке: Франсиско Масиас Нгема перебил примерно 50 000 человек в Экваториальной Гвинее, а Хиссен Хабре – около 40 000 в Чаде25.

Если власти не убивали диссидентов, то сажали их за решетку. Во всех несвободных странах диктаторы отправляли реальных и предполагаемых оппозиционеров в тюрьмы, трудовые колонии, концентрационные лагеря и психиатрические больницы. Мировая сеть насилия простиралась от советского «архипелага ГУЛАГ» до латиноамериканских «штрафных островов». Практически везде политических заключенных пытали.

Не все диктаторы были одинаково свирепы. В каждом периоде было, по крайней мере, несколько автократов, обходившихся малым количеством убийств; мы представим эти данные ниже. Впрочем, даже у тех, кто экономил на палачах, тысячи несогласных часто сидели за решеткой. Бывший президент Египта Нассер казнил всего нескольких членов организации «Братья-мусульмане», но его тайная полиция во время облав разом задерживала по 20 000 недовольных26. В Аргентине при популисте Хуане Пероне убито было всего несколько представителей оппозиции, но в тюрьмы попали более 14 000 человек27. Относительно мягкими считаются некоторые европейские диктатуры первой трети XX века. Польский маршал Юзеф Пилсудский и венгерский адмирал Миклош Хорти сохранили элементы демократического фасада и – по меньшей мере, в сравнении с тем, что происходило позже, – отличались сдержанностью. Впрочем, Пилсудский в 1930-м арестовал 5 000 своих оппонентов и создал «один из первых современных концлагерей для политзаключенных»28. В ходе «белого террора» 1919 года, который привел Хорти к власти, было произведено «несколько тысяч казней и десятки тысяч арестов». Бывший глава охраны Хорти коллекционировал уши убитых коммунистов29.

Жестокие репрессии были главным инструментом диктаторов прошлого века. Но не единственным. Одни диктаторы набирали популярность в антиколониальной борьбе или в войнах. Другие – как мексиканская Институционно-революционная партия (ИРП) – добивались поддержки благодаря экономическому развитию и раздаче должностей и денег. В Африке верхушка кооптировала последователей, обычно в собственных этнических группах, за счет избирательного распределения привилегий30. Но даже в таких случаях страх и насилие были разлиты в воздухе. Мексиканский режим при каждом удобном случае расправлялся со студентами, крестьянами и членами профсоюзного движения31. Хозяева страны карали и миловали по своему усмотрению.

Поражало не только само насилие, но и то, как власти преподносили его народу. Почти всегда убийства, пытки и тюремные заключения намеренно афишировались. Гордясь своими кровавыми свершениями, диктаторы XX века обязательно информировали о них своих граждан. Тем самым они воспроизводили модель наказания, которая вышла из употребления на Западе с окончанием XIX века. В Европе Средневековья и раннего Нового времени за любые преступления, от самых мелких до цареубийства, полагались изуверские наказания. Подозреваемых колесовали и вздергивали на дыбе, сжигали на костре, вешали, топили и четвертовали – а то и все сразу. На казни и пытки, как на представления, стекалась публика, зрители аплодировали. Весь смысл выставления к позорному столбу в том, что в наказании принимает участие уличная толпа. Тех, кто выживал, клеймили. Клеймо на лбу, отрезанные носы или уши сообщали о совершенном преступлении.