Три недели коты караулили своего кормильца возле крыльца. А не дождавшись, бегали к заветной, давным-давно заметенной снегом лунке. Другие рыболовы пробовали угощать их рыбешкой. Но коты отказывались от угощения. Гордые! Оставались верными своему хозяину.

Зато сколько было кошачьей радости, когда Иван Лукич выздоровевший вернулся домой!

Коты ни на шаг не отходили от старого часовщика. Но истинная радость к ним пришла тогда, когда Иван Лукич со своим ящичком и рыболовными принадлежностями снова улыбающийся появился на крыльце.

Не помню уже точно, когда впервые попалась мне в руки эта книга в твердом темно-синем переплете. Называлась она «Звезды над Самаркандом». Сверху значилось: Сергей Бородин.

Первые строки меня сразу околдовали. Своей музыкальной напевностью и еще чем-то непонятным. Книга захватила и из двадцатого века перенесла в средневековую эпоху с ее дымными кочевыми кострами, ремесленниками и храбрыми воинами во главе с грозным и непобедимым Тимуром. Трудно было оторваться от романа и, когда на следующий день была перевернута последняя страница, я еще долго ходил под впечатлением прочитанного.

Потом были другие добрые знакомства с книгами Сергея Петровича Бородина. С более ранними — «Египтянин», «Мастер птиц» и с поистине классическим произведением «Дмитрий Донской».

Помнится, отец читал этот роман вслух. Тогда в доме еще не было электричества, и мы — мама, братишка и я, — рассевшись вокруг керосиновой лампы, не отрываясь, слушали. Таким образом, книги Сергея Петровича Бородина заняли на полке среди моих школьных учебников особое место.

Разве мог я, мальчишка, знать тогда, что судьба скоро подарит мне несколько незабываемых встреч с этим знаменитым писателем?

Страсть к самостоятельному творчеству привела меня, пятиклассника, в литературный кружок Дворца пионеров имени В. И. Ленина. Было это в самом конце пятидесятых годов.

Здесь собирались ташкентские девчонки и мальчишки, одержимые одним: выразить свои мысли и чувства в форме стихотворения или рассказа. И ничего, что у большинства они получались неуклюжими, не всегда складными. На то и существует кружок под руководством опытного педагога. И вот как-то нам объявили:

— На следующее занятие в гости к кружковцам придет писатель Сергей Петрович Бородин.

Мы не были избалованы столь редкостными встречами, и поэтому вполне объяснимо волнение юных поэтов и прозаиков. К этому дню мы заранее готовились. Обдумывали вопросы, которые зададим любимому писателю. Тщательно отбирали свои стихи и рассказы: а вдруг придется их прочитать!

Наконец долгожданный день наступил. В пионерскую комнату вместе с нашим педагогом вошел писатель. Я его сразу узнал по фотографиям из книг и журналов. Чуть выше среднего роста, в сером костюме в тонкую полоску. Он, улыбаясь, со всеми поздоровался. И вскоре потекла непринужденная беседа. Ребята задавали бесчисленные вопросы. Как вы стали писателем? Как был написан роман «Дмитрий Донской»?

Сергей Петрович терпеливо, коротко, но ясно отвечал на все вопросы. Я же старался не задавать их. Сидел в стороне и больше слушал. Потом самые смелые кружковцы по очереди прочитали свои стихи. «Прозаики», в стане которых был и я, чтобы не утомлять писателя, на сей раз решили отмолчаться.

Стихи ребят были самые разнообразные. О временах года, о Первомае, об учебе, о путешествиях… Сергей Петрович слушал внимательно, но как-то без эмоций. Но вот встала девочка с косой и белым бантом. Она звонко прочитала свое стихотворение о полевой ромашке. И писатель сразу оживился.

— Хорошее стихотворение получилось! — похвалил он. — А знаете, почему?

Это уже обращалось к нам. Мы не знали.

— А потому, что девочка увидела ромашку по-своему. Все поэты, даже взрослые, сравнивают этот цветок с солнцем. А девочке он показался яичным желтком. Просто и точно. И стихотворение уже только за это заслуживает внимания…

Так нам впервые был преподан урок настоящего мастерства.

И еще крепко на всю жизнь запали в память слова Сергея Петровича:

— Помните, ребята, писать вы в итоге, может, научитесь. А вот станет ли кто из вас писателем, неизвестно. Тут помимо таланта и стремления нужно нечто большее. Может, даже подвиг…

По-настоящему смысл последних фраз я не сразу понял. Для этого потребовались годы. До чего же они оказались верными!

Мои стихи изредка печатались в республиканских газетах и журналах. Готовился к печати первый сборник. Но оставалось какое-то чувство неудовлетворенности. Хотелось показать написанное опытному мастеру. Но кому?

В середине 60-х годов в тенистом скверике на Ленинградской улице возле кукольного театра по воскресеньям собирались букинисты, филателисты, нумизматы. Поиск необходимой книги как-то привел и меня сюда. Был я не один, а вместе со школьным другом, тоже начинающим поэтом. И еще издалека в толпе увидели фигуру Сергея Петровича. Позже я узнал, что он является также истым книголюбом и нумизматом.

— Это писатель Бородин! — гордо подчеркнул приятель. — Встречался с Есениным, учился у Брюсова… Классик!

Это все я знал и раньше, но школьный друг, видимо, хотел в полной мере блеснуть своей эрудицией.

— Вот бы ты и показал ему свои стихи! — заметил он.

«А что? — подумал я. — Вполне правильное решение!» Благо, папка со стихами по какой-то причине находилась со мной… Но как это сделать? Вопрос щепетильный и тонкий.

— Пойдем поближе, — подтолкнул меня приятель.

Писатель был в белой рубашке и тюбетейке. Окруженный пожилыми людьми и молодежью, он старательно что-то разглядывал в лупу. Приблизившись, мы увидели в его руке помятую тусклую монету.

— Та-ак, — говорил Сергей Петрович, вертя ее с боку на бок. — По-моему, девятый век до нашей эры… Египет… Монета редкая… Надо посоветоваться со специалистами!

Рыжий парень в фетровой шляпе, ее владелец, заискивающе старался заглянуть в лицо писателю.

— Вот и я говорю то же самое, — лепетал он.

— Сколько просите за нее? — спросил Сергей Петрович.

Парень заломил такую цену, что окружающие прямо-таки ахнули. Но монета была действительно, видимо, исключительно редкого достоинства, и поэтому писатель откровенно сказал:

— Собственно, такие вещи бесценны… У меня нет с собой сейчас таких денег…

— Потом отдадите. Берите пока так. Я вам верю, — заторопился парень.

Не знаю, нашла ли достойное место эта монета в коллекции Сергея Петровича… Но мне было интересно в тот день услышать все, что говорит Сергей Петрович. И мы двинулись вслед за ним. А он уже направился к букинистам. Любопытно! Ведь многих авторов ему посчастливилось лично знать, со многими дружить. И наши ожидания оправдались.

Седобородый, сухой и строгий старик букинист, которого в Ташкенте многие знали, развернул газету и показал Сергею Петровичу какую-то книгу.

— Взгляните, любопытное изданьице!..

Это было одно из первоизданий книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок» с великолепными цветными иллюстрациями Кукрыниксов. К сожалению, я после никогда не встречал их.

Сергей Петрович бережно погладил обложку и с какой-то грустью в голосе сказал:

— А ведь эта книга у меня была с дарственной надписью авторов, только перед самой войной сгорела вместе с остальной библиотекой, там, в Подмосковье!..

К обеду народ постепенно стал расходиться. Видимо, пора было уходить и Сергею Петровичу. И я, наконец, не без нажима приятеля, отважился:

— Вот, Сергей Петрович, я хотел показать вам!.. Если, конечно, это удобно…