— Ты так и не ответил, кто ты, — заметил Мяч.

— Я — тот, кто привел эту тварь на Землю и погубил предыдущую цивилизацию титанов. Я дрался с ним на всех пластах во всех реальностях, но каждая наша схватка заканчивалась еще большей кровью виновных и невиновных. Вы же пока ещё в начале этого кармического клубка. Мне жаль вас. Но мне пора.

— Ну раз не хочешь говорить, кто ты, то скажи хотя бы, почему Ноль Ноль Первая не вышла говорить с нами, — сказала Эйни.

— Она не видит смысла, поэтому разбудила меня, чтобы я сделал то, что сделал.

— Одни загадки. Что сделал-то? — развёл лапами Мяч, но пустой камень, на котором развеивался туман, не ответил. Человека в экокостюме давно канувшей в лету цивилизации на нем уже не было.

— Ну и что это было? — спросил меня Чак, проверяя что-то на тонких слоях магии. — Я не вижу его. Такое впечатление, будто его вообще не было.

— Он ушёл вниз по оси углеродного распада в мир, именуемый Милларом, — прочитал я какой-то всплывший в моем разуме текст.

— Куда? — переспросил Мяч.

— Это назад во времени. В Мир Миллар, где будет пытаться пленить и заточить Несущего свет, ибо он не просто бог, но губитель и враг всего разумного. Как… — Я осёкся, взглянув на пустые капсулы в лапах Мяча, которые он зачем-то взял с собой на Терру.

— Что «как»? — спросил Мяч.

— Было какое-то сравнение, но оно почему-то вылетело из моей головы, — признался я. — Тот, с кем мы говорили, считает Несущего свет самым опасным из всех известных ему врагов во всех мирах, плоскостях и линиях времени.

— Так, кто такой Несущий и почему мы о нём говорим? — спросила Эйни.

— Я не знаю, — признался я. — Мы как-то с ним связаны, но я не могу вспомнить как.

— Кто-нибудь что-нибудь понимает? — спросил Мяч, глядя на пустые колбы-капсулы в своих лапах. — Зачем мы взяли это с собой?

— Ну как зачем? Для пробы грунта, конечно. Это очень важно — понять, насколько изменилась Терра после слияния с другим миром, — с упреком, словно на сумасшедших, взглянула на нас лисодевочка.

Все это время меня не покидало странное чувство, словно говоривший с нами второй бортовой стрелок давно погибшей цивилизации лишил нас чего-то важного, но взамен дал нам шанс выиграть в пока еще неведомой игре…

Матрица мезанихов приняла его сразу в изначальном виде, и никто из живущих в этом нуарном мире словно бы не замечал того, что он гуманоидный пес, относясь к этому так, будто это было нормальным для их планеты. При этом Анубис нигде не видел привычных для довоенной Терры фурри и каких-либо генных модификаций в виде хвостов или ушей непривычной формы…

Мезанихи были совсем как люди, причем походили на них не только внешне. Общество этих гуманоидов жило со своими проблемами и заботами, и, как понял бывший чёрный Странник, вся планета представляла собой один бесконечный мегаполис, смердящий чёрными трубами заводов под таким же темным небом. Светлый день сменялся такой же светлой ночью, которую обеспечивали шесть светящихся дисков: два планетоида-спутника, три газовых гиганта и одна звезда Визус, белый остывающий карлик. Иногда Анубис, стоя на застекленной террасе высотного ресторана, наблюдал за движением небесных тел и уговаривал себя не испытывать к этому миру никаких эмоций, несмотря на его детальную прорисовку и особую красоту локаций. За время, прошедшее с момента его заключения в систему, он обзавелся псевдоматериальными ценностями, и это было плохо.

"Начнешь играть, к примеру, качать магию — погрязнешь в матрице; увлечёшься чем-то — погрязнешь в матрице; шаг вправо или влево — и вот ты уже играешь, а это дорожка в один конец без шанса на выход или победу'.

Тёмно-синий костюм-тройка сидел на нём как влитой. Под жилеткой с черной кожей контрастировал белый ворот рубахи, утянутый галстуком-бабочкой. Анубис различал цвета, в отличии от других живущих здесь, и держался своим сознанием за это словно за сверхспособность, доступную только ему. Матрица придумала для него послужной список, семью и даже документы об образовании, штрафы за неправильную парковку и превышение скорости. И это был ее очередной крючок.

«Посмотришь в глаза своему сыну, маленькому милому волчонку, или качающей его светловолосой и голубоглазой супруге — пропадёшь и снова погрязнешь. Начнешь сам оплачивать счета и долги — ухнешь туда с потрохами, и сам не заметишь, как стал скучным семьянином».

— Ану, пора ехать! — позвали его.

Странник обернулся. Их было пятеро, и он знал каждого. Судя по легенде механического мира, Анубис вырос вместе с ними в трущобах и поднялся до самого верха — до главы преступной, все разрастающейся группировки.

«Очередной обман…» — мысленно усмехнулся он, однако кивнул пришедшим за ним.

И лишь от одного бывший адепт Тирипса не мог до конца абстрагироваться, и именно этим в ближайший час ему и предстояло заняться…

Спустя несколько минут колонна из трех устаревших машин на двигателях внутреннего сгорания, ровно треща моторами, везла их по заваленным мусором улицам. Руки Анубиса согревали сжимаемый им металл дробовика. В салоне шутили и смеялись. Никого из банды не смущало, что они едут убивать, тем более что это было неважно. Важным являлось лишь стремление занять главенствующее место над всеми людьми бесконечного мегаполиса, да так, чтобы каждый погружённый в матрицу признал его вождем, лидером, а лучше — богом. Если бы это произошло, он, Анубис, стал бы богом для целого роя непобедимых машин. Однако до этого было еще очень-очень далеко.

Странники пробовали шагать с Антарктического горного плато, но у них не получалось. Мяч тянулся к божиим путям, однако они вели в любой уголок Терры, но не за её пределы.

Попытки переместиться сменились взглядами, полными непонимания.

— Только что же работало! — возмутился кот.

— Хелл, ты в курсе, что тут происходит? — спросил Чак.

Я взглянул на Эйни, которая, закрыв глаза, морщилась и смотрела предвидением совсем по другому поводу. В её видениях Анубис был жив и изобретал способы, как починить матрицу мезанихов изнутри.

— Кто-то очень не хочет выпускать Мяча за пределы планеты, — ответил я.

— А у нас тогда что с «шагом»? — открыла глаза Эйни.

— Вас не хотят выпускать тоже, а значит, игра на выживание началась, — заключил я, понимая, что если это так, то я являюсь самым слабым звеном.

— Мы можем призвать сюда крабов и остатки наших войск… — проговорил Чак.

— Людей тут достаточно, — заметил я, — а вот крабы лишними не будут. Тэварцы первым делом атакуют местных и их главные храмы на местах силы.

— Сношала жаба гадюку! Перебьют друг друга, и дело с концом, — воскликнул Мяч.

— Если пятёрка захватит места силы, тут будет тяжко.

— Не хуже, чем на Терре пару лет назад! — широко улыбнулся Мяч.

— Сравнимо, — не согласился я.

— Что ты знаешь про этот мир? — спросила Эйни.

— Всё, что записано о нем в его информационном поле.

— Дай беглый экскурс, куда бежать, кого бить, чтобы не стало хуже… — продолжал улыбаться кот.

— Пять тэварских богов высадятся на шесть материков, и им ничего не стоит дойти до центров силы каждого материка. На нашей стороне то, что каждое из таких мест силы — это неприступная крепость, а против нас то, что в этом мире нет своих богов. Кроме того, существует гильдия магов, которая достаточно агрессивно относится к попаданцам типа нас.

— Тут основная раса люди? — спросила Эйни.

— Да, — подтвердил я. — И они только что уничтожили своих соседей по планете.

— Кого же? — спросил Чак

— У вас их называли неандертальцами.

— Чёт не понял. Это ж древние люди? — удивился Мяч.

— Людьми на Земле позже начали называть кроманьонцев, — пояснил Чак.

— А куда у нас делись неандертальцы? — спросил Мяч.

— Тут и у нас их перебили, — ответил я. — А как сложилось у вас, не знаю: я не читаю память вашего измерения…