Вышла в коридор, спустилась по лестнице на первый этаж к кухне и отозвала защиту, проверяя, изменилось ли что-нибудь. Голова не болела, я помнила об оставленном в своей спальне Генрихе — значит, мою просьбу выполнили.

Неторопливая, тягучая, словно стекающий по стволу дерева дикий мёд, первая ночь сира Генриха Роланда и его «Иларии». Пришёл он поздно, видно, долго сомневался в своём решении. К этому времени я задремала, вымотанная дневными заботами и расслабившаяся после двух часов, проведённых с сиром Брисом и Райаном. Я нарочно отказалась от совместного экстаза, чтобы приберечь желание для позднего гостя, притворилась, будто довольна, иначе мои мужчины меня бы не отпустили. Но ожидание и тишина убаюкали меня.

Он вошёл бесшумно, дверь была не заперта и приоткрыта на тонкую щель. Я оставила две лампы, приглушив их свет, и Генрих опустился на кровать, рядом со мной. Некоторое время наблюдал за тем, как я сплю, вернее, Илария, и осторожно гладил разметавшиеся на подушке длинные тёмные волосы, даже наклонился, чтобы вдохнуть их цветочный аромат, похожий на тот, который запомнился на моей ровеснице. Я проснулась, почувствовав чужое присутствие, но не мешала принцу привыкать к мысли об Иларии, сделала вид, будто нахожусь в дрёме, что было совсем не сложно, повернулась на спину, не поправляя покрывала, и мои груди обнажились.

— Генрих, — позвала сонно его по имени, и принц вздохнул нервно и судорожно.

Ко мне наклонились и осторожно коснулись тёплым дыханием, не решаясь сразу коснуться губами…

Конечно же, я не знала, как выглядит тело Иларии — в отличие от Хетуин, мне такой возможности не представилось. Я только успела заметить неплохую грудь, размером больше моей, формы плеч и нежность линий шеи и рук. Поэтому положилась на свою фантазию и придала своему телу знакомый для Генриха образ.

С меня сдвинули покрывало, и воздушные ласки спустились ниже. Поцелуи-бабочки вызывали волны мурашек. Более трепетного отношения к женскому телу до этой ночи я не чувствовала ни с сиром Брисом ни с Райаном, которые тоже волновались в первую встречу с «поддельной» Амельдиной.

<…>

Он помнил мой урок-совет, в котором я предложила ему по женскому дыханию догадаться о самом чувствительном женском месте. Тот эксперимент вышел занятным, но сейчас Генрих казался поистине опытным любовником. Несколько фигур, выписанных языком, и я запела — его имя и слова любви.

То, что Генрих не сразу довёл до экстаза свою Иларию, а то и дело приподнимался на руках, смещался надо мной и снова и снова целовал — это мне безумно понравилось. Я и сама захотела продлить ночь нежности, села, так что мы просто стали гладить друг друга и прикасаться губами везде, где могли достать, не меняя положения тел.

<…>

Спустя время, мы снова приняли позу, в которой могли видеть друг друга. Я наслаждалсь непередаваемым зелёным взглядом, озвучивавшим без слов: «Свет моей души, Илария! Любимая!» Здесь мы немного ускорились, но по-прежнему останавливались для поцелуев.

Приблизился миг выброса жемчуга, лицо Генриха исказилось жалобной маской — брови приподнялись, рот приоткрылся, и дыхание стало обрывистым… Принц наклонился, наши лица соприкоснулись, и необыкновенная волна магии толкнулась в меня, заполняя собой. Внезапно слёзы навернулись на мои глаза, я обхватила руками лицо Генриха и… расплакалась.

Меня утешали словами, поцелуями и вопрошали, что случилось. А я никак не могла выговорить, что эта нежность не шла ни в какое сравнение с прежде испытанной. И оттого стало горько — никто никогда не полюбит меня так, как любил Генрих свою Иларию…

Было ли то делом эмпатоморфии, я не знала да и не хотела знать. Его высочество был счастлив, а я заранее была согласна повторять такие ночи. Мы уснули, повернувшись лицом друг к другу, чтобы не потерять контакта глаз и продолжать беззвучную беседу — между Иларией (которая не подозревала о происходящем) и её возлюбленным.

*****

Принц вынужден был признать, что моя идея была неплоха. От ночей с Иларией он весь подобрался, уверенность и некоторая вальяжность утвердилась в его манере вести себя, во время обедов, в вечерние часы, когда мы собирались в гостиной, или в тренировочном зале. Илария, которая могла стать королевой, заочно лепила из рассеянного и пессимистичного принца настоящего короля.

Райан и сир Брис это видели, чувствовали, что между принцем и мной что-то происходит, и, чтобы успокоить герцога, я сказала, что это всего лишь театр, как некогда было с псевдо-Амельдиной. Райан вслух согласился, но своё беспокойство перенаправил на дело: господин Уриэн недаром ездил в столицу с прошением к Его величеству — Риз-младший захотел выкупить часть западного берега Аднода, чтобы построить там небольшой домик и пристань. Прошение было удовлетворено, и все белые дни два месяца подряд Райан с помощниками сносил хижину, строил новый деревянный тёплый дом, причал с лодкой — и запретил мне появляться там раньше времени, чтобы я сама себе не испортила сюрприз. Территорию домика обозначили небольшой изгородью, у которой посадили растения из садика госпожи, там они всё равно умирали без должного ухода, и деревья.

Что касается меня, я всё больше уставала, разрываясь между тремя мужчинами и их потребностями. Однажды уснула во время ночи нашего трио, и мою измождённость заметили. Меня стали жалеть, количество встреч сократилось вдвое, и теперь у меня в неделе было две спокойных ночи, на сей раз я воспользовалась своим правом и не стала щедро пренебрегать своим здоровьем ради чужих чувств.

Тем временем забурлившая общественная жизнь на Адноде вошла в привычное русло. Период штормов, а вместе с ним и всплески Сердца Аднода закончились. Дожди с грозами случались редко, и я ждала их, с первого шторма влюбившись в шум воды за ставнями и мокрую утреннюю свежесть. Океан больше не дарил обильных подарков, но Райан выучился ловить рыбу с личного небольшого причала и даже пробовал забрасывать сети с лодки. Внезапно рыбалка увлекла его азартную натуру, а потом и сир Брис подключился, найдя особенное удовольствие в молчаливом и терпеливом ожидании клёва. Так что раз в неделю на столе у нас обязательно бывали свежие дары моря.

По словам сира Бриса, Аднод в тёплое время года оказался милейшим местом для человека созерцательного склада ума, и с ним все согласились. Кстати, он ещё не знал, что это будет его последний год на Адноде, потому что по Уставу наместники, у которых было двое детей, выходили в отставку, и им предоставлялось место на континенте. Пока же сир Брис считал дни, дважды в месяц ездил в Люмос повидаться с сиррой Амели, а с приближением срока начал исчезать на каждых выходных. Но об этом позже, пока я должна закончить историю Его высочества.

Домик Райана продолжал строиться, меня туда не пускали, милостиво разрешив пока проводить выходные в компании Генриха, если вдруг мне захочется прогуляться. Его высочество стал более активен. Принц облазил весь остров, и почти всегда его сопровождали я, парочка Эва и Керис и, конечно же, инквизиторы. Попутно я насобирала полезного разнотравья и кореньев.

Кроме того, маги вместе с Генрихом расчистили площадку перед старым рудником, и еженедельно, даже после тяжёлого рабочего дня собирались здесь, чтобы развлечься. Разумеется, приходили поглазеть на зрелище и девушки, что придало ристалищу шарма. Здесь влюблялись, и начинались новые отношения магов с лумерками.

Итак, я вернусь назад, на три недели от важных событий, поставивших точку в семейной проблеме короля Роланда и Люмерии.

В один из вечеров, посвящённых Генриху, ему было предложено (О! Я долго вынашивала эту идею!) немного отвлечься от Иларии и попробовать отношения с другой девушкой, а точнее, Хетуин.

— Ты сама не знаешь, о чём говоришь, Ана, — Генрих моментально ощетинился.

— Я, которую уговорили трое мужчин сопровождать их целый год? — на случай возражений было заготовлено несколько колких реплик.