Гмба сделался лекарским помощником по призванию. Работу свою он любил. Только я никогда не мог приучить его к тому, что забота о чистоте и порядке в палате также является одной из его обязанностей. Он мог спокойно смотреть на то, как жены больных сваливали пищевые отбросы и нечистоты возле самого барака, вместо того чтобы отнести их в помойную яму. Когда я уже не в первый раз поставил ему это на вид, он ответил:
— А что же я им скажу? Собственная жена меня не слушается. Как же будут слушаться меня чужие жены?
Жозеф, тот тоже никак не хочет заниматься делами, не имеющими непосредственного отношения к лечебной работе, ибо при этом всякий раз бывает не обойтись без длинных палавр с больными и их родственниками. Я не могу ставить ему это в вину. Очень уж трудное дело здесь для туземца, какое бы положение он ни занимал, добиться повиновения от таких же, как он. Работа на лесных участках также до чрезвычайности затрудняется тем, что невозможно найти негров-десятников, которые бы пользовались авторитетом среди своих. По этой причине новому доктору и мне приходится брать на себя наблюдение за санитарным состоянием самой больницы и территории вокруг нее и тратить много времени на мелкие и крупные палавры с больными, что, собственно говоря, должно было бы быть делом нашего персонала. Вот и выходит, что новый доктор, например, стремясь избавить меня от этих забот всюду, где только может, тратит два часа на выяснение того, чья же это жена выкидывает прямо на дорогу кухонные отбросы. Он, оказывается, может быть и отличным следователем.
На место Гмба поступает Доминик, один из наших выздоравливающих, который оказывается человеком довольно способным. Разумеется, он не умеет ни читать, ни писать. Я бы охотно взял себе еще двоих или троих помощников. Несмотря на то что я обещаю хорошее жалованье и питание, мне никого не удается найти. Работа, при которой не всегда есть возможность передохнуть в течение дня и которая порою затягивается до глубокой ночи, не по вкусу здешним неграм. Поэтому нам самим приходится выполнять много такого, с чем отлично могли бы справиться наши туземные помощники, и от этого неизбежно что-то упускать в чисто врачебных делах.
По счастью, Жозеф овладевает техникой внутривенных вливаний, играющих такую большую роль в лечении тропических болезней. При надлежащем наблюдении почти всю эту работу можно поручать ему. Она нередко отнимает у него целое утро.
* * *
Присутствие нового доктора позволяет мне, в случае необходимости, посвящать весь день строительным работам. Первым делом обеспечиваем два уже отстроенных барака койками. До этого у меня хватало дела с покрытием и ремонтом крыш. Прежде всего надо достать дерево для больничных коек, иначе говоря, для нар. С этой целью новый доктор выезжает вместе с группой больных в лес. Это его первая поездка на заготовку леса. При этом, не разобравшись и послушав негров, он едва не спиливает какаовое дерево, которое осталось от старой плантации и стоит еще на поляне.
Сам же я сколачиваю нары с помощью Минкёе, семнадцатилетнего туземца из Самкиты, которого в начале лета прислала ко мне г-жа Мо-рель и который тогда очень страдал от огромной язвы стопы. Я вылечил его с помощью неосальварсана, и теперь он старается быть мне полезным всюду, где только может. У него есть намерение сделаться впоследствии моим лекарским помощником. К вечеру к нам присоединяется обычно и новый доктор, чтобы поработать молотком и пилой и тем самым дать себе отдых от медицины.
Во время моего первого пребывания здесь я поручал установку нар туземцам. Больше я этого делать не стану. То, что они сооружают сами, очень скоро разваливается, ибо, стараясь не слишком утруждать себя, они выбирают мягкие породы дерева, которые легко прогрызают термиты. Такие нары приходится потом то и дело чинить, я это знаю по собственному опыту.
Больничные койки должны быть сколочены из хорошего твердого дерева; делать все следует с расчетом на то, чтобы их можно было снимать со вбитых в землю столбов, вытаскивать на солнце и чистить; располагаются они одна над другой, как в купе спального вагона, и тем самым пространство между полом и крышей используется сполна. Эти прочные и удобные койки мне приходится сколачивать самому. Остов их сбивается из жердей твердых пород и укрепляется на стоящих на полу ножках такого же твердого дерева. Ложе состоит из длинных топких бамбуковых палок, которые настилают вплотную друг к другу и привязывают с помощью лиан к раме, сделанной из ровных, одинаковой толщины кругляков.
Проще всего было бы, разумеется, сколотить эти койки из досок. Но досок у меня нет, нет и никаких видов на то, чтобы в ближайшее время их в достаточном количестве раздобыть. Поэтому мне и приходится сооружать койки из кругляков и бамбука, что обходится дороже, чем стоили бы самые дорогие доски, и на что уходит гораздо больше времени и сил. Сколько дней отняла у меня заготовка материала! Сколько пищевых рационов и подарков приходится мне раздавать людям, которые, руководимые Минкёе, предпринимают много поездок в леса и на болота! За бамбуком лодку приходится посылать на болото, находящееся в расстоянии двадцати километров вверх по течению. Прямые же деревья твердых пород, такие, какие мне нужны, растут только в глубине леса, и поиски их требуют больших усилий. Нередко бревна приходится тащить сквозь заросли, прокладывая дорогу топором и секачом.
Однажды, пообещав им большие подарки, я послал гребцов, работавших на одного европейца, который в это время лежал у меня в больнице, за деревом для коек. Люди эти, которых предоставили в мое распоряжение на три дня, как будто преисполнены рвения. Поздно ночью возвращаются они домой, и каноэ их каждый раз бывает до краев нагружено лесом. У нас в это время столько работы, что некогда передохнуть, и мне не приходит в голову проверить качество того, что они привезли. После того как они вместе со своим хозяином от нас уезжают, выясняется, что привезенное ими дерево все сплошь мягкой породы и совершенно непригодно для наших целей. Оказывается, что такого леса сколько угодно и у нас на берегу в каких-нибудь ста метрах от больницы, и там за полчаса можно было бы нарубить его полную лодку. Туземцы эти не знали, что. через несколько недель хозяин их должен вернуться к нам и продолжить свое лечение. Когда они снова попадают в мои руки, им приходится немного попотеть, расплачиваясь за то, что, работая на меня, они с таким легкомыслием пренебрегли различием между мягкими и твердыми породами дерева.
Наконец около сорока коек готовы. Теперь остается построить запирающуюся хижину, где можно было бы хранить весла и рабочий инструмент. До крайности необходимо нам также складское помещение для хранения бананов и мешков с рисом и большой, снабженный полками чулан, чтобы рассортировать и уложить жестяные банки, пузырьки и бутылки из-под лекарств. До чего бы все это было просто сделать, если бы у нас были доски! До чего все сложно и утомительно, когда приходится вместо них пользоваться жердями, которые к тому же надо привозить издалека! И как трудно из такого материала строить помещения, защищенные от воров!
Иногда работа прекращается на весь день из-за того, что люди не хотят ехать в лес. Им хочется как следует отдохнуть от своей последней поездки. Или же идет дождь. Во время дождя африканских негров невозможно заставить работать. Дождливый день в их глазах — посланный богом подарок. В этом нежелании своем мокнуть они правы. Каждый туземец в большей или меньшей степени заражен малярией, и малейшая простуда может вызвать у него приступ лихорадки. Я и сам смотрю за тем, чтобы в дождливое время меньше загружать их работой.
После того как складские помещения готовы, принимаемся строить новый барак для больных, рассчитанный на тридцать коек. Число больных непрерывно растет. Каждый вечер приходится принимать шестьдесят-семьдесят человек, не считая сопровождающих их лиц. К тому же становится очевидным, что нам надо иметь отдельную палату для послеоперационных больных — на пятнадцать коек. Коль скоро в больнице нашей действует хирургия в том объеме, в каком это здесь необходимо, то нельзя больше мириться с тем, чтобы послеоперационные больные, которых мы до сих пор размещали среди прочих, лежали как попало.
