В среду 26 марта мы прибываем в маленькую гавань Санта-Исабель на Фернандо-По.[56] Фернандо-По — это расположенный при входе в Камерунскую бухту принадлежащий Испании вулканический остров с исключительно богатой тропическими культурами растительностью. Особенно хорошо произрастает на нем какаовое дерево, хотя, вообще-то говоря, лучшие сорта какао вывозятся не из Африки, а из Гватемалы. Но самое трудное для Фернандо-По — это найти работников для выращивания какаовых деревьев. Надо прямо сказать, что местное негритянское население на это не способно. Люди эти совершенно измождены господствовавшим здесь ранее тяжелым принудительным трудом. И вот Фернандо-По, настоящий земной рай, должен пользоваться привозной рабочей силой. Вместе с тем ни одна из африканских колоний не разрешает своим неграм эмигрировать. Теперешний губернатор острова окончательно оформил договор с негритянской республикой Либерией, по которому определенному числу либерийских негров ежегодно разрешается выезжать на работу в Фернандо-По. Поэтому, несмотря на то что отпущенных Либерией рабочих далеко не достаточно, губернатор этот считается спасителем острова и перед его дворцом ему поставлен бронзовый памятник. Этот сверкающий на солнце памятник на острове Фернандо-По — самая яркая иллюстрация того, как печально обстоит в Африке дело с рабочей силой. Когда рабочих не хватает, приходится намного дороже платить и уделять им больше внимания. Люди эти не привыкли особенно утруждать себя работой. Вот почему какао, добываемое на этом плодороднейшем острове, продается по цене, которая гораздо выше тех, что существуют на мировом рынке. Оно и вообще-то бы не нашло себе сбыта, если бы Испания не обложила высокой пошлиной все то какао, которое привозят не из ее колоний. И вот какао проделывает путь из Фернандо-По в Испанию. Испанцам приходится платить за него гораздо дороже, чем другим европейцам, для того чтобы искусственным образом поддерживать какаовые плантации на одном из самых цветущих островов мира. В кромешной тьме наш капитан, виртуозно. маневрируя, выводит пароход из маленькой бухты, и 27 марта около полудня мы прибываем в Дуалу. Так как у нашей роженицы в паспорте нет всех необходимых печатей, она должна пока что оставаться на пароходе, а с ней вместе Ноэль и я, ибо, кроме нас, ухаживать за ней некому. Через два дня удается получить разрешение на время высадить ее на берег как больную. Последняя услуга, которую я ей оказываю, заключается в том, что, будучи в глазах круменов сильным мужчиной, я переношу ее по качающемуся трапу на баркас. Теперь мы уже свободные люди и спешим сойти на берег.

В доме протестантской миссии, где мы в гостях, остановилось пять миссионеров с женами и детьми, которых в общей сложности двенадцать. Все эти пять семей ожидают парохода, чтобы уехать в отпуск в Европу и Америку. Как приятно нам слышать крики малышей, которые от нас уже ничего не хотят!

Задерживаюсь на некоторое время в Камеруне, где мне надо посетить осиротевший пункт Базельской миссии Ньясосо в той части страны, которой в настоящее время владеют англичане.[57] Люди, знающие этот край и условия жизни здесь, указали мне это место на случай, если бы мне когда-нибудь удалось основать еще одну больницу, помимо той, что в Ламбарене. Вот почему я хочу приглядеться к Ньясосо. С помощью дуальского миссионера, который дружески нам сопутствует, мы делаем необходимые для этой поездки закупки и укладываем наши вещи вместе, так что они образуют всего десять мест. В среду 2 апреля выезжаем из Камеруна по Северной железной дороге на станцию Лум, находящуюся на расстоянии ста с чем-то километров от Дуалы, откуда мы на следующий день отправимся в Ньясосо. Дуальский пастор Куо, из туземцев, к которому я обращаюсь с рекомендательным письмом от одного базельского миссионера, настолько любезен, что соглашается проделать с нами весь этот путь и быть нашим переводчиком и проводником. Путешествие это, на которое я собирался потратить около трех недель, придется проделать значительно скорее, ибо в Камеруне уже начался — на месяц раньше, чем обычно, — период дождей, а суточная оплата носильщиков там, оказывается, значительно выше, чем я мог думать. К тому же, еще когда я был в Дуале, меня известили, что больные в Ламбарене меня ждут.

В Луме мы находим заранее заказанных нам носильщиков. Они доставляют наши вещи до Нгаба, расположенного приблизительно на половине пути. По случаю нашего прибытия раздается тамтам: это местный учитель-негр созывает всех жителей деревни. Находим себе носильщиков и для второй половины пути. Ноэль берется возглавить наш караван. В обязанности его входит распределить груз, отправить людей в путь, проследить за тем, чтобы никто не остался или не бросил порученной ему ноши, отдавать распоряжения касательно приготовления пищи и установки походных кроватей, а также — и это самое трудное — в предрассветных сумерках проводить укладку вещей, так чтобы ничего не было забыто. При этом он в первый же день обнаруживает, что даже искусному европейскому следопыту есть чему поучиться в Африке. Оставляю его и иду вместе с пастором Куо вперед, чтобы иметь возможность поговорить в деревнях со старейшинами их, местными протестантами и учителями. Дорогой мы встречаем старейшину деревни Ньясосо. Он осматривает проезжую дорогу, которую прокладывают из Лума в Ньясосо для того, чтобы со временем по ней можно было ехать на автомобиле. Мне кажется, что ему придется поломать голову над этой дорогой еще и раньше — как только пройдут первые камерунские дожди. Последняя треть ее уже готова и оказывается очень удобной для нашего форсированного марша. Через несколько часов, еще до наступления темноты, мы уже на месте.

Ньясосо расположен на высоте восемьсот метров на склоне горы Купе, высота которой две тысячи метров. Гора Купе, так же как и гора Камерун, вулканического происхождения. Обе они лежат на большой гряде вулканов, которая тянется от Фернандо-По до отдаленных районов Африки. Почва в Ньясосо почти такая же плодородная, как и на испанском острове. Здесь можно бы без труда обеспечить больницу продуктами. Видим пасущихся коров. Все так непохоже на Ламбарене!

То, что когда-то было садом миссионерского пункта, превратилось теперь в густые заросли. Сохранились только апельсиновые и лимонные деревья. Обвешанные плодами, они возвышаются над кустарником. Прорубаю топором тропинку к могиле жены одного из миссионеров, которая покоится здесь.

Большой, рассчитанный на две семьи дом миссионерского пункта, несмотря на то что он уже десять лет пустует, находится еще в довольно приличном состоянии. Базельцы построили его основательно. Но все же понадобилось бы немало сил и средств, чтобы сделать его вновь обитаемым. Туземцев-плотников для этой работы здесь можно найти. Всюду, где протекала деятельность Базельской миссии, есть надежные строительные рабочие из негров. Во всех английских колониях Западной Африки купцы жалуются на то, что, с тех пор как Базельская миссия перестала существовать, в этих краях прекратился прирост туземных рабочих. По этой причине раздаются голоса, требующие, чтобы швейцарской миссии, которую недальновидные правители изгнали из этой страны, снова был открыт сюда доступ.

Вечером приходят жители деревни. Пытаюсь рассказать им все, что знаю о том, как живут теперь изгнанные отсюда миссионеры. Хор исполняет написанные для четырех голосов песни. Меня поражает, как эта община, на протяжении десяти лет уже лишенная пастыря и предоставленная самой себе, умудряется жить по-христиански.

Всесторонне обсуждаем вопрос о создании здесь больницы. Люди эти заявляют, что готовы оказать мне всяческую помощь. Если Базельская миссия и английское Колониальное управление предоставят мне часть заброшенных строений миссионерского пункта под больницу, они берутся обеспечить меня необходимыми для их восстановления строительными материалами и рабочей силой. Однако, несмотря на все их уговоры, есть одно обстоятельство, которое продолжает меня смущать. Я задумываюсь над тем, не будет ли слишком трудно для больных округи добираться до Ньясосо, расположенного на такой большой высоте. Но вместе с тем Ньясосо находится как раз в самом центре всего этого горного края.