А время не ждет! До наступления половодья, в конце ноября и начале декабря, весь лес необходимо спустить в озеро. Воды его сообщаются с рекой только в период разлива. Бревна, которые к этому времени не успевают перекатить, остаются в лесу и до такой степени бывают изъедены древесными паразитами, в особенности одной из разновидностей короедов (Bostrichidae) что их уже невозможно пустить в продажу. В лучшем случае бревна эти еще удается спасти, дождавшись весеннего половодья. Однако последнее часто не достигает высоты, достаточной для того, чтобы соединить все озера с рекой. А уж если бревна пролежат в лесу целый год до следующего осеннего половодья, то можно быть уверенным, что они погибли.

Иногда, примерно раз в десять лет, и осеннее половодье не достигает нужной высоты. Тогда вся работа на множестве лесных участков оказывается напрасной. Так было прошлой осенью. Средние и мелкие лесоторговцы близки тогда к разорению. Мужское население целых деревень, проработав несколько месяцев, получает настолько мало, что бывает не в силах даже заплатить за купленные в долг рис и консервы.

Наконец, лес попадает в проточную воду и лианами его привязывают к прибрежному кустарнику. Тогда появляется белый лесоторговец и покупает то, что негры из различных деревень готовы ему предложить.

В таких случаях ему надо быть крайне осторожным. Действительно ли это те сорта дерева, которые нужны, или же негры пустились на обман и срубили наместо них другие, из тех, что соблазнили их близостью к реке, — воспользовавшись тем, что у них сходная кора и текстура? Весь ли лес свежий и нет ли среди бревен таких, которые лежат уже с прошлого или позапрошлого года и у которых только что отпилили концы, чтобы придать им свежий вид? Изобретательность негров, торгующих лесом, касательно того, как лучше обмануть своих покупателей, поистине невероятна. Горе новичку!

В Либревильской бухте один молодой английский лесоторговец должен был закупить для своей фирмы черное дерево. Дерево это очень тяжелое и поступает в продажу короткими бревнами. Обрадованный англичанин сообщил на родину, что приобрел большое количество отличного черного дерева. Но едва только первая партия прибыла в Англию, как он получил телеграмму, извещавшую, что это вовсе не черное дерево и что купил и переслал он совсем другое. Оказалось, что большие деньги затрачены впустую и ему предстоит теперь нести ответственность за все убытки. Негры продали ему какую-то твердую породу дерева, которая пролежала несколько месяцев в черном болоте. В результате бревна эти вобрали в себя черную окраску, и местами распила и поверхностными своими слоями они стали походить на великолепнейшее черное дерево. В глубине же это дерево было красноватого цвета. Неопытный англичанин не догадался произвести пробный распил отдельных бревен.

Белый лесоторговец, перед тем как купить лес, обычно производит его обмер. Обмер — это нелегкая работа, потому что ему приходится все время прыгать по воде вокруг вертлявых бревен. Покупатель вносит половину стоимости сразу. Остальную часть он додает, когда бревна эти, на которых теперь уже вырубается знак его фирмы, благополучно прибывают на берег. Иногда случается, что один и тот же лес негры ухитряются продать четыре или пять раз, причем всякий раз присваивают себе задаток и в конце концов скрываются в лесу и пропадают там до тех пор, пока об этой сделке не позабудут или пока купивший лес белый не устанет от бесплодной траты денег и времени на розыски мошенника, который к тому времени, когда его обнаружат, успевает приобрести табак или еще что-нибудь и не может уже расквитаться за понесенные белым убытки.

Теперь о том, как скрепляются плоты. Для этого не нужно ни канатов, ни тросов. Упругие лианы девственного леса оказываются и удобнее, и дешевле. От шестидесяти до ста четырех- или пятиметровых бревен складываются в два ряда, один над другим, и перевязываются лианами. Таким образом, плот имеет от восьми до десяти метров в ширину и около сорока — в длину. Вес его достигает иногда двухсот тонн. Длинные тонкие шесты, которыми в определенном порядке перекладываются бревна, придают ему нужную крепость. Вслед за тем на нем строятся хижины из бамбука и листьев рафии. На связанные вместе деревянные чурбаки накладывается слой глины, и получается очаг, на котором можно приготовлять пищу. Огромные весла укрепляются спереди и сзади на мощных уключинах, для того чтобы плотом этим можно было в какой-то степени управлять. Каждое из них требует по меньшей мере шестерых гребцов. Поэтому на таком плоту их должно быть от пятнадцати до двадцати человек.

Покупают как можно больше бананов и маниоковых палочек. Пускаются в путь.

Гребцы должны хорошо знать расположение постоянно изменяющих свои очертания песчаных отмелей, чтобы по мере возможности их избегать. Отмели эти чуть покрыты коричневою водой, и издали различить их бывает трудно. Если плот садится на мель, то единственный способ сняться с нее — это вытаскивать по одному застрявшие в песке бревна, а потом снова вкладывать их на старое место и прикреплять к остальным. Иногда приходится даже разъединять все бревна, а потом снова скреплять их воедино, — работа, которая в этих условиях длится неделю и неизбежно влечет за собой потерю части бревен, которые за это время уносит течением. А время дорого, ибо запасы продовольствия бывают обычно скудны, и чем дальше вниз по течению Огове уходит плот, тем труднее бывает эти запасы пополнить. За несколько несчастных бананов жители деревень требуют с голодающих сплавщиков от одного до полутора франков, а иногда и начисто им отказывают.

Во время пути нередко случается, что сплавщики продают хорошие бревна из своего плота другим туземцам, и заменяют их другими, менее ценными, точно такой же величины, и на этих последних искусно подделывают клеймо фирмы. Десятки таких бревен, брошенных в лесу, остаются лежать на песчаных отмелях или в речных бухтах, после того как схлынет вода. Говорят, что есть деревни, где можно найти запасы таких бревен самых различных размеров. А дорогостоящий лес, вытащенный из плотов, изменяют до неузнаваемости, а потом снова продают белым.

Есть еще и другие причины, которые заставляют белого тревожиться за сплавляемый по реке лес. Через столько-то дней пароход, на который должны будут погрузить этот лес, прибудет на мыс Лопес. Сплавщики вполне могут успеть туда к назначенному сроку. Им обещаны хорошие подарки, если они прибудут вовремя. Но едва только в какой-нибудь из деревень на их пути зазвучит тамтам, они сплошь и рядом поддаются искушению подогнать свой плот к берегу и принять участие в празднестве, которое может продлиться... два, три, четыре, пять, шесть дней. А в это время пароходу в Мысе Лопес приходится ждать, а белому лесоторговцу — платить немалые деньги за простой. Так прибыльное дело оборачивается для него убытками!

Двести пятьдесят километров, отделяющих Ламбарене от Мыса Лопес, плот проходит обычно за две недели. Движение его, быстрое вначале, под конец замедляется. За восемьдесят километров от устья реки на ее течении начинают сказываться уже приливы и отливы океана.

Теперь привязанное к плоту каноэ приходится наполнять запасами питьевой воды, потому что речная становится непригодной для питья а никаких источников поблизости нет. Продвигаться вперед можно лишь в часы отлива. Как только начинается прилив, плот приходится привязывать к берегу крепкой лианой толщиной в руку, чтобы его не отнесло назад вверх по течению.

Потом плот ведут по узкому извилистому рукаву реки, впадающем с южной стороны в бухту Мыса Лопес, около тридцати километров длиной. Стоит ему только оказаться в другом рукаве, впадающем в эту бухту ближе, к середине, как он погиб. Стремительное течение поднятой отливом реки уносит его со скоростью восьми километров в час в открытое море. Если плот выходит в самый южный из рукавов, вдоль берега очень мелкий, тогда можно управлять им с помощью длинных шестов и прогнать его так до самого Мыса Лопес. Но стоит отойти хотя бы на несколько метров от берега, где до дна уже не достать, как управлять плотом становится невозможно и его опять-таки уносит в море. На этих пятнадцати километрах разыгрываются страшные схватки между сплавщиками леса и стихиями. Если поднимается ветер, дующий с континента к морю, то люди нередко бывают бессильны что-либо сделать. Если же из Мыса Лопес заметят, что плот находится в бедственном положении оттуда стараются послать в лодке якорь и цепь, и его удается спасти в том случае, если волнение не настолько велико, чтобы выдрать и разбросать скрепленные бревна. Случись это, сплавщикам, если они не хотят пойти ко дну, остается лишь покинуть плот в лодке, ибо стоит ему очутиться в бухте, как уже никакая лодка не будет в состоянии справиться с отливом и все еще продолжающимся и в море течением реки, и вернуться в Мыс Лопес будет уже невозможно. Плоские, не имеющие киля лодки какие ходят по рекам, бессильны выдержать натиск волн.