Итак, работы ведутся здесь примитивным способом. Это неизбежно хотя бы потому, что рабочую силу составляют примитивные люди... да и тех никогда не хватает. Поговаривали о том, чтобы заселить эти места аннамитами и китайцами. Но попытки эти бесплодны. Работать в африканском девственном лесу чужеземцы не могут: они не в силах вынести жару, жить в этой лесной глуши на бивуаке и питаться тем, что здесь произрастает.
Задача состоит прежде всего в том, чтобы найти подходящее для лесоповала место. В девственном лесу бок о бок растут деревья самых различных пород. Лесоповал оправдывает себя только там, где деревья требуемой породы во множестве растут близ воды. Туземцам такие места известны. Обычно они расположены где-нибудь в глубине леса, но, когда наступает половодье, соединяются с рекой узким протоком или маленьким озерцом, которое тоже разливается. Туземцы знают эти места, но приберегают их для себя и стараются навести белых, которые хотят отыскать их, на ложный след. Один европеец рассказал мне, что жители одной из деревень более двух месяцев принимали от него богатые подарки — табак, водку и ткани — и каждый день отправлялись с ним на поиски этих мест. Однако они так и не нашли ни одного участка, годного для разработки, где можно было бы рассчитывать добыть хорошую древесину. И вот в конце концов из случайно подслушанного разговора он узнал, что негры намеренно уводили его от хороших мест, после чего дружбе настал конец.
Леса, находящиеся вблизи реки, в значительной части своей уже вырублены.
Около половины всех лесов этого края передано в концессию европейским компаниям. Все остальное является свободной зоной и не принадлежит никому. Кто угодно, белый или негр, может вырубать этот лес там, где ему заблагорассудится. Даже на полученных в концессию участках компании нередко разрешают неграм срубать понравившиеся им деревья, как и в свободной зоне, но при условии, что они потом продадут древесину именно этой компании и никому другому из лесоторговцев.
Главное здесь даже не в том, чтобы владеть лесными участками, а в том, чтобы иметь бревна, годные для продажи. Лес, который негры срубают сами и потом продают, обходится дешевле, чем тот, который европейцы вырубают силами наемных рабочих. Но вместе с тем поставки, которые осуществляют негры, настолько ненадежны, что в торговом деле на них никак нельзя положиться. Им может прийти в голову справлять праздник или затеять рыбную ловлю как раз тогда, когда спрос на лес всего больше. Поэтому и получается, что фирма покупает лес у туземцев и вместе с тем для вырубки его прибегает к труду наемных рабочих.
Когда подходящее место найдено, туда приходят либо туземцы из какой-нибудь деревни, которые объединились, чтобы валить лес, либо белые со своими рабочими и прежде всего начинают строить хижины для жилья. Самый трудный вопрос — это как обеспечить их продовольствием. Откуда достать в этой дикой глуши пропитание для шестидесяти или ста человек на долгие недели или даже месяцы? Может ведь оказаться, что деревня и ближайшие плантации расположены в расстоянии сорока километров, и, чтобы добраться до них, приходится проделать тяжелый путь по трясине и болотам. Бананы же и маниок, обычные здесь продукты питания, трудно бывает перевозить из-за того, что они занимают много места. К тому же через несколько дней они портятся. Большая беда Экваториальной Африки в том, что в ней не произрастает никаких плодов, которые бы выдерживали сколько-нибудь длительные сроки хранения. Бананы и маниок созревают здесь в течение всего года, давая то богатый, то более скудный урожай. Но бананы портятся через шесть дней после того, как их сорвут, а хлеб из маниока — через десять дней после того, как он приготовлен.
Корень маниока сам по себе несъедобен из-за содержащих цианистую кислоту веществ, которые входят в его состав. Чтобы удалить из них этот яд, корни кладут на несколько дней в проточную воду. У Стенли погибло однажды триста носильщиков, которые второпях наелись плохо промытого маниока.[43] После того как корень достаточно долго пролежал в воде, его растирают в порошок и подвергают брожению. Образуется особого рода темное вязкое тесто, которое нарезают узенькими палочками, завертывают в листья и так хранят. Эти маниоковые палочки европейцы находят невкусными. Известно, что саго, употребляемое для варки супов, обычно изготовляется из маниока.
Из-за того что регулярное снабжение местными продуктами сопряжено с такими трудностями, работающим на заготовке леса неграм нередко приходится мириться с тем, чтобы питаться рисом и... привезенными из Европы консервами! Из последних сюда поступают главным образом дешевые, специально предназначенные для экспорта в отдаленные районы Африки банки с сардинами, большой запас которых всегда наличествует в факториях. Для того чтобы внести в пищу известное разнообразие, покупаются также консервированные омары, спаржа, калифорнийские фрукты! Самые дорогие консервы, которых не могут себе позволить даже живущие в достатке европейцы, работающим на лесных заготовках неграм приходится есть по необходимости.
А как же с охотой? Дело в том, что в настоящем девственном лесу охотой заниматься немыслимо. Дичь там, правда, водится в изобилии. Но как охотнику разглядеть ее в этих непроходимых зарослях и как ему гнаться за нею? Хорошая охота бывает только там, где в девственный лес вторгаются болота или же степи. Но в таких местах нет никаких деревьев и нечего делать лесорубам. Как это ни парадоксально, но нигде людям не грозит голод так, как среди пышной растительности изобилующего дичью девственного леса Экваториальной Африки.
Нечего и говорить о том, сколько приходится страдать работающим в лесу: днем — от мух цеце, ночью — от москитов. К тому же в течение целого дня им приходится стоять по пояс в болоте. Все они часто заболевают лихорадкой и ревматизмом.
Валить деревья здесь бывает очень трудно из-за большой толщины стволов. К тому же у великанов девственного леса стволы не бывают округлыми и гладкими, а имеют мощные ребристые выступы, которые, подобно контрфорсам, переходят со ствола на главные корни и бывают укреплены глубоко под землей. Как будто по наущению самых искусных строителей, природа снабжает эти могучие деревья единственно надежными средствами защиты от неистовств здешних торнадо.
Часто не приходится даже и думать о том, чтобы рубить дерево снизу топором, можно начать работать только на высоте человеческого роста; иногда приходится даже сооружать особый помост, на который взбираются дровосеки.
После того как несколько человек, проработав целый день, окончательно выбьются из сил, можно считать, что топор сделал свое дело.
Однако нередко бывает, что дерево при этом не падает. Обвитое толстыми лианами, оно срослось с соседними деревьями. И только когда обрубают и их, оно валится наземь.
После того как деревья повалены, начинается заготовка бревен. Ствол распиливается или разрубается на куски от четырех до пяти метров длиной, пока не доходят до места, где диаметр уменьшается до шестидесяти сантиметров, и на этом прекращают работу. Остающуюся часть вершины бросают, и она гниет. Слишком толстые бревна тоже оставляют на месте, ибо из-за тяжести их с ними не справиться. Лесоторговцам нужны только бревна диаметром от полутораста до шестидесяти сантиметров.
Повалом и распилкой деревьев занимаются обычно в сухое время года, то есть между июнем и октябрем. Потом начинают расчищать дорогу, по которой эти огромные, нередко достигающие трех тонн веса бревна перекатывают к ближайшему озеру или реке. Начинается борьба с оставшимися под землей корнями и лежащими на поверхности могучими кронами. Бывает, что при падении дерева огромные треснувшие суки его врезаются на целый метр в землю! Наконец дорога более или менее готова. Участки ее, проходящие по болоту, застилаются деревом. Теперь по дороге этой будут катить бревна, одно за другим. Каждое толкают и сдвигают с места тридцать человек; с дружными выкриками медленно поворачивают они его вокруг своей оси. Если бревно чересчур велико или не совсем кругло, то человеческих сил не хватает. Тогда, для того чтобы перекатить его, прибегают к помощи ваг. А подчас приходится втаскивать его на бугор! Или подложенная вага подается под тяжестью бревна! За всю вторую половину дня тридцать человек в силах перекатить бревно всего на каких-нибудь восемьдесят метров.
