– Отлично. Договорились, старший Зард. – Прервала я перечисление местных красот и достопримечательностей.

– Простите... – не смело спросил Рурх. – А когда можно начинать рыбу ловить?

– Да хоть сейчас. – Ответил ему Марс.

Утро началось непомерно рано. Особенно, с учётом долгой дороги, которую мы преодолели за последние полторы недели. И началось оно с гостей. Местные жители, кажется, спать и вовсе не ложились, или приняли слова Марса о том, что ловить рыбу можно начинать прямо сейчас, как указание к действию.

Потому что притащили нам несколько больших плетëнных корзин с рыбой. Корзины мне показались странными, и я несколько минут их рассматривала. Часть улова приняли на нашей походной кухне с благодарностями.

Правда, дети расстроились, что их не взяли с собой. Очень уж им хотелось посмотреть, чем ловля рыбы здесь отличается от того, как ловили рыбу ребята из шатающегося квартала. Ну, и думаю, что покрасоваться на новом месте, что они, мол, тоже кое-что могут, тоже хотелось.

Старшие, что принесли нам угощение посмотрели на меня, и дождавшись моего согласия, пообещали взять наследников и теперь уже местных правителей с собой, на следующую ловлю.

Вместе с ними пришёл и Зард. Но этот явно пришёл в предвкушении ужаса избалованной удобством и комфортом лари от местных красот.

Дети отправились со мной, а значит, и мастер Азуф с десятком бессмертных. Четыре наших найденыша, которые как и обещал мастер, уже доставали в холке лошадям до груди, конечно же, сорвались следом. Своей лошади у Зарда не было, поэтому ему отдали одну из заводных, тех, что шли с грузом. К моему удивлению, в седле наш провожатый держался хорошо.

Мы проехали к старым верфям, рядом с которыми были непонятные строения.

– Это бывшие бараки, здесь сортировали и готовили рыбу. Вон там, чуть выше были коптильни и солильни. Здесь же ремонтировались и строились суда, что выходили в море, далеко за пределы гавани. – Подробно и тщательно описывал Зард всё то, что сейчас стояло обветшалым и заброшенным. – Не все рыбные косяки подходят к берегу. Некоторые только на глубине и ловятся.

– Вы говорите об этом с такой грустью... Сами ходили? – спросила я.

– Ходили. Научил что ли кто из морских? Обычно-то говорят "плавают". – Усмехнулся Зард, с тоской оглядывая торчащие из воды полусгнившие опоры. – Ходил, лари. И я, и отец мой, и старший брат, и младший успел. Нас ещё дед мой учил. А сейчас что?

– А вернуться в море, на промысел не хотите? – прощупывала почву я.

– Лари, что ж вы душу треплете, да по больному топчетесь? – развернулся он ко мне всем телом. – Вы хоть понимаете, о чём говорите? Вам площадь надо будет расчистить и тут, и в воде, раз. Верфи восстановить, два. Сортировочные бараки, коптильню и солильни, три. Про людей не говорю, они многие за одну лишь надежду, что от голода избавятся к вам пойдут. Суда для ближнего и дальнего лова построить. Да это монет восемьдесят золотом! А мы всем Геликарнаком шестьдесят за год отдаём!

– Уважаемый Зард. Чуть меньше половины от названной вами суммы у нас есть. Один из мастеров уехал в город, продать украшения, что у меня накопились за время жизни в гареме. Как вы думаете, наскребëм на рыбный промысел? – улыбнулась растерявшемуся мужчине я.

– Так, подождите! А жить то вы где будете? Не в наших же хибарах? Если вы своё золото потратите, то на что строить собственный дом. – Распережевался Зард, видно, разговор о ловле рыбы и возможном возрождении промысла, сильно его зацепил.

– Знаете, однажды я зашла в бедные кварталы столицы, вдовий и "шатающийся". Вижу по вашему лицу, что вы понимаете, что я там увидела. – Мужчина кивнул мне в ответ. – Но у меня не было столько денег и возможностей, чтобы сразу всё это исправить. И вот тогда, два очень умных человека, строитель Масул и старший "шатающегося" квартала Гарид, объяснили мне, что можно начать с малого, но важного. Того, что сможет решить не только одну проблему, но и окупиться. А вернувшиеся деньги, можно пустить на решение уже другой проблемы. И так по очереди. А знаете, я люблю учиться у умных людей. Вот, у нас есть немного денег и самая страшная проблема, голод. Работы, чтобы от него избавиться, тоже нет. А жить ещё месяцев пять можно и в лагере. Потом-то уже заморозки пойдут. Как думаете, успеем к заморозкам всё восстановить и обернуться так, чтобы хоть на домики наскрести? И сколько человек из местных согласится работать на ловле рыбы?

– Лари... Вы и наследники-правители, несколько месяцев в лагере? Но строить верфи? – никак не мог мне поверить суровый Зард.

– Вот именно. Мы правители, и мы обязаны всё делить со своим народом. Если у народа только тяготы, значит, их и разделим. – Ударил кулаком по луке седла Барлик, его гронх, которого он назвал Тень, согласно рыкнул.

– Мои дети растут воинами, но справедливыми и помнящими о тех, кто нуждается в помощи сильных, как... – я на секунду растерялась, не зная с кем сравнить, и потому ляпнула. – Как их отец.

– Да не приведи пламя. – Тихо пробурчал Зард и сплюнул.

– Вы мне лучше скажите другое, – я решила не заметить отсутствия верноподданнических настроений у старшего. – А есть ли кому восстанавливать всё это? Мастера остались? Я не от праздного любопытства спрашиваю. Тут ведь если, не умея в строительство влезть, то рухнет же всё и все труды насмарку. Но это не самое страшное. А то может, вреда со своей помощью принесём больше, чем, если бы вообще не лезли.

– Мастера есть, как не быть. И те, что сами верфи ставили, и те, кто корабли собирали! – как то немного по-другому зазвучал голос у старшего, исчезло ощущение, что он не говорит, а топором машет.

Провёз он нас и по выработкам мариона. Но о добыче полезных ископаемых я ничего не знала. Так, смутные воспоминания с уроков географии и репортажи из программ про путешествия.

Посетили мы и несколько селений. Ощущение было, словно еду по полузаброшенным деревням. Вроде и жилые дома, но такие, на грани. Конечно, ветром их не шатает, но жить в таких можно только от большой нужды, когда деваться совсем некуда.

И последней точкой нашего путешествия на сегодня стали те самые разломы на пути к крепости, отошедшей Малис. Широкие овраги вытянутой формы, заполненные глянцевой жидкостью, цветом напоминающей наш йод.

– Осторожно, лари. Тут смертельно опасно и это не шутки, чтобы сопляков отпугнуть. – Остановил нас в стороне от такого разлома Зард. – Вот смотрите.

Он взял длинную палку, посмотрел, чтоб она была сухой, и окунул её конец в темную жижу, а потом стряхнул несколько капель на камни. Стоило этой темной жиже попасть на камни, как тут же вспыхнуло пламя, жадно облизавшее камни. Лежавшие между ними ветки и листья тут же загорелись. Благо старший стряхнул капли туда, где гореть особо было нечему.

Затушив огонь, который тушился, между прочим, с большим трудом, Зард продолжил демонстрацию опасных свойств жидкости из разломов. Полив на другую палку из фляги для воды, из которой пил всю дорогу, он окунул уже её. После того, как вытащил и подержал на воздухе буквально несколько секунд, он протянул ее мне. Конец палки был покрыт толстым и прозрачным слоем жёлто-коричневого вещества, напоминавшего древесную смолу или янтарь. И было очень твёрдым.

– Теперь не сломать, не разрубить. Даже гнить и то не будет. – Пояснил нам мастер Зард. – С человеком точно также.

А я вспомнила, где видела такое же вещество. Утром. Когда рассматривала корзинку из-под рыбы.

– Старший Зард, а вы корзины случайно, вот так не окунаете? – уточнила я.

– Окунаем. И прочую утварь. Сначала вымачиваем в морской воде, если дерево, ведь морëнное дерево не гниёт изнутри. А потом вот сюда. Если из глины чего, то после обжига остужаем, смачиваем и глянцуем. Не бьётся же.

– А ещё могут не гнить, не ломаться и не биться при перевозке бочки и корзины под рыбу, большие кувшины для вина, например, и маленькие для воды и молока. – В голове я просчитывала, сможем ли мы перевезти такую утварь в столицу, и возьмут ли её торговцы на продажу. – Как минимум, для перевозок и хранения очень хороший вариант.