Задумка старшего и строителя, которого я переименовала из "смиренного" в "главного", стала понятна, когда нам предложили сесть в лодку. Обогнув один из тех рогов, которые и создавали глубокую бухту, мы направились к берегу. Я не сдержала восхищённого возгласа. Я помнила свое первое впечатление, когда пришла сюда впервые, как не желая смотреть на грязную и опасную гавань, я развернулась лицом к берегу и ужаснулась.

Теперь я шла по каменному причалу, усмирившему воды гавани, а передо мной сверкала белокаменная набережная, на которой стояли такие же белые дома под красными крышами. Красные окна и двери вовсе не были свидетельством бедности, сейчас они украшали набережную, делая её нарядной и яркой.

– Масул, – подозвала я нашего главного по строительству. – Смотри, вон там за купальней просто просится большая едальня с широкими террасами.

– Сделаем! – улыбнулся он. – Вот будет и ещё одно место, где можно работать местным.

От набережной вверх, вдоль правого рога изгибался красивый и надёжный арочный мост, ведущий в лекарский городок. Он, конечно, ещё был не достроен, но власть там целиком и полностью забрала в свои руки матушка Вали́.

Ключи от больших замков, что я самолично повесила на каждую дверь, вручали новым хозяевам Марс, Барлик и Малис. Дети с серьёзными лицами отдавали ключ и каждому желали тепла и уюта в доме. Каждое вручение народ встречал криками и хлопками в ладоши.

Всего пятнадцать домов, всего девяносто семей... Те, на территории развалин, в которых они жили, выросли эти красно-белые красавцы. Или целых девяносто семей, что больше не будут бояться спать в собственном доме.

В конце вручения, старший Гарид приложился лбом к краю моей юбки.

– Я благодарю вас, лари! Вы вернули мне веру. С момента вашего первого появления здесь, мы не похоронили ни одного погибшего. Вы не представляете, как много это значит. – Объяснил он мне свой поступок.

Остались мы и на праздник, что устроили жители, теперь уже официально названного, красного квартала.

Во дворец мы вернулись только тогда, когда солнце уже начало клониться к закату. Я с тревогой отметила, что за дворцовыми стенами как-то больно многолюдно. Я ещё ни разу не видела здесь столько бессмертных и так сильно суетящихся слуг.

– Что опять случилось? – насторожилась я и вспомнила, что сегодня истёк срок положенный Абилейне на осознание вины.

Именно сегодня, на дальней площади, куда я ни разу ещё не успела сходить, приведут в исполнение её наказание. Я идти наблюдать не собиралась, поэтому продолжила свой путь в свои покои. Навстречу мне попался Таргос во главе отряда охраны. Два его бойца тащили под руки какую-то бешено орущую старуху, всклокоченную и в каком-то черном тряпье.

Таргос поприветствовал меня. Пленница замолчала и с тобой силой рванула ко мне, что её не удержали два мужика.

– Милости, лари! Я прошу сострадания! – заверещала она и подняла лицо.

– Абилейна? – признала я красавицу-наложницу в этой женщине с трудом. – Ты просто отвечаешь за свои же поступки. Ты просишь меня о милости и сострадании, но разве ты была милостива ко мне, когда подливала отраву, что заставила меня корчиться от боли? Разве ты проявила сострадание к беременной женщине? Ты и сама прекрасно знаешь, что за вред возможному наследнику, тебя удавили бы!

– Оман... – отшатнулась она от меня, побледнев.

– Что "оман", Абилейна? Ты считаешь, что раз согревала его постель, то тебе теперь и закон не указ? Или пытаешься меня им напугать?– начала злиться на наглую девку я. – Да будь он хоть трижды оманом, право последней воли он не посмеет отменить. Нет у него таких сил и власти. Так что прими заслуженное достойно!

– Ираидала! – раздался рёв у меня за спиной.

Я развернулась и едва удержалась, чтоб не заорать. Спасибо всем ужастикам, что я имела неосторожность посмотреть, только они позволили мне не опозориться.

– Оман! – склонились окружающие в поклоне.

Оман... Оман? Оман!!! Это? Рядом со мной стояла двухметровая зверюга, с такими рогами, что любой бык с корриды мечтал бы о таких. Мышцы, казалось сейчас вот-вот прорвут кожу. Существо передо мной неприятно напоминало макет строения мышц человека из кабинета биологии. Такой очень сильно перекаченный макет.

На груди и плечах торчали плотным слоем шипы. Какой-то неприятный на вид нарост. Однажды в Питере, на экскурсии я видела плиты из радужного лабрадора. Вот и это существо переливалось точно так же. Цвет был просто идентичный. Такая сине-жёлто-бордовая иризация на чёрном фоне. Клыки, когти и перепончатые крылья с наростами-шипами прилагаются.

И вот из-за этого столько слёз? Серьёзно! Я стояла и хлопала глазами, пытаясь хоть как-то связать чувства Ираидалы и этим вот оманом. И тут я вспомнила кое-что другое.

Это вот этот "красаве́ц" заявил Ираидале, что она стала уродлива после родов? Значит это и есть тот самый оман, что заявил о моих детях, что они страшные и сморщенные? А в зеркало он сам с детства, что ли не смотрел? Нет, я, конечно, всё понимаю. Внешность это дело вкуса. Но тут же слов просто нет! Ещё и Ираидалу попрекали тем, что она всё время плачет. А ты попробуй не плакать, когда просыпаешься посреди ночи водички попить, а на соседней подушки спит то, что называется "мама, Чужой в городе"!

И такая злость на Ираидалу вдруг поднялась! Свою жизнь испоганила, детей бросила, своей любовью себя извела, измучила ревностью... Какая к черту ревность! Тут впору каждую наложницу, что взяла на себя труд провести ночь с этим страшилищем вместо тебя, встречать прям у порога спальни, с кружкой собственноручно приготовленного горячего шоколада на цельном молоке! За вредность работы так сказать!

– Я вас слушаю, оман! – страха перед этим страховидлой я не испытывала.

– Ты, смотрю, власти взяла не по месту! Дерзка без меры! Но всему есть предел. Убирайся! И чтоб духу твоего здесь не было! У тебя сутки, чтоб покинуть мой дворец и мой город. Задержишься хоть на минуту, и я лично тебе шею сверну! – прохрипел он, наклонившись к моему лицу.

А я даже растерялась на секунду. Ведь почти эти самые слова я уже слышала, в своей прошлой жизни. Но другой жизни, я уже не хочу. И не какому-то мужику, которого я и знать не желаю, лишать меня возможности растить моих детей!

– Да пошёл ты в баню! – вырвалось у меня в сердцах. Оман мотнул рогатой башкой, но кажется, даже не понял, что я сказала.

– Ты смеешь мне перечить? – рычит, как цепной пёс.

– Я лари, оман. А по законам империи, лари может и должна проживать вместе со своими детьми. – Я не власть отстаиваю, а что-то по-настоящему ценное и важное.

– Так вот на что ты рассчитываешь! Значит, забирай своих детей и убирайся! – он распрямил огромные плечи. – Я, оман Берс Марид Нави, определяю своему младшему сыну Барлику Марид Нави оманлиром земли Геликарнак, и местом жительства дворец Карнак. Моей дочери, Малис Марид Нави, я определяю во владение восточную крепость Гарлакан, в заливе жемчужном заливе, недалеко от дворца Карнак, в тех же землях. Их мать, обязана проживать с любым из детей, и по их воле! Собственного жилья, я тебе не выделяю, Ираидала! И только посмей сама переступить через порог дворца! Отрублю ноги до колена!

После этого он резко развернулся и быстрым шагом отправился во дворец.

– А Марс... – попыталась окликнуть его я.

– Мама, тише! После четырнадцати, я могу сам решать, где и с кем мне жить. – Сжал мою ладонь Марс.

– Пламя! Я буду тебя ждать! Каждый день. Ты только приезжай к нам, обязательно. – Обняла я мальчика, прижимая к себе и пытаясь сообразить, может, есть шанс забрать его сейчас.

– Я очень этому рад! Но оман, сказал "забирай своих детей". И не оговорил кого именно. А после пожара, я считаюсь твоим сыном. Просто оман не выделил мне отдельного жилья. И не будем ему об этом напоминать. – Рассмеялся Марс.

– Ты... Ты, мой особенный сын! – не смогла удержаться я.