— Пару лет назад его старший брат, так же, как и ты, попал в Клоаку.

— Пару лет назад? — переспрашиваю я. — Почему же спасать его он отправился только сейчас? Не знал где он? Или…не мог сюда попасть?

Как бы то ни было, Тихоня знал, куда шел. Он подготовился к спуску в метро. Раздобыл где-то пистолет, был в курсе о душегубах. А если вспомнить о том, как спокоен он был, находясь в первом вагоне… Тихоня и о «туннельных монстрах» тоже знал.

— А может, он сам уже бывал здесь и смог выбраться?

— Его здесь раньше не было, — уверенно произносит Семен, вновь отходя к окну. — И как он узнал о Клоаке, я могу только догадываться.

Означает ли это, что варианты все-таки есть? Если его здесь не было, но он обо всем откуда-то знал… Кто-то должен был ему рассказать. Но кто? Логично, что варианта только два: душегуб-подстрекатель или выбравшийся из Клоаки везунчик.

— Тогда…если он пришел за братом, то… Он здесь? В лагере? Вы знаете его?

Кости в лагере, конечно же, нет. Но если я не задам эти вопросы, то это будет странно выглядеть.

— Нет. Он, к сожалению, уже умер, — произносит Семен.

Бессовестная ложь.

— Когда он снял меня с поезда и…донес до меня причину своей заинтересованности в моем браслете, я рассказал ему о смерти брата. Но, кажется, он мне не поверил.

— А как вы от него избавились?

— От кого?..

Семен смотрит на меня как-то недоуменно, а до меня доходит, что вопрос мой звучит двусмысленно.

— От этого парня. С поезда, — уточняю я. — У него же было оружие.

— В Клоаке есть вещи, куда страшнее и опаснее. Ты ведь сама это видела.

Врач смотрит в окно, наблюдая зачем-то. И мне становится любопытно: что привлекло его внимание?

Я откидываю в сторону одеяло, радуясь тому, что без штанов меня не оставили. Пусть они были такими же тонкими и чуть затертыми, как и рубашка, но они все же были. Я шевелю пальцами на ногах, а после щелкаю суставами. Я всегда так делаю, когда просыпалась.

Опуская босые ступни на пол, я морщусь от сковывающего их холода. Понизу гуляет сквозняк, но откуда именно он просачивается в комнату, я не знаю. Дверь закрыта. Окно тоже. Само это помещение вряд ли было палатой местной больницы. И с чего я так о ней подумала, стоило только глаза открыть? Небольшая, квадратная комнатка, с минимумом удобств и толстым слоем грязи на всех поверхностях.

Идти босиком по такому полу было противно. Но еще противнее было идти, как старой кляче, еле-еле передвигая ногами. Мышцы в икрах ужасно тянет, а стопы, кажется, стали плоскими как при плоскостопии.

— Ты проспала почти целый день. Скоро вновь стемнеет, — произносит Семен, когда я все же доковыливаю до окна. — Пока есть возможность увидеть то, что совершил наш друг, делай выводы о том, как выжить в этом месте. Если хочешь когда-нибудь вернуться домой.

Картину, развернувшуюся перед моими глазами, я видела только на старых военных снимках в учебниках, на современных фотографиях, сделанных в местах, где бушевали эпидемии и… В фильмах, разумеется, сюжеты которых вращались вокруг неизвестных вирусов, превращавших людей в зомби.

— Что с ними случилось?..

Я насчитываю двадцать четыре трупа, завернутых то ли в мешки, то ли в тряпки. Они перевязаны в лодыжках, в районах шеи и груди. Их стаскивают со всего лагеря и попросту кидают в самодельную телегу на двух колесах, увозя куда-то за пределы видимости моих глаз.

— Ты помнишь, что увидела в темноте? — спрашивает Семен, обернувшись спиной к окну и сев на край подоконника.

Я помню. Четко и ясно, несмотря на то, что в голове моей все было перемешано. То существо… Тот запах… Я могу ощутить его даже сейчас.

— Да. Что это было?

— Горожанин. Так мы их называем.

Горожанин? Один из тех, от встречи с которыми меня предостерегал Костя?

— Но это ведь был не… Не человек.

— Ты одновременно и права, и ошибаешься. Давай поступим так… Обычно с новичками разговаривает Князь. Рассказывает вам обо всем, вводит в курс дела, но… Из-за вчерашнего инцидента у него теперь полно дел и ему не до твоего просвещения. Поэтому роль твоего «куратора» была отдана мне. Слушай внимательно, походу сразу же задавай вопросы и запоминай все, о чем я тебе расскажу. Поняла?

Киваю. Как же тут не понять?

Клоака — город-дубликат, полностью повторявший внешний облик моего родного города на поверхности. Такие же дома, скамейки, заборы. Все было идентичным. Если верить Семену, то построен он был «на всякий случай». Под «всяким случаем» подразумевались различные военные действия, неожиданные, но разрушающие все на своем пути катаклизмы, и так далее. В общем, это был своеобразный бункер, в котором должны были спастись люди с поверхности. Попасть они сюда, в случае чего, должны были, разумеется, через верхнее метро, которое с помощью нескольких туннелей соединялось с нижним.

— Если это своего рода бункер, то вы все кто такие? Почему живете здесь? И что вообще здесь происходит?

— Любое место, неважно какое, для правильного функционирования должно быть под постоянным присмотром. Разумеется, здесь жили люди, ухаживающие за состоянием города.

— Жили? Здесь? Не видя настоящего неба, дыша каким-то искусственным воздухом? Да кто на такую жизнь согласится?

— Многие. Ты удивишься, узнав, что не все желающие были допущены до проживания в Клоаке. Это был жесткий отбор. Кандидатов проверяли буквально на все: здоровье, психика, знания, родословная, умения. Отбор был долгим и щепетильным.

— И много было счастливчиков?

— Достаточно для того, чтобы этот город ожил.

— И где они сейчас?

Семен ненадолго замолкает, обдумывая что-то.

— Как и любой объект, финансируемый правительством, Клоака была не только местом, которое однажды должно было защитить людей. Не обошлось тут, конечно же, и без различного рода экспериментов.

Ну кто бы сомневался. Тут и к гадалке не ходи, чтобы понять: в какой-то момент все вышло из-под контроля крутого дяди.

— На твоем лице написаны все твои мысли, — усмехается Семен. — Да, ты права. Некоторые эксперименты были безобидными, но были такие… К которым лучше было бы не приступать. Они нарушили размеренный ход жизни в Клоаке.

— Существо, которое я видела, последствия эксперимента?

— И да… И нет. Я бы сказал, что горожане — часть эксперимента, но никак не его последствия.

— Их много?

— Много.

— И они опасны?

— Опасны, — на выдохе произносит Семен.

— Тогда зачем все это?.. Зачем красть людей и привозить нас сюда? Для чего?

— Чтобы не дать Клоаке умереть. Всему нужны ресурсы. Разные ресурсы. Тебе нужно пить, есть и спать, чтобы жизнь внутри тебя не угасла. Кому-то нужно только «есть».

— Э-это Вы сейчас о чем?..

Голос против воли дрожит.

— Люди, которых Вы привозите в Клоаку… Ресурс для кого-то?.. Вы что, скармливаете людей… Этим существам? Горожанам?

— Нет. От горожан мы пытаемся держаться как можно дальше. Ты и сама видишь, чем заканчиваются наши с ними встречи.

Семен кивает на окно, и я вновь смотрю на улицу. Да, вижу. Ничем хорошим. Для людей.

— Тех, кого мы вчера потеряли, убила только одна особь. Представь что случится, если их будет две или больше.

Лагерь исчезнет. Значит, прав был Костя: с горожанами лучше не встречаться.

— У них есть слабости? Где они обитают? Как их… Как их убить?

— Их единственная слабость — это дневной свет. Их кожа слишком тонкая. Они почти ничего не видят, но хорошо ориентируются в пространстве. Мы не знаем, как они это делают, поэтому ту особь, которая вчера ворвалась в лагерь, мы оставили в живых, чтобы…

— Изучить, — заканчиваю я за Семена.

Понятно, все-таки подобие каких-то зомбо-вампиров тут есть.

— Но ведь небо здесь ненастоящее, — продолжаю я. — Почему бы не «включить» день на постоянно? Это ведь как-то можно сделать?

— Можно. Для этого нужно попасть в Центр управления. А чтобы в него попасть, нужно его найти.