— Мы ведь должны быть под землей…

— Да. Поэтому никакого неба над нами быть не может. Это… Это будто большие плазменные экраны.

— Работающие телевизоры, — обзываю я их по-своему. — Значит, они подключены к электросети. Но в городе нет света. Как же они работают?

— Свет есть. Но не везде.

— В лагере?

— Там его предостаточно. А еще, как я уже говорил: вода, еда, кровати. Горячий душ. Хоть я и говорю «лагерь», но по виду он больше напоминает пансионат. Была когда-нибудь на сборах?

Я качаю головой. Спортсмен из меня никудышный.

— Ну… В общем, похоже… Это как… Город в городе.

— И там есть все необходимое.

— Да, есть…

Неожиданно нас оглушает высокий звук, будто кто-то настраивает радио перед тем, как начать передачу. Через несколько секунд по улицам Клоаки и в самом деле разносится сообщение, прочтенное гнусавым голосом, будто у человека, читавшего его, насморк вот-вот грозивший перерасти в гайморит:

.

«Х-х-х… Внимание! Внимание! Х-х-х… Солнце сядет в течение следующих тридцати минут. Х-х-х… Повторяю. Х-х-х… Солнце сядет в течение следующих тридцати минут. Х-х-х…»

Передача обрывается так же, как и началась: неожиданно, с противным скрежетом отключаемого от сети микрофона. Что ж… Электричество в этом городе определенно есть. Сергей не обманул. И… Это логично, раз поезд, на котором мы сюда прибыли, все-таки как-то доехал до станций. Пути, как мне помнится, всегда должны быть под напряжением.

— Не знаю почему, но, как я понял, большинство людей за пределы лагеря с наступлением темноты не выходят. — Сергей смотрит на меня как-то ожидающе. — Может, та тварь?..

«Змея». Буду называть ее так, пока не увижу. Хотя встречаться мне с ней не хочется. Может, она и правда выползает по ночам из туннелей, в поисках пропитания? Возможно. И так же возможно, что все душегубы, попавшие сюда… Стоп. А ведь…

Сергей не дает мне задать назревший в голове вопрос, приложив указательный палец к своим губам.

— Если скоро стемнеет, то все возвращаются обратно, — произносит он, выбираясь из нашего «убежища» и протягивая мне руку, чтобы и я смогла подняться в полный рост, не расшибив себе при этом затылок об угол балкона. — Пойдешь со мной?..

Его вопрос звучит неуверенно.

Сергей отпускает мою руку, оглядываясь по сторонам. Если я сейчас откажусь, то нужно убедиться в том, что него меня никто не видел и не увидит. Но тогда мне вновь придется искать ночлег. Потратить еще один жетон… И их тогда останется восемь…Если соглашусь, то… Меня накормят.

Желудок громко урчит, и я чувствую, как кровь приливает к щекам.

Ненавижу такие моменты.

— Тебе дадут еды. Вполне сносной.

От его слов мне становится только неуютнее.

— Ого! А новичок-то не промах! Уже девицу себе нашел!

От насмешливого выкрика мы оба вздрагиваем. Теперь не удастся притвориться, что меня здесь не было.

К нам идет худощавый мужчина с противным лицом. Он напоминает мне лысую крысу с их блестящими глазками, острыми мордами и шевелящимися в такт носу усами!.. Волос на его голове нет совершенно. Один отполированный шарик для игры в бильярд. Глаза маленькие, черненькие, с легким прищуром. Уши топорщатся, нос с огромной горбинкой, губы, потрескавшиеся, растягиваются в издевательской ухмылке. Он несколько раз оглядывает меня с ног до головы, задерживая взгляд на моей сумке.

Хоть усмотрись. Для тебя там ничего нет.

— Молодец, Серый, — произносит он, хлопая Сергея по плечу. — Хорошую добычу откопал. Ну-с, девуля, как тебя звать?

— Нина, — отвечаю я, ощущая отвращение от его улыбки.

В его рту полно желтых, кривых зубов.

— Ни-на, — протягивает он по слогам. — Редко встретишь людей твоего возраста с таким простым именем. Мне оно нравится…

Это подкат. Мерзкий, отвратительный подкат от человека, считающего себя божественным красавцем. Брр… Элька от таких уже даже не шарахается, а пропускает их комплименты, заигрывания и прочую похабщину мимо ушей. А вот я, периодически получающая внимание от вот таких вот псевдо Аполлонов, никак не научусь скрывать своего отвращения. В самом начале нашей дружбы Элька говорила, что внимание от незнакомых мужчин ее утомляет. Я же учтиво не комментировала эти жалобы, считая, что Элька просто хвастается своим успехом у противоположного пола. Что ж… Была неправа.

— Она всю ночь здесь просидела, — говорит Сергей, обращая внимание Грызуна на себя. — Хочет пойти с нами.

— Ты ей все рассказал?

— То, что сам понял из утреннего рассказа.

— Яс-но.

Кажется, ему нравится растягивать слова.

— Когда чего-то хочется, то не стоит отказывать себе в желаемом. Верно, Ни-на?

— Н-наверно…

Все-таки он неприятный тип. Я мельком гляжу на Сергея. Ему он тоже не нравится.

— Ладненько, — неожиданно хлопнув в ладоши, произносит мужчина. — Эй, народ, собираемся домой! Гулянка о-кон-че-на! До-мо-о-ой!

У него с головой непорядок.

— Пойдем.

Сергей кивает в сторону остальных и, не отходя от меня ни на шаг, весь путь до лагеря идет рядом со мной. В этой группе собралось много людей. Все мужчины. Молодые, старые, подростки. Женщин, как Сергей говорил ранее, я с ними так и не увидела.

На улице быстро «смеркается» и все торопятся вернуться в лагерь. Попутно я пытаюсь запомнить новые дороги, дворы, дома, в окнах которых свет зажечься не может. Ночью мне показалось, что за мной наблюдали. Возможно, что в некоторых квартирах и в самом деле были люди. Они изучали меня с безопасного расстояния.

Я бы поступила так же.

Странно, что никому из группы до меня нет дела. Каждый из них идет, опустив голову. Только Грызун что-то весело подпевает себе под нос, изредка оборачиваясь на нас, обводя всех взглядом, дольше всего задерживаясь на мне и, отворачиваясь обратно, продолжает истязать наши уши. Наверное, он следит за тем, чтобы никто не отстал. Вряд ли Князь обрадуется потерям своих «поданных».

До лагеря мы добираемся минут за двадцать-двадцать пять. К этому моменту окончательно «темнеет». Экраны над нашими головами будто переключили на ночной режим, сменив странного оттенка небо на ночной небосвод с редкими звездами.

Сергей не обманул меня и насчет того, что в этом «пансионате» есть свет. Все, решено. Я больше в его словах никогда не стану сомневаться. И не важно, что это будут за слова.

— Так, ребятушки, сдаем свои пожитки мне и идем отдыхать, — произносит Грызун, когда за нашими спинами закрываются ворота в лагерь.

Лагерь и в самом деле похож на пансионат. Или на большую больницу. Однажды я забрела в самые дебри незнакомого мне района, доверившись словам какой-то женщины о том, что «до метро недалеко, если пойти вот так», и добрый час я топала вверх по улице, а мимо меня, как назло, так и не проехал ни один автобус или маршрутка. Телефон мой меня тогда подвел, разрядившись, и понять где я находилась, у меня не получилось бы при всем желании.

Я помню, что долго шла вдоль высоченного забора, который со стороны улицы был выкован красивыми прутьями, а с внутренней территории заколочен пластмассовыми, полупрозрачными листами. Любопытство взяло вверх и, сфокусировав взгляд, я пригляделась к тому, что происходило внутри. Там было много взрослых людей. Время как раз обеденное. Кто-то из них катался на качелях, кто-то просто сидел на скамейках, играя в шахматы с самим собой, других же возили в инвалидных креслах по тропинкам женщины-медсестры. Не увидев ничего интересного и решив, что это простая больница, я пошла дальше. Вскоре, дойдя до главного входа и увидев табличку с наименованием учреждения, я поняла, что права я была только наполовину.

Это была психиатрическая больница.

Сейчас мне казалось, что я попала в похожее место. Большая территория, двух и трехэтажные дома, стены в которых раньше наверняка были белыми, а сейчас уже посерели от грязи и прошедшего времени, во многих местах были покрыты трещинами и сколами. В окнах горел свет. Это первое, что сразу же бросилось в глаза. Свет был и в фонарях, установленных вдоль дорожек, и на заборе и на воротах, через которые мы прошли.