Они с мужем какое-то время смотрели друг на друга молча, затем он издал тихий протяжный вздох.

— Ого… Я… Ладно. Я просто не знал, как сильно ты переживаешь.

— Порой мне хотелось бы, чтобы мы поменялись телами, как в «Чумовой пятнице». Ты бы понял, что это тебе не прогулка в парке. Хотя зачастую приходится именно гулять в парке. — Она закусила губу. Глаза ее начали наполняться слезами. — А я бы, наверное, оценила, как ты усердно трудишься, чтобы содержать нас. Потому что я знаю, что ты много работаешь.

Дэниел потянулся через стол и взял ее за руку.

— Мы оба сейчас не особо-то счастливы. Как нам исправить ситуацию?

— Ну, для начала я очень ждала сегодняшнего вечера, — сказала Амара, — но, кажется, все испортила.

— Ничего ты не испортила. Начнем все сначала и добавим романтики.

— Да? И как же?

— Могу сбегать и купить тебе дюжину роз.

Она откашлялась.

— А я могла бы приласкать тебя под столом.

Карие глаза Дэниела блеснули, и Амара рассмеялась.

— Ой, то есть ты это не всерьез? Жестоко так играть с моим сердцем!

Амара обвела взглядом зал.

— Мне кажется, нас уже все ненавидят. Столики стоят слишком близко, и вон та парочка определенно подслушала весь наш разговор.

Дэниел поднял руку и жестом подозвал официантку, которая закатила глаза и поплелась к ним, в голове у нее явно пульсировало долгое «Наконе-е-е-е-е-ец!».

— Простите, можно нам счет?

Они осушили бутылку вина и, взявшись за руки, побежали в дешевую закусочную в нескольких кварталах, одну из последних оставшихся забегаловок в районе, а то и во всем Манхэттене. Там они заказали себе жирные гамбургеры и греческий салат с большими ломтями сыра фета, водянистыми листьями салата и неспелыми помидорами.

В любом случае, у них никогда не получалось устраивать роскошные свидания, подумала Амара, глядя, как по подбородку мужа течет соус от гамбургера. У них и первого-то свидания толком не было.

Они с Дэниелом познакомились в бизнес-школе. Это была кратковременная ошибка на жизненном пути, которую она совершила под нажимом родителей, но в первый же месяц поняла, что ей это неинтересно. Однокашники веселились, как будто вернулись в колледж, только с еще большим размахом, поскольку уже познали реальный мир и понимали, на что он похож. В бизнес-школе пустая болтовня была куда важнее, чем занятия и оценки. Университет предоставил своим студентам бесконечные возможности набираться алкоголем на халяву, но они должны были постоянно взаимодействовать. В итоге, даже если собеседник был настолько пьян, что не мог дотронуться пальцем до кончика носа, он все равно оценивал вас: сестра друга вашего дяди отвечала за прием на работу в «МакКинзи»? У вас трастовый фонд? А нет ли желания инвестировать в потрясающий стартап, который произведет революцию в отправке белья в стирку? Амара, конечно, с радостью использовала других, но ей хотелось чего-то чистого в своей жизни.

Однажды вечером на особенно шумном мероприятии она сидела в баре, потягивала джин с тоником и планировала побег, пока ее однокашники хохотали над чем-то, обливая пивом накрахмаленные рубашки. Эти мальчики (с редким вкраплением девочек) считались образцами хорошего воспитания, и сейчас их бледные лбы блестели от пота.

— Слушай, — спросил парень, сидевший в паре метров от нее, — кто из них, по-твоему, станет Берни Мэдоффом[23] нашего поколения?

Амара с удивлением обернулась. Дэниел был одним из самых тихих и увлеченных ботанов в их группе, ему не нравилось находиться в компании горлопанов, и он, как и Амара, обычно одним из первых сбегал с подобных мероприятий. Он никогда раньше не заговаривал с ней.

— Хм… — протянула она, склонив голову набок, отпивая глоток джина и изучая толпу собравшихся. Затем она ткнула в одного из краснолицых парней, который приобнял своего приятеля, рубашка на нем трещала по швам от выпирающего пивного живота. — Эрик.

— Правда? — Дэниел прищурился. — А я бы поставил на Джеймса.

— Джеймс выглядит хитрым. Но чтобы стать успешным Мэдоффом, мне кажется, надо иметь честную наружность. Эрик. Вот мой окончательный вердикт.

Дэниел покивал с серьезным видом.

— Ладно. Я понял. Думаю, надо встретиться лет так через сорок, чтобы проверить, права ли ты.

— Договорились! — сказала Амара, улыбнулась и жестом попросила бармена налить ей еще.

Той ночью они проговорили еще два часа, пока их однокашники расходились один за другим. Дэниел уроженец Массачусетса, один из двух чернокожих детей в классе. В нем чувствовалась социалистическая жилка, и он жаждал изменить деловой мир изнутри. Его отец был местным судьей, и когда Дэниел и два его брата были маленькими, они собирались за обеденным столом по воскресеньям и озвучивали свои обиды за неделю (например, старший брат Дэниела ударил его кулаком, но только потому, что Дэниел его выбесил), а отец очень вдумчиво и на полном серьезе разрешал споры. Амара никогда в жизни не слышала ничего более очаровательного.

В какой-то момент Амара отставила стакан, поднялась и сказала:

— Ладно, пошли.

— Что?! — не понял он.

— Ну, ты хочешь меня трахнуть или как?

Примерно через неделю после того, как у них все закрутилось, Амара приняла решение бросить бизнес-школу и перебраться в Нью-Йорк, чтобы поискать работу, причем любую, в одном из ночных телешоу, благодаря которым поддерживала свой рассудок в последнее время. Она не собиралась оставаться в ненавистном месте из-за интрижки, пусть даже Дэниел оказался очень добрым, веселым и был в придачу чертовски хорош в постели.

Амара не верила в такие сентиментальные глупости, как судьба, но четыре года спустя столкнулась с Дэниелом в кафе в Вест-Виллидже. Они оба были тогда несвободны, но продолжили с того места, где остановились.

Когда они возвращались домой из закусочной, стараясь идти по той стороне Пятой авеню, где раскинулся Центральный парк, Амара положила руку Дэниела себе на плечо.

— Если хочешь бросить работу и начать свой бизнес, я тебя поддержку, — сказала она. — Даже если это означает, что нам придется продать квартиру и переехать в место, где жить не так дорого… ну, скажем, в Кливленд.

Он улыбнулся. В вечернем воздухе пахло распускающимися листьями и влажной травой.

— Я тоже тебя поддержу, Мари, — сказал он. — Захочешь ли ты выработать какой-то новый финансовый механизм, чтобы оставаться дома, или подумаешь о возвращении на работу.

При упоминании о выходе на работу ее залил такой поток самых разнообразных чувств, которые она толком не могла идентифицировать. Паника? Восторг? Дэниел прочел все по лицу.

— Или решишь стать клоуном на родео, — добавил он.

— Как ты узнал, что я всегда об этом втайне мечтала? — спросила она.

— Я же тебя знаю как облупленную, — ответил муж, целуя ее в щеку. — А вот и наш перекресток. Не пора ли нам отпустить няню?

Ей пришло в голову, что родить ребенка — все равно что получить значительное повышение по службе; правда, тебе никто не поднимет зарплату, а в добавок к новым за тобой сохраняются и старые обязанности — если ты хороший партнер. В отличие от свадебной сказки, брак — это тяжелая работа. Правда, тут ей очень повезло.

— Ну, во-первых, — сказала она, показывая на укромный уголок в парке, — как насчет того, чтобы уединиться вон в тех кустиках и быстренько перепихнуться?

— Только за!

В лифте, поднимаясь к себе в квартиру, Дэниел выуживал из волос Амары листочки и прочий мусор. У нее слегка кружилась голова.

— Ох, не могу дождаться, когда познакомлю тебя с Клэр!

Величайшая радость в жизни — представлять друг другу людей, которым ты поставил оценку «отлично».

— Погоди-ка… — Дэниел сложил два и два. — С Чарли сидит Клэр из прогулочной группы?

— Угу. Она не мамочка, она наша музыкантша. Крутая молодая подруга, которая мне дико нравится. Это странно?