Вот только опыт Амары был диаметрально противоположным.

В конце концов она приобрела базовые навыки кормления сына грудью, но процесс никогда не был легким или приятным. Между тем ее груди постоянно наливались молоком и болели, несколько раз начинался мастит, соски терлись о рубашку, молоко протекало. Амара постоянно сцеживалась, но его не хватало, чтобы обеспечить Чарли полноценным питанием. Ее мальчик был де-факто на искусственном вскармливании, и, очевидно, это означало, что Амара недостаточно любила его, ведь окружающие постоянно напоминали, что ее грудь просто создана для кормления. (Но Амара правда любила сына, несмотря на всю боль. Она прошла через ужасающие, инопланетные ужасы беременности и открыла для себя новое солнце, пусть даже ей иногда хотелось подбросить Чарли на порог церкви, а самой рвануть в Южную Америку.)

Остальные мамочки в их прогулочной группе были просто молочными заводами. Особенно Вики. Из ее сосков лило, как из пожарного шланга. Если Вики доставала грудь, чтобы покормить на скамейке в парке, все младенцы, оказавшиеся поблизости, готовы были выпрыгнуть из ползунков и сбежать из колясок, отчаянно желая пригубить это жидкое золото. Вики никогда не свернет кормление, и ее сын вырастет с эдиповым комплексом. Амара в красках представила, как маленький Иона рассказывает на школьном дворе сборищу пацанов: «Если вам нравится газировка „Маунтин Дыо“, то стоит попробовать молоко моей матери». А на своей свадьбе он чокнется грудью Вики о фужер с шампанским в руках у невесты, а потом прильнет к материнской груди.

Остальные мамочки выслушивали стенания Амары и предлагали всевозможные уловки, например съесть много овсянки или попробовать молокоотсос другой марки. («Ты когда-нибудь замечала, — говорила Джоанна, пока они с Амарой спускались в лифте после очередной встречи группы, — что люди утверждают, будто пытаются помочь, но в итоге ты чувствуешь себя даже хуже, чем раньше?») В конце концов Амара просто перестала говорить об этом и сдалась.

Но она не могла просто так сдаться в вопросе развития моторики Чарли.

Через час она сидела в приемной доктора Каца, раскачивая коляску Чарли взад-вперед ногой и набирая адрес кабинета Дэниелу (он опаздывал, какая-то встреча на работе затянулась), а потом вытащила из сумки «Путеводитель по здоровью и счастью ребенка». Она читала книгу так, как двенадцатилетние дети штудируют романы о Гарри Поттере, выискивая подсказки, перечитывая и снабжая комментариями до поздней ночи. Она еще не сподобилась писать эротические фанфики о двух докторах, которые в соавторстве создали сей опус, но, учитывая направление, в котором движется ее психическое здоровье, возможно, до этого рукой подать. Амара перешла на страницу контрольного списка основных вех в развитии ребенка, которая была испещрена ее заметками. Галочки стояли только в нескольких квадратиках. Она просмотрела список вопросов, которые хотела бы задать доктору Кацу, и сердце забилось быстрее при мысли о том, какие будут ответы.

— Так, у Чарли все еще недостаток веса! — объявил доктор Кац Амаре и Дэниелу. Этот доктор слишком весело обо всем говорил. Родители Амары эмигрировали из Нигерии в Лондон и пахали в поте лица, чтобы их дочери открылись все возможности, и даже отправили ее учиться в США, черт возьми! — только для того, чтобы ребенок Амары объявил голодовку.

Чарли слегка подпрыгивал на коленях Дэниела, который еще не успел отдышаться после того, как пробежал двадцать кварталов от центра города. Очки его сползли на сторону и косо сидели на лице.

— Хорошо, что мы можем сделать, чтобы исправить ситуацию? — кивнув, серьезно спросил он.

Доктор Кац посмотрел в карточку.

— Его анализы в норме, так что, вероятно, ему нужно потреблять в течение дня больше калорий и следить за этим.

— А еще он не может встать, с этим что? Он может перенести вес на ножки, когда я его держу, но сам не может подтянуть себя наверх.

— Ну-у-у-у… — протянул доктор Кац с улыбкой.

— Ну? — переспросила Амара. — Что это значит?

— Скорее всего, волноваться не о чем, — сказал он, потрепав по волосам Чарли. — Просто некоторые дети развиваются чуть медленнее других. Это ничего не значит!

— А если все-таки значит?

— Узнаем через пару-тройку месяцев! — сказал он с добродушным смешком, точно Санта-Клаус, раздающий ребятишкам игрушки («Вот тебе, малыш, игрушечный паровозик, ты получишь пингвинчика в яйце, а ТЕБЕ, крошка Чарли, неуверенность, нормально ты развиваешься или нет! Хо-хо-хо!»).

— Вау! Очень обнадеживает, — процедила Амара. У нее возникло желание придать разговору немного серьезности, поэтому она сосредоточилась на стене за головой доктора Каца, на которой была изображена сцена из джунглей. Посреди картины мультяшная обезьяна с ухмылкой тянула за виноградную лозу. На самом деле жутковатый рисунок.

— Я думаю, — сказал Дэниел, — сейчас мы просто немного взвинчены.

— Послушайте, — сказал доктор Кац, — похоже, что ваш сын, как теперь модно говорить, трудный ребенок. Но это необязательно продлится долго. Как он спит?

Амара и Дэниел переглянулись.

— У нас проблемы с приучением к режиму дня, — сказала она, — потому что, когда он просыпается посреди ночи, кое-кто сразу бежит в детскую укачивать его, хотя нужно дать ему выплакаться.

— Вообще-то я жду! — заявил Дэниел жене, а потом обратился к доктору Кацу: — Я захожу только тогда, когда он не останавливается. Это срабатывает. Он тут же засыпает.

— Это подрывает весь замысел, — проворчала Амара.

— Что ж, — Дэниел поднял руки, — прости, что я хочу утешить нашего сына.

Доктор Кац снова хихикнул.

— Такое впечатление, что этот вопрос вам стоит вдвоем обсудить у другого специалиста.

Позже, ведя громоздкую коляску Чарли через дверь, которую Дэниел держал открытой, Амара заявила:

— Я хочу сменить педиатра.

— В смысле? — спросил Даниэль.

— Он слишком легкомыслен, — пояснила Амара по пути к лифту. — Не знаю, воспринимает ли он вообще наше беспокойство всерьез. Меня бесит его самодовольная морда!

Дэниел вздохнул.

— Он относится к нам серьезно, Мари. Думаю, он просто все это уже видел и понимает, что излишним волнением делу не поможешь.

— То есть теперь ты тоже думаешь, что я излишне волнуюсь?! — огрызнулась Амара.

Дэниел пристально взглянул на жену, и Амара скисла. Она прильнула к нему и ласково проговорила:

— Прости. Просто у меня такое ощущение, будто я пытаюсь делать все и сразу и ни черта не получается.

— Эй, — муж обнял ее прямо в стерильном коридоре, пока Чарли что-то бубнил себе под нос в коляске рядом с ними. — Ничего подобного.

— А что, если с ним что-то серьезно не так?

— Тогда отдадим его, — сказал Дэниел с серьезным видом.

Амара неожиданно для себя улыбнулась и отпихнула его.

— Шучу, — продолжил Дэниел. — Тогда наша жизнь пойдет не так, как планировалось. Но мы будем любить его всем сердцем, станем опорой друг для друга, и все получится.

— Ты прав, — сказала Амара, не сводя с мужа глаз. Когда у него появились такие огромные мешки под глазами и седые волосы на висках? — Я тебя люблю. Давай поедем домой, закажем какую-нибудь жутко вредную еду и включим идиотский сериал. — Она поправила ему галстук. — Может быть, даже уложим его спать, чтобы посвятить немного времени друг другу. — Она выпрямилась и нажала кнопку лифта.

Дэниел состроил гримасу.

— Мне нужно вернуться в офис.

— Что? Как?

— Только под этим соусом я смог улизнуть с той встречи.

— Черт! — выругалась Амара, прижимая пальцы к виску. — Было бы мило, если хотя бы в этот раз ты велел им пойти нахрен.

— Я не могу.

— Похоже, нам с Чарли снова коротать вечер в одиночестве. Круто!

— Ну, я же не виноват, что я единственный добытчик, — буркнул Дэниел, когда двери лифта открылись после звукового сигнала.

Вагон поезда был набит битком так, что вдвоем они еще могли втиснуться, но коляска Чарли не влезала никак.