В круг чтения Беды попадали не только рукописи из Веармута-Ярроу, но и из библиотек других англо-саксонских монастырей (судя по его письмам, где речь шла о пересылке сочинений в другие общины, в монастырях англо-саксов существовала практика обмена манускриптами). В работах Беды нет специального перечня книг из библиотеки Ярроу. Представление о них можно составить на основе явных и скрытых цитат, текстуальных заимствований, ссылок на тех или иных авторов, упоминаний их сочинений в его трудах.
Круг чтения Беды для его времени был широким, хотя в нем одни сферы знания явно предпочитались другим. Приоритет отдавался книгам христианских писателей и поэтов. Фундамент образованности Беды складывался из св. текстов. Кроме латинского перевода Ветхого и Нового Заветов, выполненного Иеронимом, Беда использовал старую латинскую версию Библии. В его распоряжении был греческий текст Деяний Апостолов. В своих сочинениях Беда сопоставлял отрывки из латинского и греческого переводов Библии, однако греческие цитаты заимствовались им из трудов Августина и Иеронима, поэтому остается открытым вопрос о том, был ли ему доступен полный текст Септуагинты. Беда придерживался убеждения о преимуществе Вульгаты над более ранним переводом и основывал свои расчеты «возрастов мира» на этом тексте[212].
Основу чтения монахов составляли книги Библии и теологические труды, позволявшие глубже разбираться в смыслах Св. Писания. Среди рукописей, известных Беде, наиболее полно были представлены сочинения богословов. Из их наследия Беда особо выделял труды Амвросия Медиоланского, Иеронима Стридонского, Блаженного Августина и Григория Великого. В его представлении их суждения были более весомыми, чем мнения других авторов, и этот выбор Беды повлиял на закрепление христианской традиции представления о них как о четырех отцах католической церкви[213].
Сочинения Амвросия были представлены в Ярроу в сравнительно ограниченном виде. Его Шестоднев и Комментарии к Евангелию от Луки были «настольной книгой» Беды, когда он комментировал Книгу Бытия. В работах англо-саксонского автора встречаются отсылки к сочинениям Амвросия «О Ноевом ковчеге», «О рае», «О вере», «О св. Духе», «О девственности». В свою очередь, труды Григория Великого были известны Беде очень хорошо: он читал все его работы за исключением тех писем, которые были направлены не в Британию, многократно цитировал «Правило пастырское», «Морали», «Диалоги», гомилии. По отношению к папе Григорию Беда испытывал особые чувства — не только как к авторитетному богослову и писателю, но как к учителю и духовному отцу англосаксов. В своих сочинениях Беда постоянно подчеркивал свою связь с его работами.
Беде также была доступна большая часть сочинений Иеронима. В список своих работ Беда включил компиляцию «Об Исайе, Данииле, 12 пророках и части Иеремии; выдержки из глав трактата блаженного Иеронима»; трактаты этого же автора о еврейских именах и о местностях были основным источником познаний Беды в географии Палестины и аллегорическом истолковании имен собственных в Библии. По замечанию Лэйстнера, единственные экзегетические сочинения Иеронима, которые не цитировал в своих трудах Беда, — толкования на Послания к Ефесянам, и Филимону. Среди других работ Иеронима Беда был знаком с сочинениями против Гелвидия, против Иовиниана, Апологией против Руфина, с некоторыми из его писем.
Большим авторитетом для Беды был Августин. В своих трудах Беда ссылался на многие его сочинения, среди которых «Исповедь», «О граде Божьем», «О христианском учении», «О Книге Бытия», «Вопросы к Евангелию», проповеди. Об отношении Беды к авторитету Августина может свидетельствовать следующий эпизод. В комментарии на Апокалипсис Беда воспроизвел интерпретацию Августина, согласно которой из четырех зверей Апокалипсиса евангелисту Марку аллегорически соответствовал тот, у которого было человеческое лицо, а Матвея представлял лев. Более распространенной была трактовка Иеронима, о которой знал и сам Беда (лев репрезентировал Марка, а Матвея зверь с чертами человека)[214]. На это несоответствие обратил внимание епископ Акк: на его обеспокоенное письмо с вопросом, не являются ли такие мысли «новшеством». Беда отвечал подробно, ссылаясь на авторитет Августина, чье мнение он в данном случае предпочел[215].
Кроме работ четырех «отцов» Беда имел возможность читать и другие теологические сочинения. Ему были известны комментарии к Библии, трактаты и послания других христианских писателей — «Книгу свидетельств», «Об одежде девственниц», «О ревности и зависти» и, возможно, «О падших» Киприана Карфагенского, трактат на второй псалом Илария из Пуатье, комментарии на Псалтирь Кассиодора, Вопросы к Ветхому Завету Исидора Севильского; в его сочинениях исследователи находят аллюзии на «Собеседования» Иоанна Кассиана и некоторые тексты Фульгенция[216]. Упоминания и цитаты из сравнительно редких для его времени авторов — «Песни песен» Апония, комментатора Арнобия Младшего.
Беде были известны некоторые сочинения авторов, принадлежавших к восточной церковной традиции. Они немногочисленны. В работах Беды присутствовали цитаты из «Шестоднева» Василия Великого в переводе Евстафия, производились отсылки к проповеди Иоанна Златоуста на Рождество Христово, упоминались Григорий Назианзин (Беда цитировал фрагмент из его — в латинской версии Руфина) и Ориген (считается, что Беде были известны гомилии Оригена на книгу «Бытия» также в переводе Руфина)[217]. В большинстве своем знания о греческих авторах Беда получил из вторых рук, из сочинений латинских писателей (так, например, цитаты из трудов Климента Александрийского воспроизводились по «Церковной истории» Руфина).
В западноевропейском знании раннего Средневековья можно проследить различные тенденции в отношении к классическому интеллектуальному наследию. В какой мере оно должно было изучаться, могло быть использовано христианскими авторами, или подлежало осуждению? Среди значимых для Беды мыслителей на этот счет не существовало единодушия. Более мягкое отношение к учености «язычников» было представлено в трудах Иеронима. Резко неодобрительную оценку сочинениям нехристианских авторов давал «апостол Британии» Григорий I. В Британии этот спор продолжил сам Беда и его современники. Так, например, Альдхельм в своем творчестве часто обращался к античным авторам, цитировал из первоисточников поэтов. Его стиль изобиловал риторическими приемами, свойственными позднеримской классической школе, в стихотворных загадках он охотно обыгрывал образы из античной мифологии. В свою очередь. Беда, для которого непререкаемым авторитетом был Григорий Великий, в большой степени разделял его точку зрения на языческую литературу.
Беда включал в свои тексты высказывания таких авторов как Лукреций, Варрон, Гораций, Саллюстий, Овидий, но не читал их произведений, а знал о них из трудов христианских писателей. По ним же он воспроизводил нужные цитаты, иногда даже без привязки к конкретному автору, как известные примеры на то или иное грамматическое правило. Главным источником, из которого Беда заимствовал классические цитаты, были книги Исидора Севильского, «Этимологии» и «О природе вещей».
По-видимому, единственным нехристианским поэтом, которого читал сам Беда, был Вергилий, любимый поэт ирландских учителей и Альдхельма. По замечанию Лэйстнера, Беда предположительно читал «Энеиду» в юности и не возвращался к ней в зрелом возрасте, поскольку в своих поздних работах он несколько раз давал цитаты Вергилия по памяти с большими ошибками[218].
Для овладения латинским языком и приемами письма англо-саксонский монах изучил ряд позднеримских сочинений по грамматике и риторике, вместе с приведенными в них цитатами из классиков. В трактате «О метрическом искусстве» Беда упоминал работы Доната, Сергия, Помпея, Аудация, Максима Викторина[219] и без ссылки на источники цитировал Харизия, Диомеда, Сервия, — очень большой объем сочинений такого рода для монастырской библиотеки седьмого века[220].
