Признание… Деликатная это штука, не приведи бог. Бывает, путают с известностью. Известен человек может стать как раз тем, что не признан. Например, некто Боулт прославился, когда королева Англии не утвердила представление его на рыцарство, сделанное премьер-министром, что случается крайне редко. А признанный может вполне оставаться неизвестным. Моего знакомого, специалиста по алхимии, как такового признает мир историков науки средневековья, но и они известным его не называют, зная узость своего круга.

А одно без другого неполно, неудовлетворительно. Это болезненные состояния, свидетельства несовершенства отношений.

(Забавно и грустно. Далеко ушел человек от «меньших братьев своих», но какие-то черточки… Кажется, Конрад Лоренц поставил этот саркастический эксперимент. Обезьяну по секрету от остальных научили, как протыканием палки доставать банан из полой бамбуковой трубки. Набросали трубок, палок, впустили наученную обезьяну — никто ей не подражает. Она уминает один плод за другим, а все — кто во что горазд, ничего толком не могут. Пример показывала рядовая обезьяна, и никто ей не подражал. Когда ту же науку преподали альфа-самцу, все сразу давай орудовать, как он.

Важен не сам пример, а кто его подает!)

В иных случаях известность даже мешает признанию. «Величие, — проницательно замечает Паскаль, — чтобы дать себя почувствовать, имеет нужду в уединении». Человек не пропускает возможности показаться на людях, полагая, что копит признание, а он, глядите, уж наскучил, уже делают рукой — «знаем»… И хотя на самом деле толком ничего не знают, и хотя имярек добился новых достижений, копчено, его «заболтали». Теперь чтобы выглядеть свежим, он имеет нужду в уединении. Или, напротив того, вдруг выйти за пределы своей орбиты на просторы пестрого многолюдья.

— …Критики, оппоненты, — Геодакян устало отмахивается. — Разве мы отрицаем социальную логику уже тем, что признаем эволюционную? Хотите сюжет для мультфильма? Сам придумал, нравится. Название «Белый шарик». Вот белый шарик. Вот лежит. Вот покатился. Смотрим и думаем: кто о нем расскажет? Твердое тело… Белый цвет… Трение качения… «Мой объект», — решила физика, я им и займусь. «Как знать. Не определив состава, что можно сказать?» — ясно, это химия. «Слепцы, не видят, что это яйцо!» — кому, как не биологии, судить о нем. Только вымолвить успела, скорлупа — хруп, из нее птенец, как есть белый шарик. Тут и другие науки склонились над ним: особенности поведения новорожденного, влияние окружающей среды… Перестал ли белый шарик, став цыпленком, быть физическим телом? Химическим соединением? Биологическим организмом? Посещая театр, мы не перестаем посещать столовую и другие места общего пользования. Высокая сознательность, исторический прогресс, улучшение нравов — но природу тоже еще пока никто на отменял!

О регуляции полов… Вообще-то я имел в виду действительно главным образом виды свободного скрещивания. У моногамов зависимость половой активности от численного состава полов не столь очевидна. Но, однако же, и не невозможна.

Представим себе стаю обезьян, где самцы согласно их физическим и волевым данным занимают социальное положение от альфы (высшее) до омеги (низшее). Альфа-самцы (так они и называются в специальной литературе) всегда имеют самок, а омега — только когда самок достаточно. Теперь условимся, что альфы генетически предрасположены иметь в потомстве чаще девочек, а омеги — мальчиков. Если самок хватает всем, то перевес мальчиков в потомстве «низов» сбалансирует перевес девочек, рождаемых «в верхах», правильно? Если же самок не хватает, то при строгой иерархии общества без пары останутся омега-самцы, но альфа-самцы будут приращивать численность женского пола быстрее, чем мужского, так что вскоре появятся свободные самки и для холостых омега-самцов, вслед за чем баланс опять восстановится. Ну вот, при этих условиях регуляция через отрицательную обратную связь действует… Не требуя супружеских измен. А между прочим, посмотрите у Курта Штерна, в его «Генетике человека» отмечено, что атлетоидные, мощные мужчины действительно имеют обыкновение быть отцами дочерей чаще, чем сыновей.

— Не потому ли делают карьеры на удачных женитьбах, что в верхах невесты должны превышать спрос?..

Мое предположение сбило разговор на шутливый лад, но не надолго. У него какие-то осложнения с очередным начальством.

Да, так вот идешь по городу и между прочим констатируешь — прекрасного пола как будто прибавилось, и он преобладает. Обман зрения, статистические данные и все такое прочее тут ни причем, а что имеет место — это сближение. Смешение интересов, забот, обязанностей, стилей, манер, привычек — не правда ли? Не феминизация в повестке дня и не обратное, а единение, интим. Сексуальная система, в отличие от звездных, не разбегается нынче, а сплачивается. Отсюда и впечатление, что их прибавилось.

«Хорошее сплочение — разводы?!.»

Верно. Разводы. Факты безответственности. Ну чего они разводятся? Ведь сказано, что основная тенденция заключается в укреплении семьи.

По данным государственной статистики, на каждые сто заключенных браков в 1965 году зарегистрировано восемнадцать разводов, а в 1974 году уже двадцать восемь — менее чем за десятилетие разводы участились в 1,6 раза. Каждый третий брак, а в иных районах — каждый второй расторгается. Это вызывает раздражение, «стремление дать отпор козням противоречивой объективной реальности», — как выразился эстонский академик Г. И. Наан (астрофизик, к слову сказать).

Насчет разводов распространились «утешительные предрассудки обыденного здравого смысла»: за молодежь бы взяться, да приструнить, да научить. Но объективная реальность строит козни: разводятся шестидесяти лет и старше ежегодно десятки тысяч пар, расторгаются десятки тысяч брачных союзов, продержавшихся двадцать лет и долее. А молодые до двадцати лет составляют лишь четвертую — восьмую часть от общего числа. Не какие-то особенные, разводятся самые обыкновенные люди. «Надо понять, как действуют «механизмы» брака, — говорит астрофизик, — почему основанный на взаимной любви брак все чаще со временем становится невыносимым для обоих супругов или для одного из них… Надо понять, как формируется потребность в разводе… Здравому смыслу здесь, как и в других демографических проблемах, делать нечего. Это чрезвычайно сложные, диалектичные, противоречивые проблемы, входящие в компетенцию науки». О кризисе института брака говорить рано, возможно, наступил кризис вполне конкретной формы брака — пожизненного, моногамного, регистрируемого. «Брак, кончающийся смертью одного из супругов, оттесняется с монопольной в былом позиции другой формой брака — браком, который кончается тем, что партнеры расходятся (из них почти половина со временем вступает в новый брак). Что будет дальше, сказать очень трудно. Не исключено, в частности, что со временем пожизненный брак вновь завоюет большую симпатию людей».

В конце концов махнуть бы рукой — разводитесь! — если б не вопросы народонаселения, тоже чертовски противоречивые. Вопросы серьезные, от них не уйти.

Так почему же народ разводится? Из-за чего мог «устареть» крепкий брак? Что теперь делает невыносимыми роли мужа и жены чаще, чем когда-то? Чем объясняется чрезвычайная взрывчатость современного брака по любви?

Г. И. Наан считает, что причины узнать можно, однако над нами довлеет дурацкая уверенность, что мы и без науки знаем, что такое любовь и что такое брак. А между тем интимные отношения надо, мол, изучать, пользуясь современной технологией мышления, не игнорируя раздражительные факты, не пренебрегая статистикой.

Что можно возразить против такой уверенности? Только одно: есть болезни особого рода. Если их и можно лечить, то лишь в определенном смысле. Это болезни роста.

Не оттого ли взрывается супруг, что болезненно преодолевает инерцию своего безусловного верховенства, долго державшегося в уставе семьи и резко подорванного в последние десятилетия?