— Так что, — подытоживает ученый, — методы измерения малых сдвигов в газовом составе атмосферы, необходимые для заявленного мною открытия, уже не понадобятся. Сдвиги легко будет обнаружить без тонких наблюдений.

Но… ничего такого не случится!

Неожиданно, без остановки, видимо, забегая вперед: «Нет, нет, ничего такого не случится». Так опережает события бабушка, рассказывая сказку, чтобы дитя не испугалось. Будут разные страсти-мордасти, но в жизни, учит нас с детства сказка, так устроено, что в конце концов верх берет добрый, смелый и честный. Надо не сдаваться, смотреть правде в глаза и не перекладывать трудности на чужие плечи. И еще надо верить в эту мудрость. Без оглядки. Если не потерял веры в себя, в свои силы, никакие испытания тебе не страшны. Вот философ Хома Брут не внял «внутреннему голосу», оглянулся — и:

«— Вот он! — закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный, грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха». В авторском примечании к этой повести Гоголь писал, что «Вий есть колоссальное создание простонародного воображения. Вся эта повесть есть народное предание». И уж конечно, она есть иносказание, наставление, притча. «Внутренний» же голос, поддерживающий человека в окружении темных сил, шел не от науки, не от резона. Этот голос проникает в нас из благородных небылиц и нелепиц, из бабушкиных сказок, отпечатывающих в нетронутом воображении заветы гуманности.

Нужна ли вера ученому? Замечено, что энтузиазм не обязательно является врагом всякого мышления, пока он необходим для достижения трудной цели; опасность вырастает из ощущения, что страстность веры гарантирует ее истинность. Лукавая улыбка сквозит в фразе Тейяра де Шардена: «Для того, чтобы надеяться, нужны рациональные приглашения к акту верования».

«Ничего такого не случится…» Академик не верит собственным выводам? Или уже найден выход из положения?

В начале семидесятых годов внимание мировой общественности привлекли работы Д. В. Форрестера и супругов Дониеллы и Денниса Медоуз. На основании статистических данных эти исследователи показали, что для современного развития производства, потребления, а также для динамики народонаселения характерен экспоненциальный рост. Выполненный во всеоружии электронно-вычислительной техники и техники математического моделирования, труд провозглашает неизбежный крах человечества в мировом масштабе, если этот рост не будет сурово ограничен. Где-то около 2100 года должно наступить замораживание производительных сил.

Позвольте, по представления о прогрессе, подъеме благосостояния…

— Нужны другие критерии экономической эффективности. Признаком здоровой экономики следует считать не развитие, не рост валового продукта, не рост потребления на душу населения, а экономический штиль. Прекратим рост, протянем существование дольше, удастся миновать и перегрев планеты, и кислородный дефицит.

Позднее два других провидца М. Мезарович и Е. Пестель представили так называемому «Римскому клубу» (одна из международных организаций, занимающихся изучением глобальных проблем) западноевропейский вариант приемлемого будущего. Их условие сводится к тому, что мировая экономика должна стать вроде единого организма, тогда в интересах целого с ростом всего организма какие-то органы будут расти, какие-то могут уменьшаться, в результате достигается динамическое равновесие, при котором органическая экономика будет обновляться подобно тому, как каждые семь лет обновляется человеческое тело. Если вдуматься, тут те же пределы роста, только указано, как наилучше их достигнуть.

…Что-то знакомое было во всем этом. Вот уж подлинно: хорошо забытое старое!

Эксперт, найдя прототип, порочащий новизну заявки, должен испытывать удовлетворение, — понял я, когда вспомнил, откуда оно знакомо. Самодовольство усиливалось тем, что источник был не из числа лежащих под рукой. Герберт Спенсер, «Система синтетической философии». (Впрочем, этот мыслитель, кажется, успел обдумать все, что подлежит обдумыванию, и все успел изложить, у него найдется суждение по любому вопросу, но трудно отыскать нужное из-за неимоверного количества текста, оставленного им в виде толстенных фолиантов.) «За усилением спроса гораздо скорее следует увеличение предложения… Очевидно, что этот промышленный прогресс имеет своим пределом (тут совпадение дословное — работа Д. X. и Д. Д. Медоуз с соавторами называется «Пределы роста». — Ю. М.) то, что Дж. Ст. Милль назвал «неподвижным состоянием». Когда населенность достигнет значительной степени во всех доступных для жительства частях земного шара, когда естественные богатства каждой страны будут вполне расследованы и когда техника производства достигнет своего крайнего развития, должно получиться в каждом обществе почти полное равновесие как по отношению рождаемости и смертности, так и по отношению к производству и потреблению. Каждое общество будет проявлять лишь самые незначительные уклонения от средней нормы, а ритм его промышленных функций будет иметь изо дня в день и из года в год сравнительно очень небольшие колебания».

К выводам такого рода можно прийти и иным путем. Идея «пределов роста» явится из рассуждения о «закрытых» и «открытых» системах.

Если дать себе труд подумать о привычных вещах, то можно прийти к поразительному заключению: мы еще не переварили, не осознали, что Земля есть шар. Подтвержденная, наконец, фотоснимками, сделанными с космических высот, шарообразность Земли все же не принимается в расчет ни в политической, ни в экономической практике. Для нас реальна не сфера, а «плоскость жизни». Мы все еще находимся во власти наивно непосредственного восприятия «бескрайних» просторов. Оправданию этой инфантильности служит, пожалуй, то, что еще недавно, в XIX веке, наиболее распространенной картой была схема Меркатора, изображавшая Землю цилиндром.

А кроме того, просто тягостна мысль о пределах. Та подавленность, то смятение умов, потерявших устои и веру в здравый смысл, которые произвел у современников Коперник («какой-то сын польского булочника») и другие, заодно с ним перевернувшие вверх ногами мир, ушли постепенно вглубь, преобразились в чисто подсознательное неприятие факта. Во всю историю человеку было куда податься, если совсем уж невмоготу из-за непогод, голода или зверств сородичей. Земля потому представлялась и использовалась как «открытая система».

Что такое «открытая система», понять нетрудно, потому что каждый из нас «открыт». Мы такие структуры, системы, организации, в которых «входы» и «выходы» разъединены. Через нас нечто проходит. Труднее для понимания «закрытая система». Для нее нет ничего наружного. «Входы» во всех частях ее связаны с «выходами» в других ее частях. В нашем, человеческом опыте эти системы, «единые до внутренней тьмы», могут быть представлены только как абстракция. В самом деле, идеальная засекреченность делает их непознаваемыми. Ни доставить туда ничего нельзя, ни извлечь какие-нибудь сведения. А значит, нельзя быть уверенным, что они вообще существуют. О закрытой системе можно что-то знать, лишь находясь внутри нее.

Повторяем, все живые организмы, включая человека, — «открытые системы». На их «входы» подается воздух, вода, пища, световые и звуковые сигналы, а на «выходы» — продукты обмена и знание.

Системы, с которыми нам приходится встречаться, в целом — открытые. Однако по некоторым своим функциям они могут быть как бы закрытыми. Например, человечество в целом имеет на «входе» новорожденных, на «выходе» — умерших. Эта система поддерживает себя самовозобновлением и тем приближается к типу «закрытых». Но по всем остальным функциям она открытая.

Как и наше тело, открытое для прохождения материи, энергии, информации, мировая экономика также «открыта» этим главным потокам. «Входы» — это все то, что пополняет склад наличностей — вещей, людей, знаний, организаций, а «выходы» — это потребление, изымающее наличности из общей копилки. (Далеко не общей, как известно. Все наше рассуждение здесь условно.) Если под этим углом взглянуть на полезные ископаемые, пищу, сырье всякого рода, то они предстанут в нескончаемом пути из неэкономической сферы в экономическую, где проходят через производство и потребление, и оттуда — на «выход», вовне. Дела экономические начинаются с открывания и добычи ископаемого топлива, руд, а завершаются выхлопом и выбросом сожженного, съеденного, сношенного в неэкономические резервуары — атмосферу и океан, мусорные ямы человечества.