Версию об одиннадцатилетнем интервале между пиками солнечной активности, вы, конечно, слышали: она имела широкое хождение после первых успехов дендрохронологии, когда по древесным кольцам была якобы выявлена такая периодичность. Но время шло, и увлечение одиннадцатилетним циклом спадало. Стали говорить, что установить причинно-следственную связь между одним и другим здесь трудно, почти невозможно, в общем, все это — большой вопрос. Да, пожалуй, и вопроса нет. Допустим, рост солнечной активности (солнечных пятен) сказывается приливами энергии к земному шару. Но ведь нужны десятилетия, чтобы, нагревшись эдаким путем, океаны установили на нашей планете новое температурное равновесие. А к тому времени активность солнечных пятен вернется к средней, не доведя дело до ожидаемого результата.
В ответ на это возражают, что связь между пятнами и климатом отражается в циклах, длиннее, чем одиннадцатилетние. «Солнцепоклонники» не сдаются. За ними немалые научные силы. Зависимость жизни на Земле от пятен на Солнце рассмотрена солидными учеными. Непостоянство циклонных путей и громадные исторические следствия, проистекающие по этой причине, они увязывают со спокойствием и активностью Солнца.
Нет ничего более постоянного
В общем, точку здесь еще ставить рано.
Однако не обязательно искать наверху, в космических событиях, причины местных нарушений. Нет ли в собственной биографии Земли объяснения ее климатических шатаний?
Это должны быть обстоятельства, по всем статьям достойные глобальности ледников. Таких немного. Мы сразу выдвигаем предположение: геологический переворот. Могучая перепланировка пейзажей и ландшафтов.
Поверхность Земли, словно плащ, которым укрылся спящий богатырь, приходит временами в движение. Громадные участки земной коры сминаются, воздвигаются великие горы, разверзаются морские пучины. На скомканной коре уровень моря понижается, потому что массы воды покоятся в глубоких донных проемах. Прибрежное мелководье становится сушей. Временно.
Молодой остроугольный рельеф, выпятившийся благодаря мощному давлению изнутри, будет потом понижен, сглажен, обкатан сравнительно ничтожными, зато неуклонными, как само время, воздействиями. Ветры сдуют, вода унесет все, что плохо лежит, в океан. Дно океанское вновь подымется, повысится и уровень моря, отчего мелководье, возникшее из суши, вновь станет мелководьем. Помельчает, притупится все, что было высоким и острым. Временно. В том смысле «временно», какой вложен в афоризм: «Нет ничего более постоянного, чем временные постройки». Тихие геологические периоды длительны. Тянутся без конца. Перевороты же скоротечны — по той же причине, по которой горная река быстрее равнинной. С крутых высот потоки воды энергичнее смывают и уносят вниз обломки земной тверди. Возвышенности понижаются, склоны делаются более пологими, течение успокаивается, и все перемены замедляются. Не такова ли сама жизнь?
Геологических революций насчитывают несколько, и между ними — долговременные периоды покоя. Это явный намек на какую-то связь с ледниковыми делами. Ледниковые периоды, как и геологические перевороты, длились несравненно меньше, чем периоды мягкого климата межледниковых эпох.
Как могли влиять геологические смещения на климатические?
Да очень просто. Мы же видим, что порядочные горы ни зимой, ни летом не снимают снежной шапки. Даже в субтропических зонах. Там, высоко, атмосферное одеяло тоньше. А ослепительный снег стоек. Он яростно отражает солнечную радиацию — до девяноста процентов! Если вершина горы не покрыта снегом, так она большей частью покрыта облаками, они отражают солнечную энергию не намного хуже, чем снег, — на семьдесят процентов.
Теперь дальше. Воздвигнувшись, горные хребты перегородили трассы ветров и перехватили на полдороге хляби небесные. С Индийского океана влага и тепло уже не достигали Сибири — из-за Гималаев. Горы Аляски и северо-запада Америки отгородили континент от Тихого океана. Эти высоченные стены отбрасывают теперь на внутренние дворы континентов тень засушливости. Роскошная растительность украшала эти места — ей на смену пришла другая, попроще, поскромнее. Иссыхающие земли прошли все стадии падения: сначала лишились лесов, потом кустарника и, наконец, трав. С утратой зеленого покрова и облысением «внутренние дворы» меньше поглощают и больше отражают солнечную радиацию. А это ведет к медленному похолоданию.
Горы и низины вызывают также и метеорологическую контрастность. А эти перепады порождают завихрения воздушных потоков, отчего увеличивается облачность, усиливаются штормы, взъерошенный океан бликует, отражает больше падающих на него лучей, в общем, охлаждается, массивная облачность вываливает массу снега… На полюсах, в субтропических горных районах снега залегают прочно, не сходят и летом, слой их утолщается, уплотняется, со склонов Антарктики, Аляски, Гренландии ползет к океану паковый лед, громады обламываются и плывут, охлаждая северные воды… Окоченелый север все меньше испаряет влаги. Холод и сухость — то, чего ждет от него тепловая машина атмосферы! Она поднимает обороты, живее перебрасывает влагу с тропиков к полюсам, заваливает снег снегом, так что круглогодовое обмораживание распространяется, захватывает постепенно горные районы умеренных широт, уже и эти вершины выпустят вскоре в них языки ледников, и ледяные потоки запечатают долины и поползут дальше, дальше… Действительно ли было так?
Все течет…
Мнение ученого мира в целом благосклонно к геологической трактовке климатических катаклизм. Вопрос: в какой степени обновление ландшафта могло обновить климат? Настолько ли, чтобы вызывать ледниковую эпоху?
Логически связано с этим объяснением и другое. Если земная кора столь подвижна, что позволяет отдельным своим участкам перемещаться вертикально, то почему бы не позволить им и горизонтальные перемещения?
Должно быть, эта мысль появилась у людей давно, но, чтобы не побояться показать свое «безумие», нужна смелость особого рода.
Еще в начале прошлого века, когда капитаны имели в своем распоряжении полные карты Южной Атлантики, они увидели там нечто, напоминающее старинную игру: даны фрагменты изображения, их надо сложить так, чтобы получилась целая картинка. Положите карту обоих полушарий перед собой, и вам тоже покажется, что очертания берегов Южной Америки и Западной Африки — два края одного раскроенного куска.
В 1912 году, за восемнадцать лет до своей трагической гибели во льдах, на обратном пути из экспедиции к центру Гренландии, немецкий геофизик Альфред Лютер Вегенер, собрав множество свидетельств, развил теорию континентального дрейфа.
Примерно сто пятьдесят миллионов лет назад, в эпоху динозавров, был единый материк, который разделился на несколько частей, «как куски треснувшей плавучей льдины», — такова исходная мысль.
Эти части, медленно отдаляясь одна от другой, обнажили пространства для нынешних океанов — Атлантического и Индийского.
Теория Вегенера встретила поначалу недружелюбный прием у большинства геологов, а у некоторых острое раздражение: «ересь» было не самым сильным определением, которого ее удостаивали. Говорили, что объявленные автором черты сходства между геологическим строением и ископаемыми в районах, ныне разделенных тысячами километров, преувеличены. Однако нашлись и такие, кто увидел в дрейфе континентов едва ли не единственную возможность объяснить «тупиковые» проблемы. Так, в водоемах Мадагаскара и в реках африканского побережья водятся гиппопотамы. Возможно ли, что эти коротконогие тяжеловесы когда-то форсировали водную преграду в четыреста километров, чтобы попасть с континента на остров? И какое загадочное совпадение сделало амфибии каменноугольного периода в Техасе близнецами их современниц в Чехословакии? Сумчатые предки нынешних опоссумов и кенгуру встречаются в Америке и особенно многочисленны и разнообразны в Австралии. Но никаких окаменелостей, свидетельствующих об их миграции через Азию, нет. Летать не умеют. Как же они попали с одного края света на другой? В Южной Америке палеонтологи откопали кости мезозауруса — примитивного пресмыкающегося, напоминающего двуногого крокодила — существа, населяющего мелководья, устья рек и, судя по всему, слабого пловца. Как мог он некогда одолеть расстояние между двумя материками по океану? Не хуже загадки задавали ученым и растения. Пришлось палеонтологам «выстраивать» сухопутные мосты, якобы существовавшие когда-то между сепаратными ныне континентами и даже вставлять «пропавшие континенты». Однако эти «реставрационные работы» требуют много допущений, которые трудно обосновать и защитить. Как могли «мосты» удержаться в условиях переустройства земной коры и где оставшиеся от них следы на дне океана?