«Экологическое сознание» прошло две стадии и вступило в третью. Назовем первые «фатальной» и «успокоительной», а последнюю «пророческой».
Фатальная стадия:
— Да, промышленность дымит. Да, она пылит. Да, она сбрасывает сточные воды. Но что поделаешь? Загрязнения — неизбежное зло, сопутствующее техническому прогрессу. Мы, люди современности, сильно привязаны к технической цивилизации и без нее, хотим мы того или нет, не можем поддержать существование населения. А потому «лессе фер», как говорят французы, — пусть идет, как идет, — если хотите привычного комфорта.
На второй стадии от «сопутствующего зла» уже становится невмоготу. Осознана необходимость принятия мер. Вопли защитников природы поколебали «трезво мыслящих» людей. Изобретены новые очистительные устройства, введены в строй старые — и вот успехи.
— Успокойтесь. Любую проблему окружающей среды техника берет на себя, — говорили по радио и телевидению специалисты с именами, которым положено верить. — Единственное средство против техники это больше техники.
Вроде бы средство не новое. «Больше техники»!.. Восточный берег Соединенных Штатов, Западная Европа и некоторые другие районы стали джунглями заводских труб. Очень там был загрязнен воздух. Двинуто против техники «больше техники»: поставлены воздухоочистители. Улучшение прямо на глазах: небо очистилось. Но вскоре население по обе стороны океана, не сговариваясь, запросило, чтоб им вернули грязное небо. Потому что с неба чистого и ясного выпали дожди кислые-прекислые. Омывали они дома, посевы, капали на кожу, попадали в глаза…
Разгадали. Газы, выбрасываемые заводскими трубами, были теперь без твердых частиц, и различные окислы азота и двуокись серы могли свободно соединяться с водой в атмосфере, образуя серную и азотную кислоту. Когда был дым, твердые частички, то кислоты не получалось.
Так вызывает загрязнение борьба с загрязнением.
Кислотность дождей достигала порой крепости чистого лимонного сока, то есть была в тысячу раз кислее нормального городского дождя, как он ни кисл.
Но ведь и против «большей техники» может быть «еще большая техника»…
Третья стадия — принятие горьких пилюль, постижение фундаментальных вещей. Ведь и техника, которой «больше», будет блюсти чистоту за счет дополнительных затрат энергии. Все эти замкнутые технологические циклы, регенерации и прочие вершины технологической премудрости оплачиваются перерасходом энергии. А значит, они лишь меняют характер осложнений: из видимых делают невидимые. Не загрязнение, а срыв теплового баланса да, может быть, еще и дефицит кислорода в обмен на чистоту.
«Больше техники» проблему отодвигает. Но ведь отодвинутая проблема наполовину решена?
Так считали раньше. Теперь, в эпоху глобальных проблем, говорят об эффекте запаздывания. Планируемые результаты принятых решений глобальных проблем имеют обыкновение являться с запозданием. Подсчитано, например, что если с 1970 по 2000 год постепенно и равномерно снижать применение ДДТ, чтоб к 2000 году прекратить, то в тканях рыб содержание препарата будет продолжать накапливаться еще одиннадцать лет и до уровня 1970 года уменьшится только к 1995 году.
Надежда, что отложенная проблема когда-то сделается проще, не всегда оправдывается. Мы уже говорили о пастухах древности. В Греции, Испании они видели, во что превращают пастбища козы и овцы. Эти тонкогубые жвачные выщипывают траву с корнем и не остановятся, пока не оголят землю. Откладывая проблему (мясо-шерстную), они пасли и пасли. Ветхий завет рисует нам Авеля невинной жертвой. Но он-то и пас овец. А Каин был земледелец. Еще неизвестно, как теперь, в обстановке экологического кризиса, рассудил бы суд истории первое убийство с учетом последствий чрезмерной пастьбы коз и овец. Старый приговор, может быть, пора обжаловать?
В древней Испании огромный кооператив овцеводов, постоянно конфликтовавший с земледельцами, в течение трехсот лет довел страну до состояния, близкого к пустыне. И по сей день со времен древних тех пастухов отложенная ими проблема не решена, после них остались песок да камни.
Постепенно, с большим запозданием, стоившим немалых жертв, кое-где удается залечивать развившуюся болезнь почв.
Эти трудные проблемы намного проще других. Если борьба с загрязнениями среды в пределах возможности современной науки и техники, то управление климатом пока вне пределов. Если загрязнения видимая и ощутимая неприятность, то климатический сдвиг едва ощутим. Он виден кое-кому «через окна» Главной геофизической обсерватории, Института географии… Он предсказан теоретически. А предупреждение в такой, опять же — неосязаемой форме дойдет только до высокоразвитого сознания.
Со-знанию способствуют знания. Правильно сказал один ученый, что сегодня «общение с природой требует таких же знаний, как, скажем, постройка реактивных самолетов, и даже подчас более сложных». Но знание и сознание остаются нередко каждое само по себе. Тот же ученый, академик (недавно скончавшийся), прекрасной души человек, мыслитель, рассказывал как-то: «…Иматра тоже превратилась в сточную канаву. Но внешне все выглядит очень красиво. Я предложил остановиться на берегу, подышать, покурить. На меня замахали руками: «Что вы, надо отъехать подальше, здесь пахнет».
«Внешне все выглядит красиво»… Это уже не только об Иматре, но и о самом рассказчике. И даже не о нем конкретно, а о современнике, о человеке с сигаретой в зубах. «Остановиться на берегу, подышать, покурить…» Если человеку с сигаретой в зубах суждено закрывать глаза на внутреннюю среду, то есть пренебрегать собственным нутром, поскольку «привычка свыше нам дана», может ли он осознать и тем более довести до чьего-либо сознания, что надо сохранять внешнюю, окружающую среду? А может, так волен ли?
«Экологическое сознание» на третьей стадии возвышается до заботы о будущем человечества.
Перечисленные здесь типы мышления поставлены в хронологическую последовательность условно. В действительности можно отметить лишь преобладание того или иного подхода к проблематике «мы и среда». «Фаталисты», «успокоители» и «пророки» сосуществуют, полемизируя друг с другом в рамках взаимоуважения и даже взаимопонимания. Появились приметы того, что все обо всем наслышаны, знают и пафос темы успел наскучить.
Но сдвиги в сознании нельзя отрицать и направление их показано правильно.
И все же: хватит ли времени, чтобы овладеть солнечной энергией до того, как условия на Земле неисправимо испортятся?
Может ли человек с сигаретой в зубах радеть о качестве окружающей среды? Способен ли эгоцентричный индивид действовать с учетом прогнозов, выходящих за пределы одной человеческой жизни?
Третья стадия «экологического сознания» собирает под свои знамена новое воинство. Этому отряду современников предстоит утвердить знаменитый тезис Пушкина о том, что «гений и злодейство — две вещи несовместные». Этот передовой отряд возьмется за очеловечивание науки и ее приложений.
«Дух времени» устремился в биологию, психологию, генетику, проблемы биосферы. Не потому ли пристально вглядывается в человека наука, что нужны диагнозы перед грядущим суровым экзаменом? Как нервы?.. Настроение?.. Пульс?..
Как никогда раньше обнажились стыдливо закамуфлированные приводы, соединяющие научный пуризм с социальным реализмом. Гениальные абстракции отлично служили конкретным целям, все равно мирным или военным.
Когда понятия «жить» и «нажить» отождествляются, тогда возможны только близкие цели, сегодняшние. Мощные научно-технические средства, брошенные на достижение их, вызвали опасные для будущего человечества явления.
Наука, которая олицетворяет собой пресловутые ключи, одинаково отпирающие двери в ад и в рай, не ведая ни любви ни гнева, может быть глубоко продажна и зловредна. Все будет зависеть от того, в чьих она окажется руках. Когда общество, писал Толстой, плохо организовано и в нем небольшое меньшинство правит большинством, каждое научное достижение и покорение природы усиливает меньшинство против большинства.