Когда пришло время снимать перевязи и окончательно затягивать рану, что нанес мне Вирати, меня уже переселили в отдельную небольшую палатку, ибо назвать малюсенькую конструкцию шатром у меня не повернулся бы язык. В ней умещался небольшой переносной очаг, лежак, расстеленный прямо на сундуке для вещей, да кое-какая бытовая утварь. Я не жаловался — этого было вполне достаточно, чтобы поспать или перекусить в одиночестве, если не было желания идти по лагерю искать еду.

С каждым днем прибывали все новые и новые гости. Как объяснила мне Витати, у Сезона Клинков нет строго календаря, он не длится какое-то особое число дней и заканчивается, когда все дела улажены, а договоренности между старшими — достигнуты. А так как в этом году ее отец собрал на одной площадке представителей сразу пяти кланов — почти все кланы северного Келанда — то и сам сезон рисковал затянуться едва ли не на всю зиму.

В одно утро, выйдя наружу, я обнаружил у своей палатки братьев Винати и Вирати. Винефики выглядели напряженно и одновременно смущенно, но была в их лицах и какая-то решимость. Видно, что оба пришли по делу. Окончательно убедился я в последнем, когда заметил, что красный винефик держит в руках две сабли, а его брат — также вооружен клинком, хотя в лагере оружия при себе вовсе не носили. Максимум, что я видел — запоясные кривые ножи и кинжалы в богато украшенных ножнах, которые были, скорее, статусной вещью, чем реальным оружием.

— Нас послал альрафи, — начал старший из братьев. — Сказал, что мы должны проявить гостеприимство.

Я вопросительно посмотрел на сабли, на келандцев, потом — опять на сабли. А потом до меня дошло, ведь я вспомнил, как начинается утро каждого винефика.

— Сейчас, — кивнул я, ныряя обратно в палатку.

Там я сбросил с себя одежду, оставшись в одних штанах и сапогах, да прихватил рубаху похуже, накинуть на плечи.

Братья, казалось, оценили мой внешний вид. А еще в глубине души я был благодарен Гатису за это указание для винефиков. Так я смогу не только найти себе занятие, а еще чаще показываться в лагере в компании охотников на магов, что делало мою фигуру почти привычной для прочих кочевников.

Когда мы подошли к вытоптанной площадке за пределами стоянки, я понял, что попал на тренировочное поле. Несколько мишеней и вкопанных в землю столбов, голая земля без единой травинки, небольшая бочка с водой — умыться после. Я взял саблю из рук старшего брата, пару раз взмахнул. Непривычно тяжелая, обычно Витати позволяла мне тренироваться с более легкими мечами или копьями, так как я не был кавалеристом и в седле держался посредственно. Но другого клинкового оружия в степи не было, за исключением сложного в освоении и еще более коварного традиционного лохара, но браться за боевой серп у меня даже и мыслей не было.

Начав с небольшой разминки, мы довольно быстро перешли почти к настоящей рубке. Братья оказались крайне опытными бойцами и без применения магии меня уже в первые полчаса несколько раз хлопнули плоской стороной клинка по спине и ногам.

К моему удовольствию, наши бои стали ежедневными. После рассвета братья неизменно приходили к моей палатке, молча передавали саблю, после чего мы шли на площадку. Тренировались без слов — сменяя один одного, работали в парах и поодиночке. Это был новый для меня опыт: Витати была чуть ниже и намного легче меня в нынешней форме, так что чаще винефик полагалась на скорость, чем на силу. Братья Винати и Вирати, наоборот, были молодыми, рослыми, пусть и жилистыми, парнями, которые в полной мере пользовались и собственным весом, и физической силой, данной им природой. А к тому, что руки у них были чуть длиннее, чем у моей наставницы, я, наверное, так толком привыкнуть и не смог — за что постоянно получал легкие тычки и удары по спине и рукам.

Но настало то утро, когда все изменилось.

Братья все также молча пришли к моей палатке, но вместо привычной мне разминки Винати сразу взял в руки саблю и позвал меня к себе.

— На днях начнется Пляска, мне надо кое-что тебе показать, — сказал винефик.

Я догадывался, что этот момент когда-нибудь настанет, но не думал, что так скоро. Может, еще через неделю, а лучше — через две…

— Пляска отличается от тренировочного или реального боя, — медленно продолжил охотник на магов, — это больше… Танец. Смотри сюда, начинается все постепенно.

Он поднял перед собой саблю, после чего сделал два медленных выпада, будто бы показывал новичку базовые движения с оружием.

— Раз, два, три, — считал Винати. — А потом чуть быстрее…

Это затянулось почти до обеда. Братья попеременно показывали мне различные движения, которые я должен был выполнить во время ритуальной пляски. Причем я должен был выполнять как роль ведущего, так и ведомого.

— Очень важно все делать четко, — уже в который раз повторял винефик, — потому что не все девушки обучаются сабельному бою и просто разучивают движения Пляски Клинков. Если начнешь двигаться как-то иначе, это собьет ритм и все испортит.

— Я это уже понял, — огрызнулся я.

Легко ему говорить! Они с Вирати время от времени менялись, я же непрерывно размахивал тяжелой саблей уже несколько часов. Было чувство, что она весила сотню фунтов; кисти рук ломило, плечи горели от напряжения, ноги онемели, а поясницу я перестал чувствовать почти час назад. В какой-то момент мне подумалось, что мой хребет скоро вовсе высыплется в штаны, и я останусь на этой поляне бесформенным кожаным мешком.

Так что когда плечи свело очередной судорогой, и я едва не бросил саблю на землю, Винати только покачал головой и с сомнением сказал:

— Думаю, ты готов…

Почему они не стали показывать мне эти движения раньше?! У нас же было столько дней! Столько часов тренировок!

Ответа на этот вопрос я, впрочем, так и не получил. Уже позже я пришел к выводу, что братья меня просто проверяли, любопытствовали, на самом ли деле я был достойным воином или мне просто повезло. И только когда они убедились в моем навыке и выучке, только когда приняли факт того, что Витати достойно обучила меня как охотника на магов, они перешли к той части, которую им, скорее всего, и поручил изначально Гатис. Обучить меня главным движениям Пляски Клинков, чтобы я смог честно попробовать себя во время этого ритуала.

Кроме винефиков я почти ни с кем не общался и существовал внутри стоянки келандцев сам по себе. По вечерам различные кланы устраивали ужины, проводили игры или стрельбы, но я все это время проводил в отведенной мне палатке. Витати я тоже почти не видел — она постоянно была при своем отце, ряженая, как дорогая кукла, соответственно титулу дочери Великого Шаза.

Я очень надеялся, что какая-нибудь девушка согласится взять меня в мужья — тут этот вопрос решался обеими сторонами. Как объяснили мне братья, если партнер по Пляске опускает саблю и поворачивается спиной — это отказ. А вот воткнутый в землю и окропленный собственной кровью клинок — это предложение обменяться оружием, то есть вступить в брак. Если оба в паре согласны на заключение брака, они выдергивают оружие друг друга из плоти Степи, а потом обращаются к старейшинам, которые проверяют их родословную до седьмого колена. Если нет явного кровосмешения, то брак одобряется и в тот же вечер закрепляется при свидетелях из числа вдов и старших женщин, которые следят за тем, чтобы будущий муж не навредил невесте, и при этом брак можно было считать состоявшимся.

Каковы были мои шансы? Каких-то традиционных предпочтений у келандок не было. Одни девушки выбирали воинов, так как он мог добыть хабар во время похода на земли гохринвийцев, другие — предпочитали мастеров или скотоводов, которые оставались в клане круглый год. Первый вариант давал шанс на более богатую жизнь, второй — почти гарантировал, что женщина не окажется раньше срока во вдовьем шатре со старухами. Кроме того, большая семья часто оставляла состарившихся матерей при себе. Они помогали с внуками и по хозяйству, обучали молодых и следили за тем, как себя ведут зятья и невестки.