Счет идет не на годы, а на месяцы, а может — и недели.

— Тогда у вас очень много работы, господин Трибунальный Истигатор, — мрачно сообщил Парис. — Так чем я могу вам помочь?

Осиор только кивнул — он добился своего.

— В первую очередь — деньги. Много денег. На оружие, взятки, оплату душегубам, шпионам и работы прочего отребья. А еще на амулеты, камни, работу ювелиров. Нам нужно будет вооружить сторонников…

— Конечно, — кивнул Парис. — Все для того, чтобы вернуть на престол наследницу Форлорна Девятого!

— Поверьте, она не забудет ваших жертв, барон, — тихо сказал маг. — Отавия Форлорн щедро одарит и вас, и ваш род за верную службу.

— Слава Империи! — ответили хором барон и его сын, ударив кулаком в грудь.

Эти слова еще долго гулом стояли в ушах Осиора. Но дело сделано — он смог переманить Варнала на свою сторону. А значит, можно приступать к грязной работе. Шамоград слишком долго жил без Стражей Устава.

Когда Отавия уже скрылась в подлеске, я увидел, как часть всадников отделилась от основной группы. Около полдюжины всадников направилось в сторону, вслед за принцессой. Этого допустить было нельзя.

Сила осколков уже рвала меня изнутри — я ощущал, как ломит каждую мышцу в теле — так что начал действовать. Полностью игнорируя основную массу воинов Аштонов, я бросился той самой группе наперерез. Благо, дугу они взяли не слишком большую, так что я смог преодолеть это расстояние пешим.

Остановить конного в одиночку — почти невозможно, особенно, если ты простой человек, а в руках у тебя только меч и ножны. Но меня переполняла сила камня рун, так что, когда до ближайшего всадника осталось две дюжины шагов, я чуть затормозил, вскинул руку с крепкими деревянными ножнами, конец которых был обит железом, и, направив в них силу осколка, метнул, словно копье.

Время будто бы замедлилось. Едва дыша, я наблюдал, как еще в полете конец ножен заострился, а внутренняя их часть смялась, превращаясь в плотное древко, так что в шею всадника вонзился уже почти полноценный пехотный дротик, который лишь отдаленно напоминал исходный предмет. Вот, мужчина нелепо дергается, после чего заваливается на бок и под силой удара в следующий миг вылетает из седла на землю.

От неожиданности вся группа, которая должна была преследовать Отавию, сбилась с шага. Лошади испуганно заржали, а люди закрутили головами: из-за низкого осеннего солнца, что висело над моим левым плечом, они даже не поняли, что выбило их товарища из седла. Нельзя медлить! Нельзя поддаваться этому сковывающему волю и тело чувству! Пользуясь возникшей заминкой, я бросился вперед и, пока основная группа не настигла меня со спины, мне удалось одолеть еще одного бойца. На бегу я превратил меч в подобие келандского лохара и, вонзив бритвенно-острый конец созданного магией боевого серпа в нагрудник из вареной кожи, который лохар пробил, как простую ткань, сдернул всадника на землю., попутно разрубая ему кости грудины. Глубокий вдох, рывок лезвия, замах, еще один мощный удар — и голова дружинника упала в жухлую осеннюю траву, пока оставшаяся четверка с ужасом и непониманием наблюдала за этой расправой.

«Как?! Откуда? Пеший?! Как он это делает?!» — именно эти вопросы читались на их лицах, но я не собирался останавливаться. Ведь пообещал же Отти, что встречусь с ней в Ренхе. Но надо что-то делать с основной массой конных, что нагоняла меня со спины.

Направив силу осколка в лохар, я заточил его внешний край, а сам серп чуть выровнял, превращая грозную келандскую косу в не менее грозную метательную дубинку. Такие часто используют гоунские охотники. Я никогда не тренировался с таким оружием, но это был тот случай, когда отсутствие мастерства можно было компенсировать физической силой. Подхватив топор обезглавленного дружинника, я вскочил в седло его коня и, развернув животное, мощным замахом отправил дубинку в сторону основной группы преследователей.

Дубинка угодила аккурат в голову командирской лошади— я это понял по яркому плюмажу на шлеме дружинника — и, с глухим хлюпаньем проломив толстую кость, убила животное на месте.

Падение первого всадника привело к небольшой свалке, и пока никто ничего не понял, я сделал то, что давно собирался испробовать. Позвал дубинку обратно.

Используя силу осколков, я на некоторое время сохранял связь с предметом, ощущал его структуру, его материю. Будто бы образ изменений, что я привнес, впечатывались в мою память, позволяя воспроизвести их вновь, если потребуется. Со временем это ощущение уходило, но метаморфозы меча я провел буквально только что, так что попытаться стоило.

Вытянув руку перед собой, я опять повторил зов ожидая, что кусок железа взмоет в воздух и вернется ко мне тем же путем, которым оказался в черепе животного. Однако все пошло совсем иначе. Воздух вокруг моей ладони потемнел, будто бы обрел плотность, после чего полыхнуло голубым, а дубинка просто собралась из обрывков света в моей руке, почти нарушая фундаментальный закон природы. Он, по словам моего учителя, гласил, что магия не может создавать предметы из пустоты, все и всегда имеет свою цену. Взмахнув еще светящимся оружием, я выдал боевой клич и ударил лошадь пятками, направляя животное прямо на толпу всадников.

Я не мог ретироваться. Не имел права. Фора Отавии была слишком мала, я должен был выиграть для нее больше времени. А значит, надо продолжать бой, связать обе группы в этом поле, а потом увлечь их за собой.

Дубинка опять приняла форму лохара — слишком уж удачным было это оружие келандцев против легкобронированных противников — и я, чуть свесившись с седла, одним ударом снес голову очередному дружиннику, после чего увел коня на следующий круг.

Мне вслед полетело несколько арбалетных болтов, но все ушли в белый свет, не причинив ни мне, ни животному подо мной никакого вреда.

Все происходило быстро, даже слишком.

Когда я пошел на второй круг, меня уже встречали. Бойцы сняли с седел короткие копья, несколько человек достали кривые степные луки вместо разряженных самострелов. Когда до противника оставалось менее двадцати футов, в меня, почти в упор, пустили три стрелы, две из которых угодили мне в грудь, а еще одна — в бедро.

Я тяжело завалился на круп коня, после чего вовсе выпал из седла, с глухим стуком ударившись о землю.

— Готов, магик! Так его! — закричал кто-то из бойцов.

Надо просто подпустить их поближе.

Не сказать, что получать в грудь стрелы — приятное дело, но еще на Лаолисе я выяснил, что осколки, этот нежданный подарок Эдриаса, не дадут мне умереть просто так. Пока я лежал на земле и не шевелился, чтобы выглядеть мертвым, частицы Камня Рун делали все дело. Наконечники растворялись прямо в моем теле, а раны — тут же затягивались, без всяких шрамов и отметин. Простая, чистая кожа.

— Это что еще за выродок такой? Видали такое колдунство когда-нибудь? — послышался надо мной голос одного из дружинников.

— Может, целитель какой?

— А печати где? Я только голубой свет видел, али вовсе синий… Винефик, что ли?

— А наряд-то келандский!

Кто-то смачно сплюнул прямо возле моей головы.

— Да не похож он на этого черномазого дикаря! Только что волосы курчавые…

— Купец говорил, что он вообще с запада.

— Винефик?

— Говорил, что ювелир… Здоровенный, зараза… Точно колдун…

— Что вы там возитесь?! — донеслось издалека. — Хватайте его и давайте сюда! Господин потребует отчета!

Дальше ждать смысла не имело. Я аккуратно приоткрыл глаза, и, чуть повернув голову, увидел ноги двух лошадей. Дождаться, пока один из дружинников спрыгнет на землю, нанести смертельный удар лохаром, убить второго, после чего — запрыгнуть в седло и дать деру. Но мои планы поменяла одна-единственная фраза.

— Эй, Хонки! Возьми троих и давайте за девкой! Живо! — говорил тот самый, деловитый, который приказывал парочке над моим «бездыханным» телом пошевеливаться.

Годы тренировок с Витати научили меня одному очень важному моменту. Если твой противник думает, что не может выиграть — он уже покойник. Я сотни раз выходил с винефиком в круг, понимая, что я никогда не смогу одержать над ней полной победы, и сотни раз я ловил себя на мысли, что бороться — бесполезно. Витати много сил потратила на то, чтобы выбить из меня это чувство скорого проигрыша. Драться надо неистово, сражаться — пока стоишь на ногах! Неважно, что будет в самом конце, главное — процесс.