Погружаешься в мир индийских легенд. Вот Шива — король плясунов. Он исполняет «тандаву» — мистический танец созидания. Скульптура поразительно динамична. А вот тоже очень человечная сцена: Шива и Парвати отдыхают на вершине горы. Парвати развлекалась игрой в кости и проиграла. Муж сердится на нее…

Злые силы не дают покоя Шиве и его Народу. Вот Равана — владыка Цейлона, предводитель демонов-ракшасов. Чтобы показать свою силу, Равана поднимает гору, на которой сидит Шива, размышляющий о судьбах мира.

Хорошо сохранилась сцена сошествия Гаити. Было время, говорит легенда, Ганга, река-богиня, обитала в небесах. А на земле свирепствовала засуха, реки иссякли. Недобрый бог спалил индийское царство, и людям угрожала гибель. Тронутая мольбами людей, Ганга согласилась спуститься на землю. Но как бы не затопить города и селения! И Шива, спасая людей, принимает Гангу в свои волосы. Так возник Ганг, священная река индийцев.

Каменный Шива склонил голову. К ней устремляется поток, чудесно сотворенный резцом безымянного мастера. Ясно видишь, какие чувства вдохновляли его. Наводнения — извечное бедствие Индии. В легенде живет мечта народная — подчинить бурные воды. Мечта, осуществляемая теперь в независимой Индии. Воздвигаются плотины, заграждения…

В зале, среди величавых четырехгранных колонн, уходящих в темноту, звенят голоса детей. Это бомбейские школьники, пришедшие с учителем.

— В сказаниях о Шиве заложена идея могущества нации, — говорит он. — Стремление к добру, к справедливости…

Увечья, нанесенные статуям, — печать суровой истории Индии. Народ выстоял! Теперь никто не посягнет на его святыни.

Я вышел на солнце. Обезьянки раскачивались на ветвях, как акробаты на трапециях. Ловко выхватывали из рук туристов кусочки банана, отскакивали, быстро-быстро жевали, следя за нами с любопытством. А за деревьями, за нешироким синим проливом зеленел соседний остров — Тромбей, и на нем, у самой воды, сверкало белизной здание атомного реактора.

Кажется, туда и обращено из полумрака древнего храма лицо Шивы-созидателя…

Мы спустились к причалу. Океан отхлынул, обнажились голые воздушные корни мангровых деревьев, они теперь словно на подпорках, воткнутых в ил. На глади ила, отполированного водой, пылает ковбойка академика Вялова. Олег Степанович, а с ним полдюжины молодых туристов — географов и геологов — ведут поиск. Они нагибаются, собирают что-то…

О результатах мы узнаем после. Катер уже ждет нашу группу. Жаль прощаться с чудесным островом.

С кормы бросаю последний взгляд. Остров весь — зеленая гора. Крыши из веток, словно птичьи гнезда, рисовое поле, ступенькой врезанное в заросли, и над ним, словно сторож, одинокая пальма. Входа в храм уже не видно.

Вечер мы провели в городе, в зале Женского университета, основанного в прошлом столетии одним индийским просветителем. Общество «Индия — Советский Союз» устроило для нас концерт. На эстраду выбежал под рокот барабанов бронзовый юноша с красным шарфом. Застыл на мгновение — и все тело его стала бить мелкая дрожь, мускулы напряглись, звеня, заколотились браслеты на ногах. Сорвался с места и закружился, раздувая пламя алого шелка сильными, мужественными взмахами рук.

— Танец Шивы, — сказал мне сосед индиец.

Потом вышел на сцену наш турист, ереванец Степан Арутюнян, и спел песню Раджа Капура, песню бродяги, изобразив даже оркестровый аккомпанемент. Зал едва не рухнул — такой поднялся рев восторга.

Так, среди друзей, под оглушительные возгласы: «Хинди, руси — бхай, бхай!» — завершилось наше пребывание в Бомбее, в воротах Индии.

Перед нами Аравийское море.

Ничего плохого оно не предвещает, нет даже тех таинственных мимолетных гримас, которые пробегали по его лицу и тревожили нас на пути в Бомбей. Небо вспыхивает зарницами от взрывов рекламы позади, в Бомбее.

Мы беспечны и веселы. Правда, если верить штурману, доверять морю нельзя, — скоро смена муссонов, однако на нас эти слова не оказывают воздействия. Каких-нибудь три дня — и мы в Африке. Пока Нептун раскачивается… Ясное дело, ему не до нас, коли он собирается менять муссоны. А там, дальше, — переходы короткие, почти домашнее Средиземное море и совсем уж свое Черное.

Туристы из Армении радуются еще и по другой причине: в Бомбее им удалось повидать армян. Сперва обнаружился азербайджанец. Он подошел к ним на улице. Родом он из Ирана, когда-то, еще в царское время, работал на промыслах в Баку вместе с армянами. Когда беседовали с ним, подошел армянин. Зубной врач, тоже старик, объехавший весь свет в погоне за счастьем. Одна дочь у него замужем в Тегеране, вторая — в Каире, третья — в Буэнос-Айресе.

— Гляжу, еще армяне, — рассказывает Арутюнян. — Как из земли выросли! Повели нас в дом, часа два расспрашивали об Армении. Напоили нас… фруктовым соком, — закончил он, шутливо вздохнув.

По каютам производится смотр сувенирам. Игорь Петрович приобрел настольный Тадж-Махал из мраморной крошки и теперь ломает голову, как его поместить в чемодане. Не повредить бы минареты! Саша и Миша накупили всякой всячины — тут и марки, и веера, солнечные очки и нелепая диадема из пластмассы. Уличные торговцы так настойчивы!

Тем временем теплоход пересекает цепочку островов. Мы в открытом море. Палуба под ногами начинает вдруг терять устойчивость. Первое предупреждение Нептуна! Мы отшучиваемся, Игорь Петрович легкомысленно хохочет. Говорит, что больше чем на три-четыре балла и силенок нет у дряхлого подводного монарха.

Утром, за завтраком, морские духи уже открывали стенные шкафчики, пересчитывали бокалы. Тут бы и взяться за ум, повиниться перед Нептуном! Так нет…

За месяц с лишним спокойного плавания мы нарастили толстый слой оптимизма, неверия в опасности. Дипломы, выданные за переход через экватор, окончательно вскружили нам голову. Мы вообразили себя избранниками Нептуна.

Море темнело. Тучи смыкались, а мы все, глядя на крохотный голубой просвет, с дружным упрямством предсказывали хорошую погоду. Вопреки порывам ветра, вопреки барометру. Да, падает — ну и что с того! Раньше тоже падал… В музыкальном салоне собрались геологи и географы. Корабль встряхивало, карандаши и ручки не держались на столиках. Академик Вялов, как всегда бодрый, предложил всем сесть на ковер. Раскатали карты, раскрыли тетради.

Олег Степанович подводил итоги экскурсии среди мангровых зарослей, у острова. По рукам ходят трофеи — раковины, куски горных пород.

— А помните крабов? — спрашивает академик. Да, все помнят. Потешные, неуклюжие создания! Иной заберется в ил и высовывает клешню, как будто хочет выбраться и просит помощи. Олег Степанович сияет. Почему же заинтересовали его эти крабы?

Несколько лет назад на научной конференции один австрийский геолог докладывал о странных пустотах, замеченных в окаменевших слоях. В чем тут дело? Завязался спор. И вот теперь он, кажется, решен. Убежища доисторических крабов — вот что нашел тот австриец. Да, норки крабов у острова Каменного слона по форме точно такие же.

Какой отсюда практический вывод? Очень важный. Подобные пустоты, стало быть, признак морских отложений. Значит, этим можно руководствоваться при поисках полезных ископаемых.

Резкая черта горизонта за окнами салона взлетает кверху, потом проваливается. Не беда! Люди тут бывалые, закаленные в экспедициях. Да и качает еще не так сильно. И голубое окошко в небе еще не закрылось — может, скоро разведрится. Напрасные ожидания, — Нептун разгневан, море пенится все гуще. Многих оно уже свалило.

К борту близится высокая, темно-синяя, почти черная волна. Она изрезана лощинами, словно горный хребет, и у нее несколько седых вершин. Сейчас она зальет палубу! Нет, брызги летят только на нос, теплоход поднят упругим плечом Нептуна, потом плавно опущен. Валы все выше, и к тому же размеренность движений морского властителя нарушается.